— И… я… поэтому… поэтому… я и… я люблю тебя… Га…рри… я…

Как хотелось плакать, как хотелось плакать сейчас!

— Джесси… почему… почему ты не ушла со всеми?… Ведь они же ушли… и Гермиона, и…

Совершенно неожиданно ее губы тронула улыбка. Прозрачная, еле видимая, но улыбка.

— А… она… здесь…

И в эту же секунду, за ширмой, где-то в метрах в пятидесяти послышался крик недавно пришедшего в себя Рона.

— ЧТО-ТЫ-ДЕЛАЕШЬ-ЗДЕСЬ?!

— И… Реб…бика… и те… две… русские… тоже…

Она распахнула глаза пошире, наконец, найдя его лицо.

— Ты… плохо выглядишь… ты цел?…

Да как она может улыбаться, как она может интересоваться кем-то, когда она умирает, когда ей больно?

Гарри сильнее сжал ее пальцы, заботливо поправил спадающие на лицо пряди.

— Гарри… — она снова прикрыла глаза, — вы… должны… уходить…

— Нет! — воскликнул Гарри. — Ты еще не здорова!..

— Они где-то близко… они… рядом… вы должны… уходить…

— Мы никуда не уйдем!

— Из-за меня… ты не можешь… рисковать школьниками…

Гарри склонил голову. Она была права — он не имел права рисковать ими. Но… как же она?… Она же не может с ними идти… она ранена…

— Вы… должны… уходить…

Когда ткань палатки снова сморщилась, все взгляды вновь устремились к ней. Сверкнув очками, на свет вышел Гарри Поттер, сжимая в руках, завернутую в его черную мантию Джессику. Выражение его лица было таким решительным, что подскочившая было к нему Мадам Помфри остыла и вместо гневной тирады лишь что-то озабоченно пробормотала. Юноша что-то резко ответил, и, оглядев замерших в замешательстве бывших жителей Хогвартса, громко крикнул:

— Собираемся! Мы идем в «убежище».

От чего-то длинная процессия, направляющаяся в сторону Хогсмида очень напоминала утренние пробежки вокруг Хогвартса. Конечно, никто не бежал, многие были перебинтованы и хромали, но в основном это было тоже самое — уставшие школьники и их родители, авроры, торопящиеся в неизвестном направлении… идти до места пребывания младшекурсников и девушек было далеко, хотелось есть и пить, а запасов было не то что бы мало, просто останавливаться и рыться в сумках никто не имел возможности. Ноги вскоре истоптались и захотелось просто присесть передохнуть, но останавливались мало кто, и то лишь на пару секунд. А еще одним очень важным аспектом этой процессии, которого нельзя было не заметить, было то, что после этой действительно опасной для жизни ситуации каждый хоть немного, но изменился. Вечно-глухой отец Лаванды шел прямо и уверенно, Невилл, не стесняясь никого и ничего, держал за руку Реббику, Оливер — наконец-то! — перестал при любом удобном случае трещать о квиддиче и молчал. Хотя, может быть, это было временным следствием шока. Но самые большие изменения понесли слизеринцы невероятно спокойные и даже местами дружелюбные. Только Малфой шел вареный, словно там, на поле сражения, у него забрали самую любимую игрушку. Он шел, размышляя, и время от времени бросал на других слизеринцев не то злые, не то обиженные взгляды.

Джессика была тиха, ее бинты слегка покраснели от крови, но мадам Помфри, идущая рядом, сказала, что пока повязку менять рано. Сириус хромал на правую ногу и в пол голоса беседовал с Люпиным. Жаловался, что не может превратится в пса и чуть-чуть побегать. Надя и длинноволосая вели Кирилла, который оперся об их плечи обеими руками — его сломанная нога выглядела очень внушительно, хотя сам Кирилл все так же жизнерадостно о чем-то трепался. Девушки же не пострадали.

Где-то позади Хаффлпавцы затянули какую-то песню, Колин и Денис чуть подотстали, шумно обсуждая… кто бы мог подумать, четверть финал кубка мира по квиддичу!

Через некоторое время, помахивая куском пергамента, к Гарри подковылял Лоу Френсун — он высчитал, что за заклинание растворило в воздухе пожирателей. Это было вихревое заклятье, но не мощное. То есть мощное, но такую кучу пожирателей он мог оттащить лишь на пару-тройку километров. (Вот Малфой бы раздулся от гордости, если бы узнал, что его предположение верно! — прим. Автора).

А небо все серело, собирались тучи. Солнце скрылось уже давно, лишь редко мелькая среди тяжелых клубов дымчатых облаков.

За редкими деревьями показалась небольшая палаточная деревня. Если быть точным — где-то в полукилометре от Хогвартской процессии показалось «убежище».

А на опушке леса, совсем недалеко от него такие же взмокшие и усталые, как и они сами, появились пожиратели смерти.

— Фред! — взревел Гарри, резко затормозив.

Тут же Фред Кент подскочил к нему и ошарашено принял на руки, ничего не понимающую, Джессику.

— Быстро, со всех ног, отнеси ее в убежище, пусть присмотрят за ней, а мы попытаемся остановить их, — быстро заговорил Гарри, подталкивая его.

— Но я тоже должен… — начал было Фред, но Гарри его перебил.

— Она тяжело ранена и умирает, ей нечего делать среди битвы. Я не могу ее отнести, потому что Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ.

Фред несколько секунд мешкал, но все же кивнул.

— Гарри… — прошептала Джессика.

На мгновение прижавшись к ее лбу губами, Гарри тут же отпрянул, и встревожено взглянув на Фреда, выхватил свой меч и понесся на встречу пожирателям.

Замерев, все смотрели на опушку леса. Там развернулась сражение — жестокое, беспощадное, страшное. Оно было далеко, но замершим в ужасе девушкам казалось, что они слышат лязг мечей, крики и стоны, младшеклассникам мерещилось, что вот-вот пожиратели понесутся в их сторону, матери, бабушки и профессора хватались за сердца — в убежище царил страх.

— Заберите ее! — воскликнул откуда не возьмись Фред Кент, сжимая в руках кого-то завернутого в черную мантию.

Испуганно профессор МакГонанагалл подалась вперед и охнув закрыла рот рукой.

— Мисс Паркер!

— Вы должны забрать ее, а я вернусь к ним… — задыхался Фред, протягивая почти бессознательную девушку столпившимся ученикам.

Девчонки заторопились, помогли уложить бедняжку на расстеленные одеяла.

— Фред! — к брату на шею бросилась Патриция, — Фред, боже, я так боялась за тебя!..

— Патриция… — пробормотал Фред, пытаясь отстраниться от сестры, — Патриция, милая… я должен идти…

— Тебя же убьют! — она вцепилась в его мантию, отчаянно зарыдав, — Я не хочу, что бы ты умер, братик…

— Я… я не умру… — Фред схватил Патрицию за плечи, — Но я должен помочь им!..