Но снитч он все-таки поймал. И еще как поймал — гриффиндор пропустил три меча, пока Гарри алой молнией несся прямо в глухую стену трибуны, в миллиметрах от которой порхал золотой мячик. Эффектно вывернув прямо перед трибуной он вскинул руку в которой трепыхал крылышками снитч. Выиграли. Что тогда произошло! Слезеринцы чуть ли не сломали свои метлы от досады, гриффиндорцы, хаффлпафцы, равенкловцы бросились на поле, к приземлившимся игрокам. Они затерялись в разноцветной толпе — гриффиндорцы подкинули их в воздух, но — неужели? — где капитан команды? Не видно среди подбрасываемых в воздух игроков и гриффиндорского вратаря.

Кажется, я знаю, где они могут быть. О да, вот и они. Медленно, взявшись под руки идут по коридору. Ее голова на его плече, его большой палец, поглаживающий ее ладонь и общие мысли о том, что без друг друга им никак. Сзади шумит толпа учеников — нужно спешить, пока их не затащили в общую буйствующую свару. Знакомая дверь — это комната Джессики. Мне действительно начинает казаться, что они в трансе — синхронно садятся на кровать, прижимаются лбами друг другу, зажмуриваются. Его пальцы, еле касаясь, водят по ее лицу, очерчивают линию губ, спускаются к шее, плечам, слегка теребят завязочки, и мантия с тихим шуршанием спадает с ее плеч. Он тихонько развязывает ленточки, держащие протекторы, стягивает с бледных пальцев перчатки. Тянет ее ладошку к себе и прикасается губами. Она тихонько улыбается — ее вторая ладонь ложится ему на щеку. Его губы находят ее губы, пальцы перебирают тяжелые локоны.

Нет, нет, нет, я не могу на это смотреть — поцелуй постепенно углубляется, Гарри все сильнее прижимает ее к себе, шепча что-то бессвязное у губ. Очки уже давно лежат на тумбочке, квиддичные мантии валяются бесполезным тряпьем. Нет, нет, нет, вы не заставите меня описывать дальше.

*Закрыв блокнот, и отбросив свою ручку, автор, беззвучно вопя о секретности личной жизни и о собственном не подходящем для таких зрелищ возрастом, вылетела в коридор, плотно закрыла дверь, создала себе стул у двери и принялась ждать*

Солнце щекотало ресницы. Но было так тепло и приятно, что вставать не хотелось. Гарри слегка приоткрыл глаза — Джессика сладко сопела на его груди. Ее ресницы чуть трепетали, розовые губы были чуть приоткрыты, коричневые волосы рассыпались по плечам. Он не мог на нее налюбоваться — она была похожа на ангела. Он чуть наклонился, потянувшись к ее губам — они были такими мягкими и теплыми, что Гарри еще сильнее пожелал, просыпаться так каждое утро. Джессика чуть завозилась — ее глаза распахнулись.

— Доброе утро, — прошептала она, ткнувшись носом куда-то между его шеей и плечом.

— Доброе, — отозвался Гарри, прижав ее сильнее к себе, — Я люблю тебя.

Она улыбнулась — он почувствовал это своей кожей.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, обжигая дыханием, — люблю тебя.

Они выпали из времени на пол часа. Вставать и тем более идти куда-нибудь не хотелось. Но в животе Джессики отчетливо заурчало и Гарри засмеялся в ее макушку.

— Кушать хочется, — жалобно протянула Джес, тоже улыбнувшись.

— Тогда, пошли на кухню, — Гарри протянул руку, призывая очки. Странно. Они остались лежать на столе. Гарри нахмурился и снова призвал очки — те тут же прыгнули в его ладонь. Странно.

Эльфы на кухне, увидев вошедших Гарри Джес, тут же всполошились и бросились накрывать не большой столик в углу. Добби гордо провел гостей к нему, усадил — он был так похож на маленького официанта. Им нанесли всяких вкусностей — это был настоящий маленький пир.

— Так я не спросил у тебя, как ты… ты… спаслась? — поднял брови Гарри, оторвавшись от своей тарелки. Джессика тут же замерла с недонесенной до рта вилкой.

— Это… это Энтарион, — сказала она тихо, смотря на него каким-то странным взглядом, — Я очень долго летела и кажется потеряла сознание. А очнулась в каком-то странном месте, а передо мной стояли… — она скованно улыбнулась, — это были твои родители, Гарри.

Вилка упала из его руки, со звоном ударившись о тарелку. Гарри схватил ее запястье и сжал.

— Что они сказали? — спросил он, услышав мольбу в собственном голосе.

— Твой отец сказал, что меня спасли по ошибке, потому что во мне магия Энтариона, — ответила Джессика, сосредоточенно, — Это ты мне тогда свою частицу отдал и она в меня вселилась. И почувствовав ее, Энтарион подумал, что я — это ты и спас меня. Твой отец сказал, что я пока во временном оцепенении и скоро очнусь.

— А мама?…

— Она сказала, что ты вырос таким, каким она мечтала, — Джессика чуть улыбнулась, — А еще она сказала… э… она просила, что бы я передала тебя эту фразу, — Джессика чуть нахмурилась.

И когда она открыла рот, начав говорить с ее собственным звучал другой голос. Голос матери.

— Quio orly qym, mis lyly Harry, or quio hinneto ko qym.

Джессика пожала плечами, показывая, что не знает, что это значит, но Гарри все понял. «Я люблю тебя, мой маленький Гарри, и я верю в тебя».

Как все может быть настолько прекрасным?

Незаметно подкрался вечер — засыпая, Гарри снова задумался про странные вспышки немагии, когда он пытался призвать очки, или спасти Джессику… Это все, конечно, очень странно!

И, конечно, это связано с тем самым злосчастным Днем.

…когда магия замрет…

Но если она замрет, как же он будет биться с Волан-де-мортом?…

Как запутано…

Гарри тяжело вздохнул. Если магия уже «зашкаливает», значит день не далеко. Он и Волан-де-Морт. Один на один. Абсолютно без магии. Как тут можно бороться и уж тем более победить?

… я расскажу тебе…

И Гарри провалился в сон.

Пустое серое пространство. Дамблдор сидел на камне и устало улыбался.

— Снова здравствуй, Гарри, — сказал он, кивнув головой, — У тебя появились вопросы?

— Что происходит?

Дамблдор нахмурился. Его сгорбленная, почти прозрачная фигура сильно выделялась на серном фоне окружающего мира. Борода, скатившаяся до самого пола, сияла ярче, чем когда либо.

— Магическая пятидневка началась, — вдруг сказал Дамблдор.

Гарри потребовалась минута, что бы понять, что это ответ на его вопрос.

— Простите, магическая… что?

— Магическая пятидневка, — Дамблдор поднялся и двинулся куда-то в глубь пространства. Гарри засеменил за ним, — Пять Дней Неустойчивости и Нестабильности. Пять Дней Независимости магии. Пять Дней на создание Точки.

— Точки? — вскинул брови Гарри, — Что это?

— Точка — это место столкновения, — Дамблдор еще сильнее нахмурился, — в общем, тебе еще предстоит об этом узнать. Сейчас главное, что до Дня не года и не месяца, а пара суток. Все решится с концом Магической Пятидневки.