— Конечно, — буркнула Вейс. — Чуть что — темница, чуть что — плётка. Попробуй поворчи.

— О, замечательная идея. Спасибо. И темницу, и плётку я тебе легко устрою.

— Да ну тебя! — Вейс попыталась выглядеть обиженной, но не сумела, расхохоталась. — Лас! Ну что ты со мной делаешь! — Лас сумела её обнять и прижать к себе.

— То же, что и ты со мной, — шепнула Лас. — Это справедливо, верно?

Стайен — стоял у стола, должно быть, давно — негромко кашлянул.

— Прошу простить, — он поклонился. — Нас ждут в клинике. Ваших внуков я отвезу туда днём, после работы.

— Идём, — обречённо вздохнула Вейс. — Но мы ещё поговорим.

Лас не успела завязать пояс, как заметила свёрнутый в трубочку клочок бумаги. Улыбнулась — должно быть, выпал из кармана Вейс. Она себе оставляет много поручений и пишет такие вот записки. Правда, и так всё помнит. Лас поднесла клочок к носу, нахмурилась. Тесан и… сама Лас?! Развернула клочок

«Она только притворяется подругой. Ты скоро убедишься».

— Лас! — стук в дверь. Вейс влетела, тоже с поясом в руке. И с клочком бумаги.

«Она просто использует тебя», — прочитала Лас. — Мило. — Поднесла к носу. — Тесан и ты, — вернула клочок. — Что за чушь?

— Я откручу ей голову! — пообещала Вейс. — Это уже не смешно!

— Подожди откручивать, — Лас ещё раз обнюхала обе записки. — Тесан так шутить не станет. Да и писала не она.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда. Ей гореть через четыре дня. Принюхайся, — Лас вручила записки. — А здесь нет даже намёка!

— Да, непохоже, — согласилась Вейс. — Откуда знаешь про четыре дня?

Лас вздохнула.

— Чую, милая моя. У неё через четыре дня, у нас с тобой через десять.

— Перестань, — отмахнулась Вейс. — Нашла тему для разговоров! Идём, нас ждут!

Бабушки и Хорёк, Неиверин 17, 1288 В.Д., 7:00

— Теаренти Вейс, вы первая, — Аспирант в сопровождении двух ассистенток пригласил Вейс за собой. Та посмотрела в глаза Лас, вздохнула и ушла.

Не люблю больниц, подумала Лас. Сколько ни бываю здесь, всегда зябко. Как будто сквозняк в душе… мерзкое ощущение. И так почти везде. И началось это… когда же это началось?

Тишина. Звенящая, натянутая, как струна. Непереносимая. Когда-то я тихонько напевала или зажимала уши, чтобы её не слышать, чтобы из-под неё не прорвались голоса.

— …Лас! — Вейс тихонько потеребила её за плечо. — Ты что?

Лас выпрямилась. Сидела, скорчившись, прижав ладони к ушам. Вот зараза! Теперь подумает невесть что!

— Думала, — Лас выпрямилась. Посмотрела — ассистентки и Аспирант уже ждут её. — Ты уже всё?

— Я уже всё. Ты так и сидела все эти полчаса?

— Не знаю, Медвежонок. Не люблю больницы.

— Не здесь! — прошептала Вейс и кончики ушей её покраснели. — Перестань!

Лас вздохнула и направилась туда, где её ждали. Она знала, как называют главный зал диагностики. «Пыточной», «склепом», «холодильником», и множеством других приятных слов.

— Снимите всё, включая украшения, — попросила ассистентка. Приятный голос, подумала Лас. Интересно, она знает, сколько мне на самом деле лет? — Лягте вот так. Руки за голову, пальцы рук в замок. Можете закрыть глаза, если хотите. Вам удобно лежать? Сможете так пролежать пять минут, не шевелясь?

— Да, конечно, — Лас не стала закрывать глаза. Ничего тут страшного. Главное, не заснуть.

— Будет несколько секунд, когда вам захочется спать, — ассистентка подошла к пульту. — Постарайтесь не заснуть, теаренти. Если почувствуете сильную боль, сразу говорите.

И началось.

Знаю, почему «пыточная», подумала Лас. Странник рассказывала. У некоторых от воздействия электромагнитных полей начинаются беспричинные боли. Причём не во время диагностики, что нормально, а потом. Она также рассказывала, почему «склеп». Почему «холодильник», я и так знаю. Ещё полсотни лет назад сверхпроводники требовали охлаждения и комната под прибором была огромным холодильником…

Тупая игла воткнулась где-то у основания шеи. Терпи, Лас, у тебя так всегда. Врачи говорят — нормальная реакция.

Стало жарко. Очень жарко. И почти сразу же — холодно. Палачи, подумала Лас, стискивая зубы. Сейчас смотрят на меня, улыбаются и на своём птичьем языке делают выводы.

— Теариан-то, сколько ей лет?! — поразилась ассистентка. — То, что я вижу, не ошибка?

— Не ошибка, — подтвердил Аспирант. Камень с плеч. Никакой остаточной активности в районе гипофиза и гипоталамуса. Никакой «короны» в фантомной проекции. Никакой «удавки» или «чёрного треугольника». Иногда новые проходы открывались в странные места, замкнутые на себя — «мешки», так их прозвали. И в одной сотой процентов случаев там что-то водилось. Что-то такое, от чего мы до сих пор не знаем, как спасаться. В этот раз обошлось.

— Ей сто один год, — прочитала ассистентка показания, — все системы организма соответствуют эффективному возрасту тридцать один год. Это тоже не ошибка, теариан-то Денгор?

— Не ошибка, — подтвердил Аспирант. Ты ещё не знаешь, сколько на самом деле лет твоей напарнице, подумал он.

Накатило неожиданно. Действительно, захотелось спать. Очень сильно. Лас с трудом выдерживала напор жаркой волны, что норовила унести её глубоко-глубоко. И выдержала.

И свет погас перед глазами. Но сознание осталось. Подвешенное в пустоте, в которой гулко и часто билось сердце. Лас попробовала пошевелить руками или ногами — нет ни тех, ни других. Ничего нет, только сознание.

И ощущение, что она не одна в этой пустоте.

Красный огонь, резкий звук. Аварийный останов. Все графики на мониторах превратились в горизонтальные линии.

— Денгор! — вторая ассистентка. — Пройдите в зал! Срочно!

— Бригаду реанимации — в главный «склеп», — сказал Денгор в трубку уже на бегу. — Синий код! Посторонних не пропускать!

Не сейчас, подумал он. Никакой паники. Не в этот день, Лас.

Лас очнулась. Она внутри диагноста. Жарко и душно — камера герметична. И почему она стала непрозрачной?

— Вы меня слышите? — позвала она. — Почему так жарко?

И стены вновь стали прозрачными. И Лас едва не закричала от того, что увидела.

Они бродили вокруг аппарата. Ассистентка сидела, скорчившись, в дальнем углу, а вокруг бродили они. Десятки, а может, сотни. Точно такие же, как в ту ночь — белый, праздничный наряд, непереносимая, сияющая красота. Но лицо… на нём была такая улыбка, что Лас едва не сошла с ума, увидев её. У живого существа не могло быть такой улыбки.

— Денгор! Аспирант! Что у вас происходит?!

Щелчок. Камера открывается. Все, кто был поблизости, бросились к распахивающемуся люку — чтобы первыми добраться до…

Лас закричала. Не смогла вытерпеть, не в силах человеческих было вытерпеть такое молча.

Чёрный занавес.

— Всё в порядке, — услышала она. — Глубокий обморок. Ничего более.

Лас открыла глаза.

— Что со мной?

— Обморок, — пояснил Денгор. Лас видела множество людей вокруг, краем глаза, и чуяла, что они обеспокоены. Были обеспокоены.

— Что тут было? — она попробовала сесть, но Денгор придержал её за плечи.

— Немного полежите, — он посмотрел на что-то над головой Лас. — Сейчас подействует укол, и вы сможете встать.

— Какой укол?! — возмутилась Лас. Ассистентки Аспиранта переглянулись. — Что тут происходит?

— Лас, вы чувствуете голод?

Лас прислушалась к себе, к своему телу. О да, и это не просто голод, это что-то серьёзнее.

Денгор кивнул.

— Всё в порядке. Это просто защитная реакция. Организм потратил очень много энергии.

Стало жарко. Лас только сейчас заметила, что так и лежит, ни во что не одетая.

— Мне жарко, — она посмотрела в глаза Аспиранту. — И хотелось бы одеться, если вы закончили.

— Да, одну минуту, — Аспирант отошёл в сторону, негромко поговорил с теми, что стояли — с тележкой и множеством инструментов — неподалёку и спровадил их. Ещё минута — и в комнате остались только Лас и ассистентка.