Малороссияне ожесточались против Шведов. Сам Государь писал к Апраксину: «Здешний народ со слезами жалуется на изменника и неописанно злобствует…. Малороссийский народ так твердо с Божиею помощию стоит, как больше нельзя от них требовать…. Король посылает к сему народу письма, но он неизменно пребывает в верности; письма Королевские приносит, гнушаясь даже именем Мазепы.»

Пять батальонов, под предводительством Царского Полковника Келина, заняли Полтаву. Государь поехал в Веприк, где находилось гарнизона полторы тысячи; осмотрел войска Рена; съездил к Гадячу, где стояли четыре полка неприятельские и возвратился в Лебедин. Тогда часть войска отправилась к Гадячу; Алларт к Ромну; Карл пошел защищать Гадяч; Алларт взял Ромен.

Жилища были раззорены Аллартом; скот отогнан и роздан армии; все приведено было в запустение; народ бежал в Великороссийские губернии, и селился на пустопорожних местах, где явились тогда огромные слободы Юнаковка, Михайловка, известная под названием Вольных Черкас. Шведы в свою очередь жгли и грабили Малороссию и уже не говорили: мы ваши, а вы наши, — «а дана им такая, — по словам летописи, — воля от Короля, как чорту на Иова», то есть: души только не коснись.»

Вскоре Король подступил к Веприку, где стоял Фермор, и взял его после трех приступов. Зима была жестокая, но война не прекращалась; в кровопролитной битве при Красном Куте Король едва спасся от плену, отступил к Опошне, сжег Куземин, Алешню, Городню, Мурафу, Коломак и Рублевку. Наступила весна, реки разлились, и он остановился у Опошни.

Февраля 15-го Русские разбили полк Албедиля у Рашевки. Государь поехал в Воронеж, оттуда Доном в Азов, и усилил флот новыми кораблями.

Он занимался его устройством, когда пришло к нему от Запорожцев требование, чтоб Каменный Затон и Самарские городки были раззорены немедленно. Государь отказал. Гордеенко, с восьмью тысячами Запорожцев, явился к Королю в Будище и произнес речь на Латинском языке. Потом пришел к Мазепе в палатку, где на столе лежали Гетманские клейноды; Кошевый преклонил пред Мазепою свою булаву и ею приветствовал. Мазепа отвечал: «Запорожцы обязаны служить верно мне, старику, вдовцу бездетному за то, что на закате жизни жертвую для отчизны спокойствием и не допустил Царя истребить вас.» За обедом у Гетмана они разгорячились, клялись служить Карлу, клялись сражаться под знаменами Мазепы, и ограбили столовое серебро. Управитель начал их увещевать — они пришли в ярость, потребовали от хозяина удовлетворения, и этот выдал им несчастного. Сперва кидали его, играя им как мячиком из рук в руки по воздуху, потом зарезали.

Под Цариченкою Гордеенко сразился с полкаши Петра, и советовал Королю идти к Полтаве. Граф Пипер противоречил, но его не послушали, и в Мае осада Полтавы началась. Она продолжалась полтора месяца. Галаган и Яковлев, пользуясь отсутствием Гордеенка, раззорили Сечь Запорожскую до основания; истребили множество оставшихся на Чертомлыке, и взяли более ста пушек.

Июня четвертого Госудаь прибыл к войску; четырнадцатого Русские отняли у Шведов старые Сенжары; семнадцатого Карл осматривал городские укрепления, и подъехав к городу весьма близко, на месте, известном доныне под названием Ворот Королевских, был тяжело ранен в ногу; двадцатого наша армия перешла по мосту через Ворсклу, при деревне Петровке, и стала в версте от неприятеля; двадцать седьмого была, знаменитая Полтавская битва.

Когда раненого Короля носили в носилках перед войском; когда у Петра была прострелена шляпа; когда, конь за конем, под Меньшиковым упало три коня, а у Шереметева пролетела пуля сквозь рубашку;—тогда Мазепа был в обозе, далеко от поля битвы; Максимович, Зеленский, Покотыло, Гамалея, Григорьев и Чуйкевич находилис при нем. Палий сражался в рядах Петра.

Шведы бежали к Решетиловке, и под Переволочною положили оружие, Карл и Мазепа переправились через Днепр. Из двух боченков золота Король занял у Гетмана двести сорок тысяч Немецких талеров, которые обещал уплатить Войнаровскому. Оба скрылись в Султанские владения. Скоропадский получил Государев портрет, осыпанный бриллиантами; Старшины золотые медали; козаки двести тысяч рублей из отнятой от Шведов казны. Государь угощал их обедом, и при громе пушек за их здоровье пил

Иная участь постигла преданных Мазепе. Генеральные: Судья Василий Чуйкевич и Асаул Дмитрий Максимович; Полковники: Лубенский-Зеленский

Компанейские: Кожуховский и Андреяш; Сердюцкие: Яков Покотыло и Антон Гамалея; Чигиринский— Василий Невенчанин; Войсковый Товарищ Симен Лизогуб, и Канцелярист Григорий Григоров — были сосланы в Сибирь и в Архангельск. Чуйкевич постригся в монахи в Сибири, жена его в монахини в Малороссии.

Мазепа был в Бендерах с Королем. Петр настоятельно, двумя письмами, требовал от Сутана его выдачи; Русский Посол, Толстой, предлагал Муфтию триста тысяч ефимков за содействие. Но Сентября 22-го Мазепа скончался; 24 похоронили его; впереди музыканты играли марш погребальный; за ними штаб-офицер нес Гетманскую булаву; шесть белых коней везли на дровнях гроб, окруженный козаками, с обнаженными саблями; за гробом шли козачки, заглушая музыку рыданьями; рядовые, с опущенными знаменами, с опрокинутыми ружьями, шли позади.

Он лежит в Варнице, близ Бендер.

Иные говорят, что он умер от старости, другие — от печали. Русские лазутчики доносили Государю из Турции, что он отравил себя.

Почувствовав приближение смерти, Мазепа потребовал свой ларчик, вынул оттуда бумаги, сжег их и думая, быть может, о Головкине, о Шафирове, промолвил: «Це хай одын я буду безталанным, а не многии, о яких вороги мои мабуть и не мыслыли, або й мыслыть не смилы: злая доля усе переиначила для невидомого конця!»

Когда Скоропадский был избран в Гетманы, то его избрание казалось столь важным, что Государь и в Глухове и в Москве велел отпеть благодарственные молебны; он поздравлял своих любимцев с «сим изрядным делом.» И действительно, было чему радоваться; стойкий в намерениях, никогда не совращаясь с ближайшего пути к цели, Петр Великий увидел опасность иметь часть государства под управлением пожизненного и почти самовластного сановника; увидел крамолы и неустройства, от смерти Богдана Хмельницкого до конца Гетманства Мазепы; и, желая блага России, которую любил он больше себя, решился, во чтобы ни стало, стереть с лица земли Гетманщину; твердо стал на том, чтобы уравнять права Украйны с правами Москвы. Он пренебрег обвинения современников и ропот народа, не знавшего к чему ведут его; — пренебрег их для блага в будущем и для славы в веках. С каждым иным Гетманом это дело могло бы вовлечь государство в междоусобия; гроза войны еще не стихла над Россиею; Карл еще был жив; еще готовилась знаменитая битва над Прутом; спор с Гетманом и с его козаками мог быть опасен обоюдно. Скоропадский принял булаву, и все препятствия изгладились; то был не Гетман, а призрак прежних Гетманов. Трудно было в то время народу Украинскому, — много перенес он горестей; об них помнит История, и мы передадим их со всею справедливостию и отчетливостию; но скажем так: за то ныне Украйна благоденствует под скипетром Величайшего из Государей Самодержавных; за то братья наши соединились с нами неразрывно; мы составили семейство одно, одну Россию необъятную, непобедимую. И творец нашего общего блага есть — Петр.