Во время народного возстания в Малороссии, Епископ Мефодий ноходился в Нежине. Дорошенко дал повеление Многогрешному арестовать и отправить его с детьми в Чернигов; через четыре недели, под крепкою стражею, Мефодий был отвезен в Седнево, что в двадцати шести верстах от Чернигова по большой дороге Петербургской; месяц спустя, его потребовали в стан Дорошенков к Митрополиту Тукольскому, предали суду за недоброжелательство Заднепрскому Гетману, лишили Епископского сана, разлучили с детьми и заточили в монастырь, сперва в Чигиринский, потом Уманский. Там он не долго пробыл, подкупил монахов, ночью бежал, явился в Киеве; по повелению Боярина и Воеводы Петра Шереметева был схвачен, отправлен в Москву, и кончил жизнь под стражею в монастыре Новоспасском.

Дорошенко, кок Гетман Украйны обеих сторон Днепра, со всеми силами козацкими и Татарскими выступил под Котельву против Ромодановского, освободил город от облежания и погнал к Путивлю Боярское войско; по дороге пришла к нему из Чигирина весть о некотором жены его безчинии; оно так огорчило Гетмана, что, забыв собственную пользу, он бросил войско и войну, оставил под ними начальником человека, почти вовсе ему неизвестного—Наказного Гетмана Демьяна Многогрешного, повелел ему из всех городов изгонять Московских Воевод до последнего, и поскакал в Чигирин к жене.

По преданности ли к Государю, или в надежде получить Гетманство, Многогрешный встулил в переговоры с Ромодановским; огорченные отсутствием Дорошенко, Татары возвратились в Крым. Граждане Нежина осадили в тамошнем замке Воеводу; к празднику Рождества Богородицы Ромодановский подошел под Нежин, разогнал Нежинцев, освободил Воеводу и приказал город разграбить и сжечь.

Скоро пришла и Царская Грамота к народу Малороссийскому; призывая на помощь веру, честь и благо, Государь грозно и красноречиво укорял Старшин, Полковников и Запорожское войско в избиении Воевод и единомыслии с вором и изменником Ивашком Брюховецким: «Царское и Богу приятное дело но гнев приводящим долго терпети; человеколюбиво Мы Нашей милости не отложим от обращающихся к доброму послушанию. Но как не изумиться, видя, что, забыв страх Божий, не помня Страшного Суда, отвергнув святые заповеди, вы за Нашу милость, за заступление Наших ратей, за безчисленное Наше жалованье отблагодарили Нас досадою и противенством. Вы прельстились вражьей прелестью; что-бо прелести сея горше, ею же змий он прелукавый, мерзкий пад диавол, чрез изменников прельстил вас и очи ваши заслепил безумием? Но враг, неновидяй добра, мерзкий диавол, змий злокозненный и злолютый в слабых и буих изменничих сердцах непотребные мнения всеял, и к таковому безвинному Христианских кровей пролитию, и вас, простодушных людей, взрушил; его прелуковые козни силою Животворящего Креста да разрушатся, и замыслы его мирские огнем праведного гнева Божия да сожгутся. А мы, помня несравненное Божие милосердие, если от такого греха обратитесь и принесете раскаяние, все ваши вины велим простить и предать забвению. В знак Нашей Милости, Мы приказали уже двести пятьдесят пленных козаков, взятых в боях, из Москвы но родину к вам с милостивыми грамотами отпустить милосердно.»

Так писал и поступал Царь Алексий. На Сейме Польском присудили б этих пленных четвертовать, колесовать, сжечь в медных быках, вытянуть жилы, разсажать на колья. Потом выслали б войско свежее, которое было б разбито; Малороссияне исколи б другой Москвы в стена, в мечетях, в минаретах Стамбула. Русский Царь делал иначе, и Украйна слилась с Москвою. Это, кроме благодушия, показывает в Царе мудрость и дальновидность. Укоряя народ языком, ему понятным, призывая Веру и Христианство, даруя не только жизнь, но свободу и отчизну пленником, Государь привлекал к себе сердца Малороссиян добрых и благодарных, но никогда не забывающих оскорбления, всегда мужественных, безбоязненных. Он их не доводил до войны, которой последствия были б опасны обоюдно и всегда висят но весах судьбы. Отряд Ромодановского был уже разбит под Котельвою, а войска у Дорошенко было не много; Поляки сторожили поголовное возстание; еще одно неудовольствие народу, еще одна неосторожная строгость, — магнаты, старосты, каштеляны, Коронные и Литовские Гетманы, не смотря на мир, явились бы с услугами; Крымцы прислали б мурз и чаушей, и чем бы все это кончилось? Но на Русском Престоле Царем был политик дальновидный, Государь мудрый и кроткий; Украйна слилась с Москвою, и составилась непобедимая нераздельная Россия.

Черниговский Архиепископ Лазарь Баранович своими увещаниями содействовал также к возстановлению тишины в Малороссии.

Запорожцы однако ж не усмирились. Государь прислал им в подарок пушки, порох, свинец, сукна и две тысячи рублей жалованья. Это помогло. Дорошенко собирал новые войска в Сокирной, когда получил известие, что Запорожцы списываются с Крымом, и что Хан советует им избрать отдельного Гетмана; тогда уже управлял ими Иван Белковский; Сирко, по Ханскому желанию, уж не был Кошевым и скрылся у Буджакских Татар. Суховий, будучи Писарем войска Запорожского, видел ничтожность Белковского, сам написал и сам повез от войско послание к Хану; Хан его принял милостиво, дал ему несколько Султанов с Ордами, и Запорожцы избрали себе Гетманом Суховия. Новый Кошевый отправил к Дорошенку приказ не называться более Гетманом, и объявление, что Гетман Хана Крымского он, и что им получена печать войсковая, с изображением лука и двух стрел. Недовольные Суховием Запорожцы прислали к Дорошенку просить, чтоб истребил эти стрелы Татарские козацкими мушкетами; Дорошенко принял их с честью, надарил им шуб, шапок, сапогов сафьянных, отправил на Запорожье, но мало успел. В Чигирин прибыли Крымские послы с требованием, чтоб Гетман уступил булаву Суховию; монах Киевского Кирилловского монастыря Иезекииль, приехавший туда же с жалобами Игумена на козаков, был свидетелем приема этих послов: Дорошенко наговорил им множество грубостей, начал щелкать пальцами Татар по губам и приговаривать: «скажите своему Шайтану чи Султану, що и ему тож буде.» Потом Крымцы были из ставки вытолканы, Дорошенко выхватил из ножен саблю, схватил Иезекииля за руку, заскрежетал зубами и сказал: «этою саблею я оберну Крым вверх ногами; Мой дядя Дорошенко, с четырьмя только тысячами, Крым ни во что обернул.»

Несмотря на такую самонадеянность, он, однако ж, принужден был несколько податься. Он увидел, что Орда доброжелательно к Запорожцам более, нежели к нему; Чигиринский, Уманский и Забугские полки колебались преклониться к Суховию; к нему перешел и Степан Гречаный, известный по посольству в Крым. Гадячане, опасаясь Дорошенко, посадили в телегу жену и мать Гречаного, вывезли их за город и продали Татарам, но были выкуплены по предстательству Суховия. Дорошенко принужден был прибегнуть к хитрости. Послал брата своего Григория с поздравлением Суховия в сане Гетманском; просил его и все войско пребывать в единомыслии и стараться соединенными силами оберегать отечество от всех сторонних притязаний; «а я не намерен вдаваться ни в какие протекции, столь разорившие народ обманом, интригами, у всех родов неправдами и предательств. Так заключил Дорошенко свое поздравление; это была маска. Григорий узнал все тайны Суховия. Он донес брату, что Запорожцы к нему не преклонны, что они намерены ввести в Украйну союзных Татар на грабеж. Тогда Дорошенко поспешил на всякий случай привесть правый берег Днепра в оборонительное состояние. А Григорий пошел с Суховием на встречу сыну Ромодановского. Многогрешный, узнав о походе Дорошенкова брата, предложил молодому Князю соединиться; но, не желая ни с кем делиться славою, с самонадеянностью неопытного юноши, думая приобресть всю честь одному себе, молодой человек неосторожно кинулся в бой, был разбит при местечке Гайвороне, Слободско-Украинской губернии, и взят в плен. Старик отец его отправился в Путивль. Многогрешный настиг Татар и Запорожцев у Лохвицы, разбил их, гнался за ними до Самары, отнял пленников и награбленную добычу. Наступила зима. Крымцы возвратились домой, Суховий на Запорожье, Григорий в Канев.