Однажды он угнал весь скот из какого-то аула Татарского. К нему прибежала Татарка со слезами; она жаловалась, что у ней отняли корову, трудами и долговременною выслугою добытую, что эта корова была у ней одна, что ей нечем теперь прокормить бедных детей. Пришли и малые дети несчастной Татарки; Сирко призвал всех жителей аула возвратил им весь скот и приказал, чтоб, когда не станет коровы у Татарки, они детей ее кормили обществом, а с матери взял клятву, что эти дети, когда вырастут, не станут воевать с Руснаками.

«Словом сказать, он был человек удивительный: при многочисленном войске мог бы сделаться новым Чингисом или Тамерланом; но в тоже время был в шутках своих чистый Запорожец.» — Так заключают наши летописи.

Однажды Гетман Самуйлович написал к нему выговор за то, что Татары кочуют на Запорожских степях. Он отвечал, что ныне у Татар на сено недород; что и Запорожцы, когда у них нечем бывает кормить табунов и стад, — кочуют на степях Крымских; что это дело, издавна в обычай принятое, дело соседское; что долг платежом красен; наконец заключил ответ следующею, вполне Запорожскою, выходкою:

«Колы-б и чорт, Пане Гетмане, помогав людям в крайней их нужди, то брезговаты тым не годыться; бо кажут люде: нужда и закон зминяе. А когда мы, живя с Татарами по сусидски, помогаем одын другому, то тое розумному нымало не дывно. А тое нам тылько дывно, що ты, Пане Гетмане, багато коло нас хирхулюешь, мов твий покийнык батько на хавтурах с парафиянамы, — чого мы и вам уприйме желаем».

Но их не стало, этих трех знаменитых Украинцев. Остался один Самуйлович, он гибнул уже; Украйна, повторяем, сливалась с Москвою. Еще одной борьбы не доставало, но противной воле народа, тяжкой, предсмертной борьбы. На поприще славы и безславия готовы были выступить еще три Украинца: Самусь, Палий и Мазепа.

Конец восьмидесятого и восемьдесят первый год проходили в переговорах Царя с Королем и Султаном. Гордые требования Варшавского Кабинета отнюдь не склоняли Русских к союзу с Поляками. Желанье возвратить свободу пленникам, в том числе и Воеводе Василию Борисовичу Шереметеву, убедило Государя принять от Хана посредничество. Иван Сухотин был отправлен в Бахчисарай; несходство требований Сухотина с Хацскими желаниями его чуть не погубило; потом в Бахчисарай приехали Василий Михайлович Тяпкин и Никита Моисеевич Зотов. Долго они спорили о границах с Турциею, наконец согласились. Мир был заключен в Бахчисарае на двадцать лет; постановили Днепру быть границею между Россиею и Турциею; Киев, Васильков, Триполье и Стайки оставлены за Государем; от Киева до Запорожья городов положено не строить; по Гетманскому представлению козаки получили право переходить за Днепр на рыбную ловлю, за сеном и за солью, с платежом Порте пошлины; дозволено было свободное путешествие Русским в Иерусалим и ко Святым Местам; назначен был размен пленных; но Шереметев ждал еще свободы ровно десять месяцев по заключении трактата. Томясь в плену с тысяча шестьсот шестидесятого года, он был освобожден в тысяча шестьсот восемьдесят первом году, Ноября третьего. Такова была месть Гетманская за насмешку Боярскую.

Бахчисарайский мир был утвержден в Константинополе в следующем году, в Апреле месяце; Государь не успел принять его: Он скончался, началось двоецарствие, интриги сестры, властолюбивой против Великого Брата своего, властвование минутное Стрельцов и Голицына.

Пользуясь Московскими смутами, Коронный Гетман Яблоновский начал преклонять Малороссиян к Польскому подданству. Один Путивльский уроженец вооружил козаков в пользу Стрельцов. Козаки его схватили, выдали Гетману и смертный приговор был, по ходатайству Гетманскому, заменен тюремным заключением. В Августе Белоцерковский священник уведомил Гетмана о появлении на Украйне двух монахов: Феодосия Храпкевича и Ионы Зарудного. Их поймали, отправили в Москву, и по просьбе Самуйловича не сослали в дальние города, но заточили в Троицко-Сергиевскую Лавру, с запрещением выходить за ограду монастырскую. У них нашли инструкцию в тридцати двух статьях от Польского правительства.

Им велено было вступать в сношения с Полтавцами, как с соседями Запорожцев; внушить Малороссиянам, что Самуйлович хочет их искоренить; что Стрелецкий бунт есть явная кара Божия на Россию; что Посполитая Речь уступит Туркам Каменец-Подольский, для удержания Украйны за козаками; что Бояре и Царь не умели пользоваться Украйной и отдали ее бусурманам; что знаменитое в Христианстве Козацкое войско должно стыдиться иметь Гетманом человека, ни к чему негодного; что Король от младенчества любит, почитает козаков и будет их защищать; что Малороссийское духовенство сохранит права и обряды; что лучше Епархиям Украинским состоять под ведомством Митрополита Киевского, нежели Московского, который, будучи моложе, без всяких прав именуется Патриархом; что Софийская церковь древнее Московской Успенской; что козаков и посполитство не будут обижать паны; что в особе Королевской даруя козакам отца просвещая разум, отверзая очи, Сам Бог указует им путь к вольности.

Таково было оружие Короля и Речи Посполитой, которым хотели они снова поработить Малороссию, и которым, должно честь отдать, всегда гнушалось Русское правительство.

Подсылки, низкие происки и фальшивые обещания продолжались; гонения за веру тоже. Первоначальство Папы, толки о догматах религии были все еще входу. Россия вступилась за единоверцев, страдавших в Польше; магнаты требовали, чтоб Государь «впредь за подданных Королевских Греко-российской веры вступаться не изволил.» И через несколько лет гонения снова дошли бы до варварства времен Сигизмундовых, если бы Польша была тою, что тогда.

Султан поднялся на Цесаря; Хан требовал десять тысяч нозаков на помощь против Австрии; Цесарь и Король заключили союз наступательный и оборонительный против Турок и Татар. Турки ставили медные столпы на границах своей Украйны, которая простиралась по Стрый. Мурад прислал Послов в Батурин; но они могли взволновать козаков, и так Гетман, изговариваясь неполучением Царского указа, выпроводил их; однако ж дал свободу одному Татарскому мурзе, о котором Хан ходатайствовал. Предводитель Венгрии— Текели, звал Турков в Белград; наконец Верховный Визирь двинулся в Австрию и путь направил к Вене. Собеский пошел на помощь к Леопольду, а с ним и Гетман Евстафий Гоголь, с четырнадцатью тысячми семистами козаками.

Магомет собрал к Белграду страшную армию: триста тысяч войска, пять удельных Князей, тридцать Пашей, триста, пушек явились на личный Султанский смотр. Римская Империя могла вооружить только шестьдесят тысяч человек; Курфирсты: Саксонский и Баварский, Герцог Вальдекский, и Главнокомандующий, Герцог Лотаринский, не могли устрашить своими феодальными именами Кара-Мустафы. Император, взяв жену и семейство, уехал в Линц, а оттуда в Пассау. Герцог оставил двенадцатитысячный корпус под начальством Графа Штиренберга в Вене, прикрыл Императорские границы и стал наблюдать за движением Турецких войск; пятнадцать тысяч Венгерских мятежников, под начальством Текели, начали военные действия в Верхней Венгрии над Дунаем. Султан остался в Белграде. Ибрагим Паша, обезпечивая мосты на Дунае, осадил крепость Раад; Хан пошел опустошать Силезию и Моравию; сто сорок тысяч Спагов и Янычаров, восемнадцать тысяч Волохов, Семиградян и Молдаван пошли на Вену с Визирем. Четырнадцатого Июля город был окружен с Юга и началась пальба из осадных орудий. Долго медлил Собеский. Только Августа пятнадцатого выехал он из Кракова, к нему подоспели Любомирский с четырьмя тысячами человек, десять тысяч Баварцев, одиннадцать Саксонцев, восемь франконцев, десять Австрийцев, а всего вообще с Королевским семьдесят тысяч строевых. Под начальством Гоголя были козацкие Полковники: Ворона, Балыка, Миклашевский и Менжанский. Смерть Гоголя заставила козаков опоздать: они пришли к Королю в Стрыгонь; Гоголь хотел бежать оттуда, но был пойман подчиненными и убит тупыми концами пик; его место заступил Куница и заслужил Королевскую награду под Штетиным. Король подошел к Вене; Австрийцы, Саксонцы и Любомирский стали на левом боку, на правом был Герцог Лотарингский, в центре Король. До двух часов пополудни бой длился с равным счастием. Тогда весы его склонились на сторону Собеского. Сподвижниками знаменитого Полководца были Зержговский, Тарло, Семановский, Андрей Потоцкий и Контский; они дрались до поздней ночи; Турки были смяты, бросились в стан, защищали окопы, — на другой день Поляки ворвались туда; Великий Визирь и все его Паши обратились в бегство. Король вступил в Вену Сентября четырнадцатого. Козакам дал привилегию, и даже почтил их похвалами в семейной переписке с Королевою.