Оконча Венский поход, Король послал Потоцкого в Валахию, и пригласил туда Запорожцев; козаки явились в лагерь, взяли Язновец и Чертков; преследовали Татар, раззоряли Молдавию, жгли деревни, монастыри. Солиман-Паша выслал отряд против Поляков; Кошевой прогнал его за Днестр; Молдаванский Господарь, Князь Константин Кантемир, иногда козаков удерживал и всегда поступал с ними великодушно; он безвозмездно отправлял к Королю пленных Малороссиян. Султан вооружился, Великому Визирю Кара-Мустафе послал петлю за Венскую битву; Солиман-Паша пошел на помощь к Каменцу. Сорок тысяч Татар вступили в Украйну. Куница и отряд присланный от Яблоновского сразились с ними у Белгорода, взяли город, полонили Али-Бея, разбили хищников и пошли в Валахию. Пока Яблоновский строил крепость Св. Троицы при устье Смотрича в Днестр, Куница сразился с Турками над Прутом, близ селения Гояна; битва была неудачная, шесть тысяч козаков положили оружие; Драгинич принял Гетманство.
Пользуясь раздором Польши с Портою, Самуйлович, с Царского согласия, присоединил к Стародубскому полку, от Гомля до Рославля, по реку Сожь, все земли козацкие, которые были в Польском владении.
Драгинич умер от излишнего употребления крепких напитков.
На Гетманстве стал Могила, прославившийся в битве с Турками близ Каменца-Подольского.
Самуйлович исходатайствовал у Государей прощение Григорию Дорошенку, содержащемуся в Москве под стражею за сделанные ему неудовольствия. Поляки вооружали против него Малороссиян; Государи предостерегали его от угрожавшей опасности; Сейм Варшавский подсылал к нему убийц. Поддерживаемый Шереметевыми, из которых один был женат на его дочери, Гетман женил сына своего, Якова, на дочери Русского Генерала Владислава Швыйковского, и настоял, с помощию Голицына, чтоб зятя его Шереметева сделали Киевским Воеводою.
Но гроза собиралась над ним; она началась потерями невозвратными: в Марте лишился он дочери своей, Шереметевой; в Июне сына, Стародубского Полковника, как подозревают, отравленного. Похоронив обоих в Киево-печерской Лавре, Гетман писал к П етру: «Сын мой любимый, старший, надежда моей старости, скончал живот свой, а с ним погас светильник утехи моей.» С ответом Государи прислали к нему лекарств и доктора Фон-дер Гульшта. А между тем он уже отогревал змею за пазухою: Иван Мазепа был уже Генеральный Асаул.
Цесарь и Король уверясь, наконец, что, без пособия Царей, не могут ни в чем успеть против Турков, приступили к вечному миру с Россиею. Узнав о том, Гетман отправил сына своего Григория с Мазепою в Москву; Цари спросили Гетманского мнения. Он отвечал следующее: «Польша, при заключении вечного мира, наверно пожелает обратить оружие Российское против Турков и Татар, для завоевания Крыма. Тогда вся тяжесть войны обрушится на Россию, и войска Царские одне потерпят в диких и безводных Крымских степях. Россия не может истребить Татар; они найдут притон и вне полуострова; а во время Крымского похода, Турки, вероятно, вступят в Польшу; Поляки, вероятно, заключат с ними мир, и тогда война можете быть внесена в Россию. Если Польша потребует козаков для вспоможения, то потом козаки западные станут ссориться с восточными, а правительство Польское интригами, подговорами и подкупами, по обыкновению своему, может отдалить от Государя всю Малороссию; лучше, удовлетворить Короля деньгами, стараться об удержании западной Украйны и Запорожья, защищать церковь от внесения Унии, возвратить монастырям и Метрополии отторженные Поляками маетности; в случае потери Заднеприя, распространить, по крайней мере, область Киевскую, снабдить Киев сильнейшим гарнизоном и, что еще лучше населить его военными людьми женатыми. Наконец, иметь всегда строгий надзор над Калмыками и Донцами, потому что Коронный Гетман хвалится их пособием».
Совет был мудрый, дальновидным; мыслью о поселениях, он предупреждал век свой целым столетием; но этим советом Россия не воспользовалась. Еще Петр не управлял ею самодержавно, еще он боролся с Софиею, — с ее любимцами, со Стрельцами, с невежеством, и вечный мир с Поляками был заключен в Москве. Условия не совсем были сходны с мнением Самуйловича.
1. Смоленск, Дорогобуж, Белое, Красное, Рославль с городами и уездами; Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский, Почеп, вся Малороссия по сю сторону Днепра, со всеми городами, деревнями, землями и местами; за Днепром Киев с землями между Ирпенью и Стугною, Васильков, Триполье и Стайки, с их селениями, остаются вечно за Россиею.
2. Козаки, живущие по Заднеприю до устья Тясьминя, в Сечи и в Койдаке, остаются также вечно за Россиею.
3. Польше возвращаются Полоцк, Витебск, Динабург, Невель, Себеж, Велиж, Люцин, Режица и Марнаус, со всеми их уездами и с придачею ста сорока шести тысяч рублей.
5. Монастыри и церкви Греко-российские, находящиеся в Литве и Польше, не будут изменяемы в Униатские, останутся при своих правах, и священников будут иметь поставленных от Киевского Митрополита.
6. За неправды Турецкие Государи разрывают перемирие с Султаном и Ханом, и постановляют с Королем и Республикою союз оборонительный и наступательный. В следующем году Русские выступят против Крымцев, а Поляки против Турков и Белогородцев; одна сторона без согласил другой не смирится. Король ручается, что и Цесарь, без согласия Царей, не помирится с Турками.
7. Россия обязывается стараться о склонении к наступательному и оборонительному союзу Французов, Англичан, Датчан и Голландцев.
8. Торговля свободна в Царстве и в Королевстве. Русские купцы приезжают свободно в Польшу; а Польские, кроме Жидов, в Россию.
Этот союз был подписан с Польской стороны: Сенатором, Воеводою Познанским Христофором Гржимултовским; Канцлером Литовким Марцианом Александром Князем Огинским; Подстолием Коронным Александром Пржзиемским; Кастеляном Каменецким Александром Яном Потоцким, и Мечником Литовским Николаем Князем Огинским. С Русской стороны: Князем Василием Васильевичем Голицыным, Борисом Петровичем Щереметевым, Иваном Ивановичем Бутурлиным, Петром Дмитриевичем Скуратовым, Иваном Ивановичем Чаадаевым, Емельяном Игнатьевичем Укринцовым; Василием Бобининым, Василием Посниковым, Прокофием Возницыным и Иваном Волковым.
Любопытны были пятая, шестая и седьмая статьи. Выполнение пятой зависело от Поляков — она была не выполнена; выполнение двух остальных от России оне были выполнены. Правда, обе неудачно. Шестая была несвоевременна. Еще Петр не переплавил России в волкане необъятной души своей; еще нам рано было воевать с Цареградом. Мы были уничтожены. — Седьмая статья походила более на Крестовые походы, нежели на дело. Это хорошо было во времена Бодуина, но не в конце семнадцатого века. Мы увидим, что отвечала старая Европа.
Начнем по порядку с пятой статьи.
Едва успели обе стороны заключить мир и союз, едва обещала Речь Посполитая прекратить гонения за веру, как начались следующие подвиги, магнатов, шляхты, кзендзов и Иезуитов: в Могилевском уезде, в селе Езере, Виленские Коммиссары, подученные Иезуитами, раззорили церковь Петропавловскую, били прихожан мучительски, взлезли на купол, спихнули ногами крест потом разметали весь храм по бревну. Главную в Могилеве церковь Спаса отдали Иезуитам. В Бреславском уезде Миорский монастырь был обращен в Унию. Белорусским мещанам Король объявил, что не будут они иметь никогда Греческого Епископа; а если хотят иметь главу церкви, пусть примут Униятскаго. Архимандрит нашего монастыря Минского Петропавловского, Петр Пашкович, трое суток защищался оружием и камнями в ограде своей обители от Униатского плебана Салгана Юревича. По просьбе Униатского Митрополита Киприяна Жоховского, Православным, живущим в Польше и Литве, объявлено не давать службы и чинов и не позволять строить церквей; вместе же с тем Татарам разрешено строить мечети, а Жидам—кагалы. В Зиминском и Нискиническом монастырях были обриты монахи насильно по-Римски, а монастыри обращены в Униатские. У Княжны Радзивиловой, у Княжны Збаражской, у Дульского в имениях, в Стрые, в Могилевской Епархии — было более двух сот церквей отнято от Православных. Прихожан, не принимавших Унии, тащили к суду. В Луцкой Епархии, из сел: Бога, Черешинна, Жулич, Почапина, Бельзеца и Кварова выгнали священников. Гнинский прервал, в день Благовещения, литургию, начатую Греческим священником и велел, священнодействовать Униатскому; народ разбежался. И когда Борис Петрович Шереметев начал вступаться за православие, приехав с подтвердительною грамотою на Московский договор; то на Сейму отвечали ему Сенаторы: «Не пристойно никому в дела чужого Государства мешаться. Довольно и того для старой Русской веры, когда Король присягает — никому никакой тяжести для веры не чинить.»
