Выбираясь из автобуса, чтобы всей группой собраться около дома, где Хонигман рассказывал присяжным о том, куда их привезли и что собираются показать, я глянул через плечо, обратив внимание на стоявшую сзади всех Ван Ротен. Она смотрела совсем в другую сторону, стараясь охватить взглядом все, что однажды принадлежало Мэри Маргарет Флендерс. Под монотонное бормотание Хонигмана я подошел к ней.

– В детстве вы никогда не мечтали стать кинозвездой?

Оглянувшись, заместитель прокурора украдкой бросила взгляд в сторону группы, желая убедиться, что никто не обратит на нас внимания. Затем на секунду коснулась рукой моего локтя.

– Мечтаю всякий раз, когда прихожу в кино, – тихо призналась она, проходя мимо, чтобы присоединиться к присяжным, уже собиравшимся войти в дом.

Возглавляемая судьей Хонигманом, наша компактная группа проделала заранее назначенный путь, поднявшись по ступеням на второй этаж в спальню, которую Стэнли Рот иногда делил с супругой. Помощник шерифа распахнул дверь в ванную комнату и подождал, пока члены суда один за другим ознакомятся с расположением корзины для белья, где, согласно показаниям детектива Крэншо, была обнаружена рубашка Стэнли Рота, пропитанная кровью Мэри Маргарет Флендерс. Ожидая своей очереди, несколько женщин разбрелись по спальне, изучая висевшие на стене фотографии Стэнли Рота и его жены, сделанные в разных местах. На одних снимках они позировали по одному, на других – с такими же знаменитыми друзьями. Уверенная, что никто на нее не смотрит, одна из присяжных украдкой заглянула в полуоткрытый огромный гардероб, в котором висели бесчисленные платья Мэри Маргарет. Когда наши взгляды пересеклись и женщина поняла, что я все видел, то продолжила как ни в чем ни бывало разглядывать комнату.

По другую сторону коридора, выходившего на фронтон дома, присяжные осмотрели спальню, в которой обвиняемый провел ночь убийства. Один из присяжных под впечатлением солидности дверей замерил толщину, взявшись за край большим и указательным пальцами. То же самое он проделал с дверью большой спальни. В комнатах могли кричать, звать на помощь – если дверь была плотно закрыта, никто не услышал бы и звука.

– Осторожнее, – сказал судья Хонигман, когда, взявшись за перила, начал спускаться по серым каменным ступеням, слегка качавшимся после почти столетнего использования.

Снаружи, у бассейна, ждал предусмотрительно высланный вперед помощник шерифа. Он коротко обрисовал, где именно, по мнению всех свидетелей, было обнаружено тело Мэри Маргарет Флендерс. Сверившись со схемой, помощник шерифа указал на оставшееся у края бассейна пятно, означавшее место, где пролилась кровь жертвы.

Удивление от обстановки дома и вдруг открывшейся возможности увидеть, как живут люди, подобные Стэнли Роту и его жене-кинозвезде, повышенное внимание присяжных к особенностям жилища, изменившим их представление о выслушанных в ходе процесса показаниях, – все отступило при первом напоминании о смерти. Присяжные держались тесной группкой, стоя в почтительном молчании, пока помощник шерифа перемещался с одной позиции на другую, неторопливо сообщая сведения об убийстве.

Когда помощник шерифа нагнулся, указывая расположение оставшихся на цементном полу пятен, стоявший рядом со мной Стэнли Рот отошел в сторону. Через несколько минут я нашел его прислонившимся к дубу, росшему с боковой стороны дома возле прудика с золотыми рыбками. Он смотрел в сторону лужайки, красивой дугой уходившей вниз к едва видимым отсюда железным воротам – пустому пространству, на котором недавно собирались гости. Взгляд инстинктивно устремился к тому месту рядом с бассейном, на котором камера наблюдения запечатлела Мэри Маргарет Флендерс, стоявшую под лучами вечернего солнца в окружении лиц, казавшихся почти незнакомыми, всего за несколько часов до своей трагической смерти.

На губах Стэнли Рота появилась кривая полуулыбка, как будто он только сейчас осознал очень неприятный факт. Услышав шаги, он посмотрел в мою сторону и покачал головой.

– Она крутила с ним роман, – сказал Рот, когда мы пошли назад, направляясь к входу в дом, у которого нас ждал автобус. Вдруг он загадочно добавил: – Это все объясняет.

– О чем вы говорите? Что именно объясняет?

Он посмотрел на меня без злости, без разочарования и вообще без каких-либо эмоций, вполне простительных оскорбленному супругу, – скорее со странным для ситуации выражением победителя.

– Не важно, – ответил Рот. Опустив глаза, он пошел к присяжным, выстроившимся у автобуса.

В который раз он повторял это: изрекал слова с таким видом, будто они что-то объясняли, и тут же, мгновением позже, продолжал играть свою роль, словно сказанное ничего не значило. Его поведение казалось продолжением того, что произошло за последние несколько месяцев. В первое время Рот протестовал, утверждая свою невиновность. Затем пришло осознание факта, что давно знакомые люди подозревают его во лжи. В журналах появлялись нелестные статьи, в которых на поверхность вытаскивались тайные истории, вроде бы дававшие мотив для убийства жены. Здание суда осаждали толпы, хором кричавшие о виновности Рота. Такое не могло пройти бесследно.

Стэнли Рот казался старше, много старше, чем при нашей первой встрече. Избороздившие лоб морщины углубились, став более выраженными. Руки, едва дрожавшие несколько месяцев назад, часто и заметно тряслись. Став одним из самых известных людей Америки, он почти ни с кем не общался, за исключением меня и Льюиса Гриффина. В полной изоляции, один, Рот работал долгими ночными часами, больше и больше уходя в вымышленный мир, в котором, как того требовал жанр, все обстоятельства казались тесно и неизбежно связанными одно с другим.

Выставляя Рота в качестве свидетеля, призванного действовать к собственной выгоде, я особенно боялся приступа случайной злости или смущения во время перекрестного допроса. Я готовил Стэнли Рота к подобной ситуации, но бывали моменты, когда на него находило вдохновение, и Рот пускался в странные и маловразумительные спонтанные монологи, с жестокой определенностью утверждавшие, как и по какой причине была убита Мэри Маргарет Флендерс.

Что лишний раз доказывало, как мало я знал Стэнли Рота.

– Будьте любезны назвать имя. Разборчиво произнесите фамилию для записи в протокол, – сказал я, как только Рот принес присягу свидетеля и сел в предназначенное для него кресло.

Все места в зале были заняты. Репортеры, часть от обычного корпуса, ежедневно допускавшегося на процесс, напряженно подавшись вперед, сидели на краешках скамей с блокнотами на коленях. Уже давший показания Джек Уолш прошел в суд, пользуясь своим правом отца жертвы. Льюис Гриффин, твердый духом, единственный оставшийся надежным другом Стэнли Рота, как всегда, занимал, словно зарезервированное для него, место в первом ряду. Гриффин сидел позади стола защиты, теперь пустого, возле которого рядом с незанятым местом Стэнли Рота стоял я. Рядом, за другим столом, расположилась Анабелла Ван Ротен. Заместитель окружного прокурора сидела, опершись локтями о стол и опустив подбородок на руки. Сложенные указательные пальцы подобием острия упирались в нижнюю губу.

Едва приоткрыв глаза, секретарь суда взглянула на часы.

– Мистер Рот, это вы убили вашу жену?

– Нет, – твердо ответил Рот. Он выглядел сосредоточенным и в первый раз за все время суда был целиком увлечен действием.

– Мистер Рот, хотя бы однажды вам случалось бить или иным образом нападать на жену?

– Да, случалось.

Не выходя из-за стола защиты, я сделал пару шагов в направлении скамьи присяжных и попросил описать, что именно он сделал и при каких обстоятельствах.

Когда Рот ответил, я задал новый вопрос, стараясь подчеркнуть чрезвычайность события, форсировавшего акт насилия.

– Это случилось, когда вы впервые услышали о беременности жены? В день, когда она сделала аборт?

– Да, – печально и с сожалением сказал Рот. – Она ничего мне не говорила, ни единого слова.