Он оказался прав. У забора толпились туристы и завзятые демонстранты – люди, захотевшие просто поглазеть, и коробейники, торговавшие футболками и значками. К моменту, когда я увидел собравшихся, сворачивать было уже поздно.

Ворота открылись, и теперь я не мог сделать ничего иного, кроме как продолжать движение. Рот уже перебрался назад и лег на пол салона, спрятавшись под захваченным именно для этой цели коричневым одеялом. Я пожалел, что отказался последовать его совету и не наклеил усы и бороду.

Когда ворота открылись, толпа отступила и раздалась в стороны.

– Это адвокат! – крикнул чей-то голос.

– Антонелли! – заорал кто-то еще.

Толпа сместилась вперед, окружая машину, и те, кто находился сзади, толкали первые ряды. Они боролись друг с другом, хватая передних за плечи, стараясь оттолкнуть, чтобы самим оказаться в первых рядах. Рядом с моим окошком была женщина лет пятидесяти, но тут же исчезла, и на ее месте появилось лицо сорокалетнего мужика. Навалившись на дверь, он громко радовался своей победе: еще бы, ведь нас разделяла лишь толщина автомобильного стекла. Люди обступили машину со всех сторон, они нападали друг на друга, царапались, кричали, бранились и визжали.

Остановившись, я не смог бы тронуться. Не остановившись, мог наехать на одного из этих людей. Придавив педаль тормоза, я налег на клаксон. Неожиданная остановка и неожиданный звук несколько ошарашили толпу. Опустив стекло, я как можно более спокойным голосом, с улыбкой сообщил, что они обязаны пропустить меня, если не хотят оказаться арестованными и надолго сесть в тюрьму.

– Как вы это сделали? – выбравшись из-под одеяла, спросил Рот, когда мы спокойно ехали по улице. Убедившись, что мы далеко от толпы, он перебрался на переднее сиденье. – Не думаю, что нам удалось бы оттуда выбраться, начни они раскачивать машину, – добавил он. – Так как вы это сделали?

– Они не знали, чем, собственно, занимаются, – объяснил я. – Потому и не нашли возражений, когда я объяснил, что нужно делать.

– Да ладно, – пожал плечами Рот. – Впрочем, это помогло…

– Вашими молитвами, – сухо парировал я.

Отвернувшись, Рот посмотрел в окно.

– Я предупреждал насчет маскировки. Вы становитесь чертовски популярным – почти как я.

Я направил машину обратно в «Шато-Мармо», решив вернуться той же дорогой. Продолжая смотреть в окно, Рот погрузился в свои мысли. Вдруг он выпрямился и неожиданно веселым голосом предложил отправиться на пляж. Я отказался.

– Нет, правда, – с мальчишеским задором настаивал Рот. – После всего, что выпало вам на этой неделе, я хочу заплатить хотя бы за ленч.

Пляж, который Стэнли Рот имел в виду, вовсе не был местом, где Рот мог встретить знакомых. По этой причине никто не ожидал увидеть его там, а даже увидев, ни за что не узнал бы в этом человеке знаменитого Стэнли Рота. На пляже «Венеция» каждого настолько обуревало отсутствие каких бы то ни было запретов, что никто уже не думал ни о чем другом. В чистом, прокаленном воздухе на скейтах пролетали девушки с голубыми, незамутненными мыслью глазами и перманентной, будто приклеенной улыбкой. Вид этих цветущих, едва прикрытых молодых тел заставлял позавидовать людям, чьи лица выглядели так, словно они никогда не покидали пляж, не имели проблем, связанных с нормальной цивилизованной жизнью, и давно потеряли счет времени.

Слившиеся с толпой и никем не узнанные, мы шли вместе, Стэнли Рот и я, по широкой цементной дорожке, отделявшей пляж от витрин магазинчиков, раскрашенных в немыслимые цвета. На асфальтированной площадке в центре пляжа шумно играли в баскетбол молодые мускулистые парни.

Чуть поодаль желающих поднять штангу вдохновлял широкоплечий мужчина с узкой талией и перекачанными ногами. У самого края песка – там, где на берег едва заметной зыбью набегали волны, – повизгивали детишки, резвившиеся в неглубокой, всего по щиколотку, белой пене прибоя. Нас окружали тяжелоатлеты, культуристы, прыгуны с трамплина и бегуны, причем все они: юноши, старики, мужчины средних лет с волосами, выгоревшими от бесконечного пребывания на солнце, женщины и дети, – все без исключения находились в движении, плавном и ни на секунду не прерывавшемся. Повсюду открывался один и тот же вид, и круглый год здесь был один, никогда не кончавшийся сезон. Здесь не существовало ни вчера, ни завтра, был только один день, растянутый до бесконечности. И только одно, настоящее время, в котором имело значение лишь то, что вы чувствовали и как выглядели. Похоже, Стэнли Рот был тут как дома.

Вдруг глянув в сторону, Рот пошел через дорожку. Резко остановившись посередине, придержал меня рукой. Мимо нас, точно пущенная вдоль берега ракета, пролетела на роликах девчонка-подросток. Низко пригнувшись, она ничего не различала, кроме музыки, бьющей по мозгам из наушников. Рот убрал руку. Сделав еще несколько шагов, мы оказались возле оштукатуренного и выкрашенного в темно-зеленый цвет строения. В небольшом квадратном окошке, прорезанном слева от входной двери, красовались розово-неоновый фламинго и пальма.

С уверенностью не раз бывавшего здесь человека Рот вошел внутрь. Секунду мои глаза привыкали к темноте, затем я увидел, что мы в небольшом баре или кафе. Напротив стойки у стены стояли четыре сдвинутых вместе столика, еще два располагались в углу. Бармен с всклокоченными седоватыми волосами и усталыми слезящимися глазами выглядел лет на шестьдесят, хотя ему с тем же успехом могло быть сорок. Одетый в сине-красную гавайскую рубашку, он равнодушно стоял за стойкой, засунув руки в карманы. Вид у него был такой, будто, стоя на перекрестке субботним вечером, он ждал хоть какого-нибудь происшествия. Нас он не замечал до тех пор, пока мы не сели, водрузив на стойку локти. Тогда бармен кивнул Стэнли Роту – так, как обычно приветствуют незнакомых людей, с которыми виделись достаточно часто, чтобы запомнить. Бармен не знал, кто такой Стэнли Рот. Впрочем, заглянув в его потухшие глаза, я засомневался, возымеет ли эффект имя Стэнли Рота, если произнести его вслух.

Мы заказали пиво, и бармен принес две бутылки. Я попросил стакан – в основном чтобы увидеть его реакцию. Кивнув, он повернулся, достал с полки один стакан и поставил его передо мной, даже не спросив Рота подать ли другой. Улыбаясь, Рот отпил из горлышка и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Не найдется ли для нас парочка бургеров? – поинтересовался он.

Бармен неторопливо двинулся к закопченному до черноты грилю. Квадратные рукава гавайской рубахи болтались на худых руках.

– Таких гамбургеров, как здесь, вы не найдете в Беверли-Хиллз.

– Могу поспорить, – хмыкнул я.

Я заметил, что из-за столика у дальнего угла стойки за нами наблюдали две девушки лет двадцати или того меньше. Смеясь, они перешептывались с таким видом, словно одна предлагала сделать что-то, а вторая никак не хотела соглашаться. Наконец они почувствовали мой взгляд. Перестав болтать, девушки посмотрели на нас так, словно ждали знака внимания. Пытаясь справиться с улыбкой, я вылил в стакан остатки пива.

– Не хотите ли нас угостить?

Я поднял глаза. Одна из девушек уже стояла рядом. Но только я собрался отрицательно покрутить головой, как Рот неожиданно сказал:

– Конечно, почему нет? Что предложить вам и вашей очаровательной подруге?

Рот сделал заказ, и мы перебрались к ним за стол. Рот представил себя как Джо. Меня он назвал Стэном. Двигаясь в том же медленном темпе, бармен принес два гамбургера и выставил на стойку напитки для девушек. Наверное, достал их из холодильника: два запотевших стакана со льдом, пеной и сладким ароматом тропических фруктов.

– Вы откуда? – спросил Рот, чавкая гамбургером, как проголодавшийся подросток на первом свидании.

Ответы были туманными и двусмысленными, как будто то, откуда девчушки приехали и чем занимались в прошлом, никак не пересекалось с их нынешними обстоятельствами и тем, что они планировали на будущее.