Внезапно выражение его лица переменилось. Он заметно напрягся, взгляд сосредоточился на мне. Через секунду Стэнли Рот отвел глаза и произнес в трубку:

– Ладно, пропусти их. Только не сюда. Пусть идут в главное здание. Когда прибудут на место, скажи, что я на съемочной площадке и что ты меня уже вызвал. Я закончу через десять минут.

Он опустился за стол, не выпуская из руки телефонной трубки. Потом поднял на меня взгляд, в котором читался вопрос.

– Полиция уже здесь. У них ордер на мой арест. Нам осталось несколько минут. Вы возьметесь за мое дело?

Вряд ли у меня был другой выход. Стэнли Рота мог защищать другой адвокат, и, вполне возможно, с ним произошло бы то же, что случилось со мной. А вот что стало бы со Стэнли Ротом?.. Впрочем, я не знаю, повлияло ли что-то на его судьбу…

Как ни стыдно в этом признаться, но я решился его защищать еще в ту самую ночь, когда Рот позвонил. Возможно, в каком-то смысле это случилось много раньше – когда я впервые увидел на экране Мэри Маргарет Флендерс, когда начал воспринимать на слух имя Стэнли Рота. Он был знаменитостью, а это в Америке всегда считалось важнейшим обстоятельством. Более существенным, чем состояние или политика. Иногда – главнее жизни.

Мне хотелось понять, что значит быть знаменитостью вроде Стэнли Рота. Наконец, я хотел знать, как Мэриан Уолш стала той, кем стала. Или, скорее, как она стала той, кем казалась. А еще – как она умудрилась избежать собственной смерти? Да, возможно, Мэриан Уолш и погребена на кладбище Форест-Лон, но Мэри Маргарет Флендерс продолжала жить на экране. Она разговаривала, танцевала, смеялась, плакала и занималась любовью.

Да, я принял решение, но все еще не решался объявить его Роту.

– Снимая картину, вы наверняка полностью контролируете процесс съемок. Так же и я. Занимаясь защитой клиента, я сам решаю, что и когда делать.

– Делайте все, что нужно. Все принимается. Но вам следует усвоить одно: обвинив меня в убийстве жены, они постараются доказать это любой ценой. – Рот дернул головой. – Я не стану ничего признавать. Я не пойду ни на какие сделки. Пусть лучше меня осудят.

Я кивнул в знак согласия, и Рот снова взял телефонную трубку. Он говорил тихо, не торопясь и таким голосом, каким привык разговаривать по личной линии.

– Антонелли согласен. Все, что он захочет… Все, что попросит… Дела, записи. – Рот замолчал, и его лицо приняло озабоченное выражение. – Составь список: Мэри Маргарет, друзья и прочие… Все, что может ему понадобиться. – Он опять сделал паузу, но ничего не добавил. – Сейчас идем.

Несмотря на заключенное между нами соглашение, он принялся давать указания, как только мы вышли из бунгало и двинулись в сторону главного здания. Приказы оказались облечены в форму предположений, однако делались тоном человека, привыкшего, чтобы последнее слово оставалось за ним.

– Вероятно, вам понадобится кое с кем поговорить. Начните с Льюиса Гриффина. – Рот назвал одного из компаньонов по студии «Блу зефир». – Не считая меня, он знает о бизнесе компании больше других. К тому же он в курсе всего, что творится в городе. Льюис найдет все касающееся Мэри Маргарет. Возможно, вам что-то пригодится.

Пока мы шли по дорожке, я спросил:

– В вашем бизнесе есть и третий партнер, не так ли?

Остановившись, Рот взял меня за локоть.

– Майкл Уирлинг. – Он просверлил меня озабоченным взглядом. – Если он и может помочь, то вряд ли захочет. Майкл всегда мечтал управлять компанией в одиночку.

Рот на мгновение выпустил мою руку, но, как только я развернулся, чтобы уйти, его цепкие пальцы вновь сжали локоть.

– Управляя студией, он не продержится и недели. Об этом бизнесе он знает не больше вашего. Через три недели общения со мной вы получите больше знаний, чем он за всю свою жизнь.

Глядя в сторону посаженных около круговой дороги пальмовых деревьев, Стэнли Рот не сводил глаз с однообразных, похожих на сараи построек, жавшихся друг к другу.

Совсем близко послышался звук газонокосилки. Дойдя до края лужайки, косилка развернулась и стала медленно удаляться. Высоко над головой серебрился шлейф, постепенно превращавшийся в белесый туман. Но и он рассеивался по мере удаления косилки.

– Майкла взяли в дело потому, что он имел определенный талант и знал, как увеличить наш капитал. Человек, отвечающий за деньги, – вот и все, что он собой представляет.

Стэнли Рот медленно перевел на меня глаза. Секунду он внимательно изучал реакцию, затем, удостоверившись, что я понял его правильно, положил руку мне на локоть, и мы пошли дальше.

– Все, кто занимается деньгами, считают себя значительнее других, – со злой иронией заметил Рот. – И в этом городе есть два сорта людей с деньгами: одни, сделавшие их в своем бизнесе, и другие, заработавшие на чем-то еще или просто имевшие стартовый капитал. Те, которые сами заработали свое состояние, хорошо знают разницу. У остальных деньги – единственная мера успеха. Если у вас их больше, значит, вы умнее. Не догадываетесь, сколько богатых людей покупают путь в город? Они желают быть частью Голливуда. Они любят смотреть кинофильмы и думают, что знают, как их снимать. Что весьма странно. – Стэнли Рот с досадой покачал головой: – Многие ли из любителей симфонической музыки умеют дирижировать?

Мы дошли до угла улицы. По другую сторону находилась площадка, на которой стояло множество машин – в основном «мерседесы», «ягуары» и «бентли», расположившиеся рядом с «роллс-ройсами». Сразу за стоянкой находилось то самое офисное здание, где ждала полиция, чтобы отправить Стэнли Рота в тюрьму.

Рот остановился на краю тротуара и внимательно посмотрел на меня, уверенный в собственной правоте.

– Ведь вы мне не поверили? Тогда, в первый раз, когда я позвонил? Вы не поверили, когда я сказал, что не убивал Мэри Маргарет.

Вопрос веры. Он касался подсознательного вердикта, который выносил каждый или почти каждый из обвиняемых. Первое и в некоторых случаях единственное, о чем они думали: адвокат должен верить. А уж затем страстно и безоговорочно бороться за оправдание человека, заведомо невиновного.

– Ну хорошо. Разве вы должны верить всему, что я говорю, лишь потому, что это говорю я? Мы слишком мало знакомы. У вас нет причин мне доверять… По крайней мере пока.

Почти решившись сойти с бордюра на дорогу, Рот на секунду замялся и поднял на меня взгляд. Теперь он колебался. На сей раз я прочитал в его глазах выражение если не страха, то нарастающей озабоченности.

– Что может произойти… Что будет после ареста?

– Вас отвезут в центральную часть города, в тюрьму. Снимут отпечатки пальцев, сфотографируют, после чего отведут в камеру. В тюрьме вы пробудете ночь. Утром вас отвезут в суд. Тогда я попытаюсь устроить вам освобождение под залог.

Рот вопросительно посмотрел на меня:

– Попытаетесь?

Не было смысла утаивать от него правду.

– Это убийство, самая серьезная статья. Вряд ли вас выпустят под залог.

Рот серьезно сообщил:

– Я уже бывал в тюрьме. Дважды. – Казалось, его обрадовало мое удивление. Едва уловимо улыбнувшись, Стэнли Рот пояснил: – Мы снимали на натуре. С одной картиной я пару недель провел в Алькатрасе, с другой – целый месяц в окружной тюрьме Лос-Анджелеса.

Ответ был дурацкий, но я все равно сказал:

– Разница в том, что вам не позволят уходить домой на ночь.

Мы двинулись через дорогу к парковочной площадке. Пока мы шли, Рот ответил:

– Домой… Вы имеете в виду «Пальмы»? Никогда не любил это место. Оно слишком похоже на декорации для съемки. – И добавил: – Потому Мэри Маргарет и захотела получить этот дом. Место знаменитое, «старый Голливуд». Наверное, она думала, будто всегда была его частью и все, что с ней случилось, произошло потому, что было предначертано. Она на самом деле от начала до конца верила в сказку по голливудскому сценарию.

Мы подошли к главному зданию, и спустя всего несколько минут, прямо у дверей просторного офиса, нам пришлось участвовать в ритуале полицейского ареста. Выйдя проводить Рота до машины, стоявшей у здания, я проследил взглядом, как его увозили за ворота студии.