Уолш ответил не сразу. Медленно повернувшись, он в упор посмотрел на Стэнли Рота:

– Она сказала, что муж бьет ее и она боится, что забьет до смерти.

Когда Анабелла Ван Ротен объявила суду о завершении ее вопросов к свидетелю, я услышал, как по аудитории прошел едва уловимый вздох облегчения. Показания Джека Уолша, слушать которые начали еще утром, с перерывом на ленч, тянулись до послеполуденного времени. Звуки, время от времени доносившиеся со скамьи присяжных, старавшихся сменить позу и расправить затекшие конечности, становились все более частыми и, несмотря на все попытки делать это тихо, наполняли крошечный зал почти непрерывным фоном.

Хонигман, явно смущенный несоответствием своего служебного помещения, был настроен благожелательно. Как только Ван Ротен закончила с вопросами, он объявил десятиминутный перерыв.

Я встал, чтобы размяться. Ван Ротен, развернувшись в противоположную сторону, оказалась совсем близко. Так близко, что задела меня рукой.

– Ходят слухи, – прошептала она, одновременно улыбаясь кому-то в толпе зрителей, – что ваше падение не было несчастным случаем. Не вызвать ли вас в качестве свидетеля предрасположенности вашего клиента к насилию?

Сделав несколько шагов в сторону, она принялась обсуждать что-то с помощником окружного прокурора, сидевшим рядом с ней за столом обвинения. Интересно, это действительно слухи или она догадалась? Или сказала нарочно, желая выбить меня из колеи перед началом перекрестного допроса свидетеля обвинения? Казалось, Ван Ротен была способна на такое – изобрести ложь, заставив меня засомневаться: а вдруг правда? Заместитель прокурора была умна и знала это. Она хорошо смотрелась и тоже это знала. Сомневаюсь, чтобы она не использовала эти преимущества. Ван Ротен будет делать жесты, бросать взгляды в мою сторону и при этом непрерывно оценивать мою реакцию, стараясь увидеть, каким образом можно пробить мою броню. Она напоминала девушек, знакомых еще по колледжу, – тех, которые провоцируют, чтобы их пригласили, а потом говорят «нет» и, смеясь, пересказывают это своим друзьям.

Топая слоноподобными ногами и пыхтя, секретарь суда отправилась за присяжными, пригласив их занимать места. Окинув недобрым взглядом скамью суда, секретарь возвратилась к столу. Присяжные с извиняющимися улыбками втискивались на места, толкая друг друга.

– Желаете начать перекрестный допрос свидетеля? – спросил судья Хонигман, следуя порядку заседания.

Джек Уолш ждал моих вопросов. Уверенный, что после прошлых заявлений общественность целиком на его стороне, он открыто демонстрировал пренебрежение.

Встав с места, я ровным голосом напомнил:

– Судя по вашим показаниям, дочь рассказывала, будто муж ее бил.

– Точно так, – ответил Уолш. Не отводя глаз, он следил, как я переместился к дальнему от стола защиты краю скамьи присяжных.

– Она сама вам рассказала?

– Да, – с досадой ответил Уолш. Он явно давал понять, что не стерпит, если кто бы то ни было посмеет усомниться в его словах.

– То есть что ее бил Стэнли Рот, ее муж?

Уверенный, что последует возражение, Уолш взглянул на Анабеллу Ван Ротен. Заместитель прокурора что-то записывала в блокнот. Она не смотрела на Уолша.

– Она объяснила, почему не обратилась в полицию? – продолжал я. – Она не говорила, почему не ушла от мужа сразу, как только это произошло? Почему не ушла от него сразу после избиения – раз ваша дочь боялась, что муж убьет ее?

Насупившись, Уолш скрестил руки на груди и сделал такой вид, словно от него зависело – отвечать или не отвечать.

– К моменту убийства как долго ваша дочь состояла в браке со Стэнли Ротом?

Вопрос поставил Уолша в тупик.

– Хорошо. Сколько лет они были женаты со Стэнли Ротом к моменту ее смерти?

Он не мог сообразить.

– Вы имеете в виду, когда ее убили?

– Так сколько лет?

Уолш замялся, прикидывая даты.

– Пять лет – такая цифра, по вашему мнению, подходит? – спросил я.

– Да, лет пять, – сказал он, делая вид, словно самостоятельно пришел к этому же заключению.

– У нее был ребенок?

– Да.

– Ребенок от другого брака?

– Да.

– Которому вы приходитесь дедушкой?

– Да.

– Скажите нам… Скажите: как давно вы в последний раз виделись с внучкой?

Уйдя в себя и как-то сжавшись, Уолш поник головой, ладони бессильно легли на колени. Кусая губы, он смотрел в пол.

– Много лет я не мог видеться с дочерью, – пробормотал он. Подняв взгляд, Уолш добавил: – Я уже сказал, что ее мать со мной развелась…

– Вы виделись с внучкой хотя бы один раз?

– Нет, – признался он.

– Знаете ли вы, сколько ей лет? Нет, погодите. – Я помахал рукой. – Скажите лучше: ваша дочь жила со Стэнли Ротом пять лет, но у них не было детей. Ваша дочь не любила детей?

Уолш, не раздумывая, сказал то, что должен был сказать о своей дочери всякий отец, плохой или хороший.

– Она любила детей.

Держа руку на перилах скамьи присяжных, я недоуменно поднял бровь:

– В то же время единственная дочь проживала вместе с ее первым мужем. Он получил опекунство, правильно?

– Да.

Не убирая руку с ограждения, я сделал шаг вперед, к Уолшу:

– Она любила детей. Я понял так, что она хотела бы иметь еще детей. Она хотела ребенка от второго мужа, Стэнли Рота?

– Да, конечно.

– Тогда почему она не родила от него? Знаете ли вы причину? Не потому ли, ну… что была слишком занята карьерой?

Я спросил так, словно это было лишь предположением, сделанным в поисках ответа.

О чем бы Джек Уолш ни говорил с Мэри Маргарет Флендерс, я сильно сомневаюсь, чтобы вопрос о ребенке возникал хотя бы раз. По крайней мере это никак не следовало из его обращения с единственной дочерью. С другой стороны, дочь вполне может разговаривать с отцом на такие темы, и Джек Уолш не упустил бы своего шанса предстать таким, каким он должен казаться публике.

– Она хотела ребенка, – твердо сказал Уолш. С видом страдальца он наклонился над перилами, ограждавшими место свидетеля. – Но она не назвала бы мне причину, по которой у них не было детей. – Уолш бросил гневный взгляд в направлении стола защиты, за которым тихо сидел Стэнли Рот. – В тот момент возникло ощущение, что это он не мог иметь детей.

Несколько секунд я молчал. Потом, скользя ладонью по ограждению, сделал еще один шаг к свидетелю.

– У вас возникло «ощущение», – повторил я. – Вы только что показали, что дочь не раскрыла вам истинной причины, но у вас было «ощущение». – Я внимательно и строго посмотрел на Уолша. – Вы знаете про это не больше, чем любой другой человек. Дочь никогда не говорила с вами на эту тему. Она не только не раскрыла вам причину, по которой не имела детей от Стэнли Рота, но вообще ничего вам не говорила. Она ни о чем вам не рассказывала, верно? Вы вдруг появились, попросили денег, и она дала то, что вы просили. Потом вы потребовали еще, и, когда ей это надоело, она сказала, что больше не хочет вас видеть. Ведь так было?

– Это неправда! – воскликнул Уолш, подавшись вперед и едва не соскользнув с сиденья.

– Она вызывала полицию?

Прозвучав так быстро и так неожиданно, вопрос явно застал Уолша врасплох. Он наверняка запомнил, что я уже спрашивал про то, почему она не вызвала полицию, – вопрос, для ответа на который я не дал времени.

Уолш ответил не задумываясь:

– Нет. Она не хотела, чтобы про это узнали.

– Она сама это сказала? Она сказала, что не стала вызывать полицию потому, что не хотела огласки?

– Да, – зло подтвердил Уолш.

Опустив глаза, я про себя улыбнулся и легко постучал пальцами по подбородку. Затем, подняв взгляд, спросил:

– Вы уверены?

В его взгляде мелькнула неуверенность, мгновенное сомнение. Уолш напрягся, словно почувствовал ловушку. Слишком поздно. Последнее, что еще оставалось, – это сознаться во лжи.

– Да, я уверен, – со злостью подтвердил Уолш.

Я кивнул, словно согласившись.

– Хорошо, тогда это должно объяснить, не так ли? Объяснить, почему нет полицейского рапорта о происшедшем инциденте и ни одного свидетельского показания, доказывающего его существование.