– Вор, судя по всему, обнаружил, что все драгоценности, которые хранились в сейфе «роллса», – подделки. Но даже если это так, все равно я не понимаю, зачем ему понадобилось возвращать их.

Джеффри был потрясен.

– Подделки?

– Да, подделки, хотя и дорогие.

Колени Джеффри подкосились, и ему пришлось сесть. Он с трудом сдерживал желание истерически расхохотаться – такой поразительной оказалась ирония судьбы. И это после всех тех трудов, на которые он пошел, чтобы сначала украсть эти драгоценности, а потом прошлой ночью вернуть их на место! Джеффри представил себе выражение лица Берни Касла, если бы он выложил перед ним целую груду ничего не стоящих сверкающих побрякушек.

Он поднял глаза, а Лейси тем временем заняла кресло напротив него.

– Значит, все эти разговоры по поводу того, что ты никуда не ездишь без своих драгоценностей, были всего лишь рекламным трюком?

– Не совсем так, – ответила Лейси с улыбкой. – Сначала я действительно повсюду возила их с собой и порой поступаю так и сейчас. Однако прежде моя коллекция не имела и половины ее нынешней стоимости. Возможно, во многих отношениях я действительно веду себя как дурочка, однако я все же не настолько глупа. Оставлять драгоценности на такую крупную сумму в «роллсе», даже если они спрятаны в сейфе, с моей стороны было бы чистой воды безрассудством, и ни одна страховая компания не стала бы с этим мириться. Но я оказалась заложницей своей же собственной славы. Все знают, что я беру с собой драгоценности, куда бы я ни направлялась, поэтому мне приходится хотя бы поддерживать видимость этого.

– Значит, вот почему ты казалась не слишком огорченной в тот день, когда твой шофер и полицейский явились сюда, чтобы сообщить об их пропаже? – спросил Джеффри.

– Разумеется. И по этой именно причине я попросила оставить меня на несколько минут наедине с полицейским. Я сообщила ему, что драгоценные камни были имитацией, что ему нет смысла утруждать себя расследованием и что ни о каком иске к страховой компании не может быть и речи. Джеффри… – Она взяла его за руку. – Надеюсь, ты простишь меня за то, что я все время вводила тебя в заблуждение. Я так долго жила с ложью на устах, что эта привычка стала для меня второй натурой.

– Мне прощать тебя? Это было бы… – Он снова чуть не выдал себя. Возможно, когда-нибудь он и расскажет ей обо всем, но не сейчас. Пока еще слишком рано. – Мне нечего прощать тебе, Лейси.

– Ты уже подумал о том, чтобы попробоваться на роль, которую я тебе предложила?

– Да, и я решил, что мне стоит попытаться.

– Вот и замечательно! – Она крепко пожала ему руку. – Я с нетерпением буду ждать нашей совместной работы. Ты поможешь мне удержаться от приема наркотиков. Мы оба можем быть полезными друг другу. – Взгляд ее был полон сердечной теплоты. – Мне кажется, среди всех людей, которых я встречала, ты первый, кому я могу полностью доверять.

– Не торопись с выводами, Лейси. Ты меня совсем не знаешь…

– Я уже достаточно хорошо тебя знаю.

Ее пристальный взгляд был словно прикован к нему.

– Ты уже думала точно так же о других людях. Разве не помнишь?

– На этот раз я уверена, что не ошиблась. – Она бросила взгляд на наручные часы. – Боже правый, сеанс скоро начнется. Мы опоздаем!

Лейси вскочила с места. Он также поднялся.

– Поторопись, Лейси.

– Разве ты не пойдешь вместе со мной?

– Нет, я думаю, мне не стоит появляться в «Змеином логове».

– Доктор Брекинридж вряд ли будет доволен. – Она нахмурилась.

– Мне нет никакой необходимости туда идти, Лейси. Я знаю, – он предостерегающе поднял руку, – тебе трудно понять меня сейчас. Однако это правда. Когда-нибудь я тебе все объясню.

– Ты хочешь сказать, что на самом деле ты вовсе не алкоголик? – спросила она без малейшей нотки упрека в голосе.

Проницательность Лейси всегда поражала его.

– Да, что-то в этом роде.

Тут Лейси снова удивила его. Не сказав ни слова, она нежно поцеловала его в губы и так же молча покинула солярий.

Джеффри смотрел ей вслед, любовь переполняла его сердце, вызывая жгучую боль. Есть ли у них будущее? Он знал, что Лейси любит его, – она даже не пыталась это скрыть. Но какого рода отношения могут связать бывшего грабителя, который решил стать актером, и всемирно известную кинозвезду? Что ж, ему остается только делать все, что в его силах. В данную минуту нужно придумать какую-нибудь историю для Берни Касла, чтобы тот не переломал ему руки и ноги.

Губернатору Стоддарду тоже пришлось отвечать на непредвиденный телефонный звонок, для чего Ноа предоставил ему свой кабинет.

– Майра, как ты узнала, где я? – изумился Стоддард. – Не иначе как от Бобби. Он единственный, кто был в курсе. Я живьем сниму с него шкуру!

– Не вини Бобби, Уильям, – сухо отозвалась Майра Стоддард. – Наш младший сын заболел, и я решила, что должна поставить тебя в известность.

Стоддард встревожился:

– В чем дело? Надеюсь, с Билли все в порядке?

– Болезнь оказалась не настолько серьезной, как мне поначалу казалось. Просто грипп, осложнившийся сильной ангиной. Но я боялась, что все обстоит гораздо хуже, пока доктор не убедил меня в обратном. Но зачем тебе понадобилось мне лгать? После стольких лет, что мы прожили вместе, неужели ты все еще не доверяешь мне?

Стоддард вздохнул:

– Тут дело вовсе не в доверии, дорогая. Скорее всего мне просто стыдно было признаться тебе и детям, что я – самый обыкновенный алкоголик.

– Я знала, что ты слишком много пил, однако даже не подозревала, что все настолько скверно.

– И тем не менее это правда. Я понял, что мне просто необходимо привести себя в порядок перед приближающейся избирательной кампанией, и подумал, что смогу уладить дело, не ставя тебя в известность.

– А как же тогда быть с доверием? Ты боялся, что я об этом проболтаюсь, да?

– Ну ладно! – Он почувствовал раздражение. – Ты никогда не умела держать язык за зубами, Майра, и думаю, тут ты сама со мной согласишься. Если слух просочится в прессу, моя карьера рухнет.

– Я готова признать, что немного болтлива, Уильям, – в голосе жены звучала обида, – но я бы никогда не проговорилась ни о чем важном.

– И все же я думаю, тебе лучше было бы не знать о моем пребывании здесь. Но раз уж тебе сообщили, должен предупредить – никому ни слова, даже детям. Я не хочу, чтобы им это стало известно.

– С тобой все в порядке?

– Да, вполне. Теперь, став трезвенником, я чувствую себя намного лучше, чем в последние годы.

– Сколько времени тебе еще предстоит там провести?

– Мне осталось не более недели до выписки.

– Наверное, мне надо быть рядом с тобой.

– Нет, Майра, Богом молю тебя! – Стоддард сделал паузу, чтобы побороть приступ паники, и усилием воли заставил себя говорить спокойно. – Какой-нибудь тип из тех, что любят совать нос в чужие дела, может тебя заметить. Здесь всем известно насчет Клиники, и стоит тебе появиться в Оазисе, как пресса тут же вычислит, где я. Нет, Майра, тебе лучше оставаться дома. Я вернусь раньше, чем ты предполагаешь.

– Мне кажется, я должна сделать для тебя больше, – произнесла она чуть слышно. – И я чувствую себя отчасти виноватой в случившемся. Разве жена не несет ответственности за такого рода вещи?

– Нет, – отрезал губернатор. – Мои запои не имеют к тебе никакого отношения.

– Ты уверен в этом? Так считают доктора?

– Я не обсуждал нашу личную жизнь с докторами. До свидания, Майра. Через неделю я буду дома.

Он бросил трубку, пребывая в самом мрачном расположении духа. Майра была глубоко верующей католичкой, воспитанной в убеждении, что муж и дети являются для женщины главным в жизни. На первых порах их совместной жизни Стоддард считал такую точку зрения идеальной, однако идеал этот с годами заметно поблек. К тому же в последнее время у нее вошло в привычку винить себя во всех смертных грехах.

– Черт побери, сейчас я бы не отказался от рюмочки, – произнес Стоддард вслух и быстро оглянулся, желая убедиться в том, что его никто не слышал.