В конце концов алчность взяла верх над осторожностью, и Ньютон согласился выполнить просьбу Билли.

На следующее утро Билли расхаживал по палате в предвкушении скорого кайфа. Вряд ли ему опять станут делать анализ мочи, ведь он заперт в четырех стенах, у него нет никакой возможности раздобыть наркотики.

Он весь напрягся, услышав звяканье ключа в замке, и оказался у двери как раз в тот миг, когда она открылась. Там стоял дежурный.

Бросив взгляд в обе стороны коридора, Ньютон прошептал:

– Вот, Билли. Я достал для тебя грамм порошка.

Билли взял у него прозрачный конвертик.

Уильям Стоддард с первого взгляда почувствовал сильнейшее влечение к Лейси Хьюстон. Хотя он не был страстным поклонником кино и видел лишь две картины с ее участием, ему казалось, что ни одна из них не отразила должным образом ее физической привлекательности. В жизни она выглядела восхитительно – стройное, хотя и зрелое тело, белая, гладкая как шелк кожа, водопад темных волос и огромные зеленые глаза, в которых можно утонуть… А какая бесподобная грудь!

Направляясь этим вечером вместе с Лейси, Ремом и Джеффри в аудиторию, где им предстояло слушать выступление очередного оратора – доктора, работающего в «Обществе анонимных алкоголиков», – губернатор не сводил взгляда с Лейси. Стоддард давно убедился, что многие женщины находят его привлекательным, и он знал, что Лейси Хьюстон отнюдь не ханжа; ему было известно о трех ее браках, не говоря уже о бесчисленных интрижках.

Однако Стоддард задавался вопросом, подходящее ли это место для того, чтобы попытаться соблазнить женщину. Одним из главных правил Клиники был запрет на общение пациентов друг с другом после определенного часа и, само собой, на любые сексуальные отношения между ними. Здесь считали недопустимыми какие бы то ни было отвлекающие факторы, а что отвлекает сильнее, чем бурный роман?

Ну и черт с ними, с этими запретами! Он должен пробыть здесь в течение целого месяца, и теперь, когда его организм очистился от спиртного, в нем снова пробудились интимные желания. Он не мог припомнить случая, когда бы ему приходилось обходиться в течение целого месяца без женщин, начиная с подросткового возраста.

Что ж, надо положиться на собственную интуицию, а там будь что будет.

Он прислушался к разговору. Трое его спутников обсуждали между собой «Общество анонимных алкоголиков».

– Я дважды пытался обращаться туда, – признался Рем. – И оба раза все оказалось бесполезным, во всяком случае, действовало лишь до того времени, пока мне на пути не попадался бар.

– Но, если верить доктору Брекинриджу, из всех их методов здесь применяется лишь один, – заметила Лейси. – А именно то, что мы должны последовательно проходить двенадцать ступеней, которые сформулированы в «Большой книге Общества анонимных алкоголиков». Это всего лишь еще одно из орудий, применяемых при лечении, как он мне объяснил.

– Орудий! Наш славный доктор то и дело упоминает об орудиях. Мне это кажется неприличным,[8] – ворчливо отозвался Рем и тут же спохватился: – Простите меня, мэм. Я вовсе не хотел…

– Все в порядке, Рем, – перебила его Лейси с ослепительной улыбкой на губах. – Я нисколько не задета.

– В здешней программе лечения есть еще один элемент, позаимствованный из практики «Анонимных алкоголиков», который у меня лично вызывает раздражение. И у нас, и у них курс лечения так или иначе связан с религией: кто-нибудь непременно начинает распространяться насчет обращения к Богу за советом и помощью.

– Не обязательно к Богу, – поправила Рема Лейси. – Речь идет о некоей высшей силе.

– А разве это не одно и то же?

– Не совсем так, Рем, – вступил в разговор Джеффри. – По крайней мере как я сам это понимаю. Они не используют здесь какое-либо определенное вероучение. От тебя требуется лишь верить в существование высшей силы. Даже агностик должен сознавать, что в природе существует сила более могущественная, нежели он сам. По-видимому, они считают, что человек не способен самостоятельно переменить свой образ жизни.

– Да, я все это уже слышал. Они говорят, что нужно пройти через обращение, прежде чем можно будет покинуть это место. Один парень рассказывал мне, как однажды утром он стоял на коленях возле койки и внезапно комнату залил сильный поток ослепительно белого света, после чего в его уме все вдруг прояснилось. – Рем фыркнул. – Да, какой-нибудь телевизионный проповедник мог бы нажить себе здесь целое состояние.

Лейси с улыбкой обернулась к нему:

– Неужели вы ни во что не верите, Рем?

– Пожалуй, нет. Если Бог, или какая-то другая высшая сила, и существует, то он, во всяком случае, никогда не протягивал мне руку помощи, – ответил Рем, сразу приуныв. – Того, что со мной случилось, вполне достаточно, чтобы заставить любого человека сомневаться в существовании Бога.

– А как насчет вас, Джон? – спросила Лейси, переводя взгляд на Стоддарда. – Вы во что-нибудь верите?

Стоддард не сразу уловил суть ее вопроса. Он до сих пор не успел полностью привыкнуть к имени, под которым его здесь знали.

– Да, разумеется, верю.

Губернатор был католиком и, несмотря на некоторые слабости, регулярно посещал церковь; однако теперь он стал сомневаться в том, является ли он человеком верующим.

Они уже находились у двери в аудиторию, и разговор сам собой заглох, к немалому облегчению Стоддарда.

Оказавшись в аудитории, Джеффри сначала почти не слушал лектора. Он сидел рядом с Лейси, с особой остротой ощущая ее близость. До сих пор еще ни одна женщина не влекла его с такой силой. Разумеется, Лейси по праву считалась одной из первых красавиц в мире кино, однако в ней было и нечто большее, чем просто красота, – гораздо большее. Она излучала душевную теплоту, и Лоуренс почувствовал в ней глубоко скрытую способность любить…

Тут его мысли резко оборвались. Он влюблен в Лейси Хьюстон! В первый раз в жизни он по-настоящему влюбился. Джеффри подавил стон. Разве он сможет ограбить ее? Он получил деньги под свою затею и теперь был по уши в долгах. Если не вернуть Берни одолженную сумму, ростовщик не только живьем спустит с него шкуру, но и раззвонит всему свету, что Джеффри больше нельзя доверять. Нет, теперь уже слишком поздно отступать, слишком поздно менять свои планы. Он должен довести дело до конца. У него не было другого выхода.

Пока он нисколько не продвинулся в осуществлении своего замысла. Еще до того как Джеффри попал в Клинику, он предполагал, что Лейси хранит драгоценности у себя в палате, однако ему с самого начала пришлось убедиться, что пациентам не позволяют держать при себе почти никаких вещей, кроме самых необходимых. Даже тюбики с зубной пастой проверялись на наличие наркотиков, а лосьон для бритья – на содержание алкоголя. Однако он все же умудрился провести накануне беглый осмотр палаты Лейси – просто для того, чтобы лишний раз в этом удостовериться. Незаметно ускользнув из столовой во время ленча, пока все остальные были заняты едой, он пробрался в ее комнату, благо ни одна из палат в отделении реабилитации не запиралась на замок. Там не нашлось ни одного достаточно крупного предмета, куда можно было бы поместить коллекцию драгоценностей. Тогда где же они?

Само собой, Лоуренс не мог спросить ее об этом прямо. Но так как они проводили большую часть свободного времени вместе, оставалось надеяться, что Лейси случайно обмолвится в минуту отдыха. Ему казалось по меньшей мере непорядочным обманывать ее доверие подобным образом. Но разве у него была альтернатива?

Вздохнув, Джеффри переключил внимание на оратора – высокого худощавого человека лет шестидесяти. В начале своей речи он представился доктором Джонасом Картером, бывшим алкоголиком.

Джеффри прислушался к его выступлению как раз в тот момент, когда доктор Картер затронул в своей речи отличительные особенности «Общества анонимных алкоголиков».