– Мне очень жаль это слышать, Зоя. Я просто хочу перемолвиться с вами словечком.

– Если вы имеете в виду ту речь, которую я произнесла недавно в Женском клубе, то один из ваших молодых офицеров полиции уже придирался ко мне из-за этого. Впрочем, вам ведь все это уже известно.

– Нет, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

– Готова держать пари, что вы лжете. Ох… я сейчас не в том настроении, чтобы спорить с вами, Отто. Заходите, облегчите вашу душу и потом оставьте меня в покое.

Она провела его в кухню.

– Я приготовила горячий пунш для лечения моего… – Зоя громко высморкалась и уселась за столик. – Если хотите, в холодильнике есть пиво.

– Я пришел сюда не затем, чтобы пить.

Она подняла на него увлажнившиеся глаза:

– Тогда почему вы здесь?

– Я пришел сообщить вам, что ваша тайна раскрыта. Я знаю, кто вы такая, Мэй Фремонт.

Зоя даже не пошевелилась, скрывая свое потрясение, однако по самодовольному выражению лица Ченнинга поняла, что тот уже считает себя победителем. Она пыталась замаскировать волнение кашлем, однако кашель закончился судорожными спазмами. Когда Зоя наконец смогла справиться с приступом, она взяла бумажную салфетку из специально приготовленной пачки и вытерла выступившие на глазах слезы.

– Итак? Вы даже не собираетесь этого отрицать?

– Думаю, мне это не принесло бы особой пользы, – с трудом выговорила она.

– Ровным счетом никакой, – заявил Ченнинг торжествующе.

– Вся эта история, Отто, уже давно канула в Лету. Прошло более пятнадцати лет с тех пор, как я удалилась от дел.

– Не так уж и много. Вы ведь знаете жителей нашего города. Как, по-вашему, они будут реагировать на присутствие в их среде бывшей владелицы дома терпимости, живущей за счет состояния, нажитого неправедным путем?

– Вы рассуждаете, как персонаж какой-нибудь старомодной мелодрамы, Отто. Теперь подобные вещи никого не волнуют.

– Я считал вас человеком более разумным. В других местах, возможно, это и так, но не у нас в Оазисе.

– Против меня нет никаких сколько-нибудь существенных обвинений. Меня не могут арестовать.

– Никто и не говорит о вашем аресте.

– Тогда к чему вы клоните, Отто?

Само собой разумеется, ей был в точности известен ответ.

– Вы должны прекратить свои выступления против Клиники. Вы откажетесь поддерживать эту проклятую инициативу по ограничению роста города. Короче говоря, вы перестанете вмешиваться в те дела, которые вас не касаются!

– А если я не соглашусь?

– Тогда Синди Ходжез получит небольшое письмо, извещающее ее о вашем прошлом.

– Я ведь не знаменитость. С какой стати она должна интересоваться никому не известной старухой?

– Бывшей проституткой, Зоя, – ответил Ченнинг беспощадно. – И я думаю, ей это будет любопытно. Ваша деятельность у всех на слуху. Но если даже Синди не проявит интереса, нам будет легко напечатать несколько тысяч листовок и разослать их по почте жителям Оазиса. Как, вы считаете, ваши преданные сторонники воспримут известие о том, что их главный оратор в прошлом – шлюха, содержательница публичного дома?

– Надо полагать, им это вряд ли понравится, – отозвалась Зоя упавшим голосом.

– И что же? Вы готовы умерить свою прыть, или же мне придется осуществить свою угрозу?

– Вы и сами понимаете, что это шантаж.

– Шантаж? – Ченнинг глумливо усмехнулся. – Вы не в том положении, чтобы бросать камни в других. Итак, что же вы решили?

– Боюсь, выбор у меня невелик.

– У вас вообще нет выбора. Но по крайней мере вы сможете жить здесь в мире и покое, если будете вести себя как следует. Разве не за этим вы и переехали в Оазис? И разве не об этом вы прожужжали нам все уши? Так или иначе, вы должны быть мне признательны, что я сразу не передал все эти пикантные подробности в прессу.

– Ладно, Отто. Ваша взяла.

– Вот и хорошо, Мэй. Теперь вам не помешает выпить чего-нибудь покрепче, – добавил он с мрачной иронией. – Если это и не поможет вылечиться от простуды, то хотя бы на некоторое время вы почувствуете себя лучше. И можете ни о чем не беспокоиться. Если вы пристраститесь к этому зелью, Клиника находится всего лишь в нескольких кварталах отсюда.

Когда Ченнинг уже собирался уходить, Зоя вдруг спросила:

– А как насчет вашей дочери Сьюзен? Я не могу отвечать за нее.

– Все вокруг прислушиваются к вам, а не к ней. Без вас никто не станет обращать на нее внимания, что бы она ни говорила.

Ченнинг ушел, а Зоя осталась сидеть в кресле, охваченная отчаянием. Случилось то, чего она боялась больше всего. Теперь она разоблачена, и ей не нужно строить догадки относительно того, как воспримут эту новость окружающие, если дело приобретет огласку. Зоя прекрасно понимала, что в этом случае она станет объектом всеобщего презрения. Более того, для нее было очевидно, что, если слух распространится по Оазису, она не сможет здесь оставаться. А она уже слишком стара для того, чтобы снова паковать вещи и пытаться начать жизнь в другом месте.

– Прости меня, Кэсси, – произнесла Зоя вслух. – Я пыталась бороться. Но чему быть, того не миновать. – Она почувствовала, как у нее защипало в глазах, однако не могла пролить ни слезинки.

Осушив чашку с пуншем, она встала с кресла и принесла бутылку. Налила себе виски прямо в чашку, залпом выпила ее и налила еще. Какое это имело значение? И что вообще имеет для нее теперь значение?

Зоя не привыкла к крепким напиткам и поэтому очень быстро опьянела – в первый раз за всю свою жизнь. Она была настолько пьяна, что не решалась подняться с места из опасения тут же упасть.

Она хихикнула. По крайней мере в одном Отто был прав: виски на время облегчило мучительную боль в душе и страдания от болезни.

До ее слуха донеслось звяканье ключа в двери. Затем показался неясный силуэт Сьюзен.

– Зоя?

Та подняла на девушку мутные глаза:

– С-сьюзен…

– Зоя? Боже мой, ты пьяна!

– В-верно, С-сьюзен. Я пьяна… в стельку.

Сьюзен опустилась в кресло по другую сторону стола.

– Но ведь ты никогда… Почему?

Слезы потоком хлынули из глаз Зои, и она, всхлипывая, сделала то, на что, как она смутно сознавала, никогда бы не решилась на трезвую голову, – рассказала Сьюзен о визите Отто Ченнинга и его угрозах.

Отто Ченнинг вел образ жизни, явно не соответствующий его доходам. Ему нравились дорогие автомобили, изысканные костюмы, роскошные женщины – все, что отличало людей состоятельных, а в данный момент у него было особенно туго с деньгами. Хотя инициатива по ограничению роста города еще не обрела в Оазисе силу закона, возможность его принятия на выборах существенно сдерживала энтузиазм застройщиков, подрядчиков и инвесторов.

– Подождем до ноябрьских выборов, а там посмотрим, – повторяли они в один голос, словно сговорившись.

Ченнинг понимал, что ему крупно повезет, если к ноябрю он не окажется банкротом. Но теперь по крайней мере у него появилось средство заставить Зою Тремэйн замолчать, и он мог снова приступить к активным действиям. Возможно, удастся убедить некоторых застройщиков в том, что без участия Зои Тремэйн оппозиция в значительной мере утратит боевой пыл.

Если Зое и ее сторонникам удастся добиться своего, Оазису грозит застой и с ним медленное умирание. Слава Клиники сделала Оазис не просто точкой на географической карте, и именно она гарантировала городу дальнейшее процветание.

На следующее утро после своего визита к Зое Тремэйн Ченнинг рано пришел в офис, опередив даже свою секретаршу Этель Берроуз, чтобы сделать несколько важных звонков. Одной из причин, по которой у него было туго с наличными, стала сделка на приобретение нескольких акров свободной земли на восточной окраине города. Если ему не удастся в самом скором времени заинтересовать застройщиков, сроки контракта истекут, и он окажется банкротом.

Его офис находился в парке недалеко от Бродвея, в самом конце тенистой аллеи. Парк был разбит совсем недавно, и Ченнинг сыграл немалую роль в его создании.