Расшитое алыми любовными оберегами полотенце соединило их руки – ладонь в ладонь. Отец Евлампий затянул узел и совсем не торжественно подмигнул.

– Да будут свидетелями сего обручения Свет Господень и все, кто здесь присутствует. Да видят они, что обручение свершено добровольно, без обмана и принуждения. А ежели кому известно обратное, пусть скажет немедля.

Сердце Рады колотилось быстро-быстро. Еще вчера она и думать не думала о муже, но сейчас ей казалось, что она мечтала о Лу всю жизнь. Она поймала взгляд брата: Лерка улыбался.

Долгое молчание разбил все тот же бас:

– Луи, Радислава! Отныне вы – жених и невеста пред Светом Господним и перед людьми, а о дне свадьбы пусть скажет наш король.

Король Егорий встал, обвел собравшихся тяжелым взглядом. Где-то здесь – тот, кто хочет смерти его сына. Убийцу не взяли, и это означало одно: ему помогли уйти. Помог тот, кто знает дворец и вправе ходить здесь свободно. Ничего, займемся. Неуловимых у нас нет. Король перевел взгляд на молодых. Рада сияла, Луи был серьезен. Благодаренье Господу, хоть удрученным не выглядел. Трудно сказать, как сложится семейная жизнь дочки: Луи – славный парень, да, но он и хороший король. Однако Рада согласилась и, кажется, счастлива. Что ж, пусть будет так.

– Луи, Радислава, я благословляю ваш союз. Мы справим свадьбу в день четырнадцатилетия моей дочери.

– Да будет так, – пробасил отец Евлампий.

– На, – Готье, даже не поприветствовав короля, сунул ему в руки перевязанный серебряной лентой свиток, – читай.

Луи пробежал глазами плод дипломатического таланта императора: «Дабы укрепить чувства добрососедские… желал бы видеть в вас, о венценосный сосед мой, не просто друга… возлюбленный родич мой доскажет вам то, что невежливо было бы доверить бумаге…» – хмыкнул:

– Да, вовремя я.

– А встретить все равно придется, – закинул пробный шар Готье. Из встречи посольства можно извлечь немало, если подойти с умом. Но, чтобы использовать все возможности в полной мере, капитану тайной службы требовалось одобрение короля.

– Само собой. – Молодой король Таргалы ухмыльнулся, бросил свиток на стол. – Вежливость до конца, Готье. Подсластим императору горькое зелье. Завтра поутру и отправимся. Эй, Готфри!

– Слушаю, мой король! – Паж возник на пороге так быстро, что не оставалось сомнений: подслушивал.

– Сэра Ранье. Первого министра. Отца Ипполита. Секретаря.

– Сэр Ранье собирался вывести гвардию на учения, – доложил паж.

– К Нечистому учения, – рявкнул король, – найди его, верни и тащи сюда, живо!

– Да, мой король! – Паж испарился.

– Готье, – попросил король, – будь другом, найди Бони. Пусть собирается.

– Других не будешь брать?

– За каким прахом они мне нужны? Бони верен и не болтлив, а эти все – свора. Да, ты тоже едешь и не спорь. Есть у тебя толковый человек приглядеть за столицей?

– Найдется. – Граф Унгери спорить и не думал. Чем больше верных людей будет с королем, когда он встретит посольство старого шакала, тем лучше. А Корварена никуда не денется, молодой Огвиен присмотрит. Самое время проверить лучшего из помощников на самостоятельность.

– Скажи ему, пусть обратит внимание на слухи про Подземелье.

– Луи, – Готье ожег короля помрачневшим взглядом, – ты учишь меня работать?

– Извини, – виновато ответил молодой король. – На самом деле нет, Готье. Просто я ума не приложу, что случилось. И мне не нравится, что подземельные отказываются объяснить.

– Узнаем, – пообещал Готье. – Есть у меня один человек, на которого я крепко надеюсь. Ладно, мой король, обходись пока без меня. До отъезда дел – хоть разорвись. А о посольстве поговорим в дороге.

Капитан тайной службы вышел, и в кабинет вошли сразу трое из вызванных. Секретарь шмыгнул на положенное ему место за конторкой у двери. Больше обычного лучащийся благостью отец Ипполит умостил телеса в привычное кресло, и король некстати подумал: подложить бы ему туда наговор переноса, а другой его конец утопить в любимых адмиралом шхерах! Знает ведь, зачем посольство едет, на рыле благостном написано – знает! Ну ничего, светлый отче, сейчас мы тебя…

– Герцог, прошу вас, садитесь.

– Благодарю, ваше величество. – Первый министр, снова откровенно недоспавший, коротко поклонился и остался стоять.

– Как хотите, – пожал плечами король. – Итак, господа, у меня для вас новость.

Глазки отца Ипполита радостно заблестели. Эймери нахмурился еще больше, хотя мгновение назад это казалось попросту невозможным. Тоже знает? Похоже на то.

– Я женюсь, господа. Не скажу, что мне этого очень уж хочется, но как король я обязан задуматься о наследниках раньше, чем придется заставлять себя думать о женщинах.

Секретарь непочтительно ухмыльнулся. Отец Ипполит, вопреки обыкновению, воздержался от наставления чересчур любвеобильного короля на путь добродетели.

– Ошибаетесь, ваше величество! – непочтительно возразил Эймери. – Как король вы обязаны прежде всего думать о безопасности страны. Брать в жены ту, чей отец облизывается на Таргалу…

– Именно ее, – вскочил отец Ипполит. – Брак сей послужит делу примирения и согласия, а в случае отказа нам грозит война, а не безопасность!

– Господа, – почти непритворно удивился король, – вы о ком? Егорию Таргала не нужна, ему хватает заботы своих князей в руках держать.

– Егорию? – переспросил министр.

– Егорию?! – возмутился аббат. – Ваше величество, как я знаю, вам предлагают руку Элайи, старшей и любимой дочери императора хандиарского! И принять ее будет мудро и дальновидно.

– Вы знаете больше своего короля, отец Ипполит. Я всего лишь получил уведомление о скором прибытии посольства Хандиарской империи. Да, между прочим, я собираюсь ехать ему навстречу, как предписывает традиция, и приглашаю вас с собой. Родич императора заслуживает всех почестей, какие мы можем ему оказать. Но Элайя, – Луи покачал головой, – боюсь, императору придется поискать для нее другого мужа. Я обручен с Радиславой, дочерью давнего и верного союзника Таргалы, и разорвать помолвку будет не только бесчестьем, но и оскорблением.

– Но когда вы успели, ваше величество? – Эймери улыбнулся и наконец-то сел.

– Сегодня в полдень, – с трудом удерживая ехидную усмешку, сообщил Луи. – Поскольку дела в Корварене не позволили бы мне отлучиться надолго, будущий тесть любезно предоставил мне наговор перехода. Собственно, я вызвал вас затем, чтобы довести радостную весть до моего народа. Сегодня вечером Корварена будет праздновать.

– Но, сын мой…

– Поздно, отец Ипполит, – с нескрываемым удовольствием высказался первый министр. – Разумеется, именем Господа и властью Церкви можно разорвать помолвку, но ссориться с Егорием – безумие. Армия Двенадцати Земель проглотит Таргалу самое большее за месяц. Особенно теперь, когда гномы сворачивают торговлю.

– А армию императора вы в расчет не берете, любезный герцог? – неожиданно едко вопросил аббат. Толстые пальцы впились в подлокотники, и показалось: дай волю, вот так же вцепится в горло ненавистному министру.

– Войскам империи придется еще высадиться, – жестко усмехнулся первый министр. – Волны и скалы защищают куда лучше гор. Да и каков нужен флот, чтобы перевезти достаточно войск? А конница Егория хлынет на нас лавиной…

– Говорить не о чем, – прервал спор король. – Я дал слово, Радислава – моя невеста перед Господом и людьми, она и станет моей женой и королевой. И матушка, да будет с нею Свет Господень, одобрила бы этот брак.

– В самом деле, – кивнул герцог Эймери, – королева мечтала видеть своей невесткой дочь или племянницу Егория. Для сына весьма похвально почтить мать исполнением ее воли, не так ли, светлый отец?

– Истинно так, сын мой, – кисло ответил аббат.

– Значит, все всё поняли, – кивнул король. – Прекрасно. Пусть герольды объявят о помолвке, пусть выкатят народу вино из королевских погребов, а завтра на рассвете будьте готовы в дорогу. Элайя не станет моей женой, но это не значит, что я хочу оскорбить небрежением посольство ее отца.