За 2002 год объем инвестиций в основной капитал за счёт всех источников финансирования составил всего 165,5 млрд. рублей (прирост к соответствующему периоду 2001 года – 2,9 процента), однако изменения инвестирования по отраслям имели разное направление. Они уменьшились в топливном секторе с 24,2 до 23%, в том числе в нефтедобывающей отрасли с 15,5 до 15%, в нефтепереработке – с 2,3 до 1,6%, в угольной отрасли с 1 до 0,9%, в химической и нефтехимической промышленности – с 1,9 до 1,7%.

Они увеличились в электроэнергетике с 4,1 до 4,6%, в цветной металлургии с 3,3 до 3,6%, в машиностроении и металлообработке с 2,9 до 3,1%, в промышленности строительных материалов с 0,6 до 0,7%, в черной металлургии с 2,5 до 2,6%.

Осталась без изменений доля инвестиций в основной капитал в газовой (5,2%), пищевой (3,3%), лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной (1,2%) и легкой промышленности (0,2%).

В целом, хотя и произошло некоторое улучшение отраслевой структуры инвестиций в промышленности, она остается неблагоприятной. При нынешнем физическом и моральном износе основных фондов объем инвестиций недостаточен для их обновления. О чём же это говорит? О том, что «либерасты», называй их хоть магнатами, хоть олигархами, эффективными собственниками не стали.

В начале августа 2002 года Financial Times опубликовала статью «Крепнущие магнаты России», ссылаясь на аналитический доклад Питера Буна и Дениса Родионова, сотрудников московского офиса инвестиционного банка UBS Brunswick Warburg. Вывод:

«Анализируя деятельность 64 самых крупных российских компаний, больше не контролируемых государством, мы обнаружили, что 85% их капиталов находятся в руках всего лишь восьми групп акционеров».

Вот они, хозяева страны: «ЮКОС» (Михаил Ходорковский), «Интеррос» (Владимир Потанин), «Альфа-групп» (Михаил Фридман), «Русский алюминий» и «Базовый элемент» (Олег Дерипаска), «Русский алюминий» и «Сибнефть» (Роман Абрамович). Оборот шестидесяти четырёх крупнейших российских компаний составил в 2000 году 109 млрд. долларов, и лишь 47 млрд. из них приходится на контролируемые государством компании, главным образом, «Газпром» и РАО «ЕЭС России».

А в тех странах, которые являются образцом либерализма для наших реформаторов и собственников, законодательное ограничение монополизма и сверхконцентрации капитала является одним из основных элементов правового регулирования, осуществляемого, главным образом, федеральными законами. Такие уровни монополизации, как у нас, там даже не могут себе представить.

Либеральная теория предусматривает наличие социальных перспектив развития, то есть в общем хозяйстве должны быть возможности социальной мобильности, предприимчивости и инициативы, – это рассматривается как главный двигатель развития стран, ориентированных на конкурентную рыночную экономику и политическую демократию. Но что же мы видим в России?

Инициатива и предприимчивость в рамках наших олигархических структур строго ограничены жесткими бюрократическими правилами и стремлением «верхов» этих структур защитить свои позиции от любых «новичков». Прорывы на верха в наших олигархических империях практически исключены. Инициатива и предприимчивость вне их интересов не может дать никаких результатов, поскольку чей-то явный успех воспринимается олигархами как угроза, и потому шансов воспользоваться этим успехом немного. В результате стране грозит социальная стагнация; очевидно бегство за рубеж наиболее активной и предприимчивой части молодежи.

Можно сказать, в стране выстраивается псевдоаристократическое государство. Не случайно Жириновский в последнее время заговорил о восстановлении конституционной монархии; этого деятеля часто используют для зондирования общественного мнения.

В начале реформ, в 1991 году в России, по официальным статистическим данным (которым, правда, трудно верить), доходы 10% наиболее обеспеченного населения были в 4,5 раза выше, чем доходы 10% наименее обеспеченных слоев. К 2000 году это соотношение увеличилось до 14,3 раза. По экспертным оценкам, сегодня на долю 2% самых богатых россиян приходится до 33,5% всех денежных доходов населения, а на долю 10% самых бедных – всего 2,4%. Такого гигантского разрыва нет ни в одной развитой стране. На этом фоне, по данным Госкомстата России, в конце 2001 года, доля населения, находящегося за чертой бедности, составляла одну треть, то есть около 50 миллионов человек.

По официальной статистике, средняя пенсия по-прежнему приблизительно на четверть ниже соответствующего прожиточного минимума. При этом надо иметь в виду, что этот «минимум» определяет само правительство, и он существенно занижен. Надо понимать, что ежегодное превышение смертности над рождаемостью, достигшее миллиона человек – это результат осознанной политики существующего строя. Режиму не нужны «лишние» люди.

Итак, мы имеем растущую концентрацию политических и экономических ресурсов в руках узкой группировки, претендующей на роль российской «элиты», но не связывающей собственные жизненно важные интересы с интересами страны. Поэтому мы и пишем слово «элита» в кавычках. У нас тут псевдодемократия, псевдолиберализм, псевдогосударство и, соответственно, псевдоэлита.

Но дееспособность даже этого псевдогосударства снижается. У него отсутствует стратегический курс в области национальной безопасности, включая безопасность личности, общества и даже самого государства. Ускоряется износ национальной инфраструктуры, идёт деградация интеллектуального и технологического потенциала нации, разрушение системы его воспроизводства. Отсутствует национальная стратегия, способная концентрировать национальные ресурсы для прорыва на траекторию динамичного развития России. Нет мобилизующих национальных ориентиров, размыты нравственные критерии, сужена социальная перспектива для большинства населения. Очень скоро власть упадёт на мостовую.

Вернемся к беседе, состоявшейся на радио «Эхо Москвы».

Н. БОЛТЯНСКАЯ. – Вопрос радиослушателя: «Господа, перестройка шла под лозунгом – нравственно всё, что экономически выгодно, и я освобождаю вас от химеры совести. Просто интересно, что вы рассчитывали построить на таком фундаменте?»

Ю. БОЛДЫРЕВ. – Я слышал другой тезис, и, наверное, вы его тоже слышали. О том, что первичное накопление капитала не бывает чистеньким и беленьким, а нам нужно быстро суметь создать крупные капиталы, и вот тогда развитие пойдет. Я не буду сейчас оспаривать эту идею с точки зрения экономики, – что она с точки зрения экономики была, мягко говоря, бессмысленна и вредна. Но с точки зрения морали всё очевидно, эта идея была официально вброшена.

Н. БОЛТЯНСКАЯ. – Тем не менее, история о том, что в некоторых регионах России естественные монополисты вынуждены заниматься созданием инфрастуктуры и брать на себя функции государства, это же рядовая история, и это действительно правда.

Ю. БОЛДЫРЕВ. – Уважаемая дорогая Нателла, я думаю, что вы-то хорошо знаете, что такое реклама. Достаточно сопоставить грошовые расходы с прибылью, например, того же «Норильского никеля», порядка 1,5 млрд. долларов в год, чтобы не было никаких иллюзий по поводу того, кто, что, и за что получил, и какое благо потом делает народу.

Н. БОЛТЯНСКАЯ. – Но согласитесь, да, грошовые расходы, миллионные прибыли «Норильского никеля», но если какая-то из таких крупных корпораций не будет заниматься этим, получается, что этим не будет заниматься никто.

Ю. БОЛДЫРЕВ. – Так ведь одни и те же люди с одной стороны говорили, что государство не способно управлять своей собственностью, и они же были от государства приставлены к тому, чтобы управлять этой собственностью, и саботировали процесс управления. Я эти примеры в книге привожу. Это те же самые люди, они саботировали процесс, говорили, что невозможно, и они же потом передали это в руки своих друзей. И они же потом большие либералы, не пошли с нуля создавать свой бизнес, всё садятся на что-нибудь полугосударственное…