(Подписи пяти директоров).

ПИСЬМО К ДЮБУА-КРАСНЭ, 28 ФРЮКТИДОРА

(Послано по телеграфу).

Исполнительная Директорая назначила Вас, гражданин генерал, военным министром. Выезжайте немедленно и уведомьте о Вашем выезде телеграммой.

(За подписью четырех директоров; подписи Сийэса нет).

ПИСЬМО К МИЛЕ-МЮРО от 28 ФРЮКТИДОРА

Исполнительная Директория, уступая неоднократно выраженному генералом Бернадотом желанию оставить военное министерство и снова принять командование одной из войсковых частей, назначила нового министра. В то же время Директория избрала Вас для временного заведования военным министерством. Ввиду этого, благоволите явиться немедленно. Гражданин Бернадот предупрежден..[894]

(Подписано пятью директорами).

КОМАНДОВАВШЕГО 18 БРЮМЕРА ГВАРДИЕЙ ДИРЕКТОРИИ, И БЛАНШАРА, КОМАНДОВАВШЕГО ГВАРДИЕЙ СОВЕТОВ

АРХИВ ВОЕННОГО МИНИСТРА

Жюбе (Августин), родился в Вальпти (деп. Сены и Уазы) 12 мая 1765 г. До Революции служил в канцелярии морского управления Шербургского порта. В 1793 г. сделался начальником легиона шербургской национальной гвардии; как таковому, ему вверен надзор за охраной портов и батарей берегов Ламанша. 31 августа 1796 г. назначен начальником штаба 3-й армейской суб-дивизии Океанийских берегов; 12 октября произведен в генерал-адъютанты и назначен помощником начальника гвардии Директории, а затем исполняет обязанности начальника. После 18 брюмера назначен на короткий срок начальником штаба гвардии консулов, но на этом и останавливается его псевдовоенная карьера. Его последовательно делают трибуном, префектом, генерал-инспектором государственного коннозаводства, историографом общевоенного архива (dépôt). До 18 брюмера ему сильно протежирует Баррас, при Реставрации не менее протежирует герцог Беррийский, произведший его в генерал-майоры. В это время он уже именуется бароном де-ла-Перелль. Он умер в 1824 г. Брат его был женат на сестре Лассепэда.

Бланшар (Антуан-Жозеф) родился в Сент-Обэне (север) 3 февраля 1751 г., начал службу гвардейцем в роте Коннетабля. Во время Революции, в чине пехотного капитана, он проделал всю кампанию до 1795 г. в рейнской армии, а 27 фрюктидора III года перевелся в гренадеры национального представительства; к 18 фрюктидора он уже командовал батальоном и был помощником начальника гренадеров. После этого тревожного дня, когда он сильно способствовал измене гвардии, он был назначен начальником гвардии советов, на место Рамеля, арестованного и сосланного. После 18 брюмера он был назначен помощником начальника консульской гвардии, потом жандармским полковником и в качестве такового попал на замечание “за упорное протежирование офицеров, против которых имелись серьезные обвинения в правонарушениях при рекрутском наборе”. Уволенный от должности 21 февраля 1814 г., он просил, чтобы его уволили в отставку с чином бригадного генерала на основании “своих прежних заслуг, старшинства в чине полковника и своей преданности особе Его Величества, доказанной им 18 брюмера, когда он командовал гренадерами, прикомандированными для охраны национальных представителей”. Просьба его была уважена, ввиду тяготевших над ним обвинений. Он умер в 1824 г.

Понсар, командовавший 18 и 19 брюмера батальоном гренадеров совета пятисот, ранее был капралом французской гвардии и фурьером в управлении профоса городской думы (a la Prévôté de l'Hôtel). Из кампаний он участвовал только в западной, играл деятельную роль в перевороте, был назначен бригадным командиром, затем командиром 1-го жандармского легиона, пожалован титулом барона и в 1813 году вышел в отставку бригадным генералом.

О Брюмерских днях существует несчетное множество рассказов, включенных в Мемуары различных лиц или же вышедших в свет отдельным изданием. Приводим ниже, с указанием строк и страниц по нашей номенклатуре, указания текстов, которые мы комбинировали и сравнивали, чтобы восстановить ход событий.

Из сочинений, могущих бросить свет на факты, оставшиеся темными или сомнительными, мы пользовались главным образом:

1) Неизданными “Разъяснениями” Камбасерэса (Eclaircissements inédits de Cambacerés) – холодный, спокойный и серьезный рассказ о событиях.

2) “Записками” Грувелля (Notes manuscrites de Grouvelle). Эти краткие, часто совсем не отделанные по форме заметки, по-видимому, написанные со слов Сийэса под свежим впечатлением переживаемых событий, во многом исправляют и дополняют установленную версию.

3) “Запиской” Журдана от 18 брюмера (Jourdan, “Notice sur le 18 Brumaire”), тем более ценной, что в ней есть характерные признания.

4) Подслушанными разговорами, записанными Ле Кутэ де Кантеле и включенными в отрывок из его Мемуаров, помещенный Lescure'oм в “Jurnées révolutionnaires” II, 205–229.

5) “Письмами” г-жи Ренар, “Lettres de M-me Reinhard” (письма за брюмер, фример и нивоз VIII года), вышедшими в свет уже после того, как наш рассказ появился почти целиком в Revue des Deux Mondes (апрель – май 1900 г., 15 марта 1901 г.) и в Correspondant (10 и 25 ноября – 10 декабря 1900 г.). Эти письма, как мы с удовольствием убедились, подтверждают нашу оценку событий.

С другой стороны, веским свидетельством остается двойной рассказ Редерера (Journal de Paris 19 брюмера), приведенный и в полном собрании сочинений, Oeuvres, III, прим. стр. 296–301, и в “Записке о моей жизни для моих детей” (“Notice de ma vie pour mes enfants”, Oeuvres, III, 296–302). Малоизвестный рассказ Себастиани у Vatont, 234–242 дает ясное представление о первых движениях войск. “Воспоминания шестидесятилетнего старика Арно (Arnault “Souvenirs d'un sexagénaire”), впоследствии постоянного секретаря французской Академии, более литературного, чем исторического характера, ценны только некоторыми живописными черточками и подробностями общественной жизни. К тогдашним газетам, хотя и очень интересным, следует, однако, относиться с осторожностью: зато они чудесно рисуют физиономию тогдашнего Парижа и состояние умов. Полноте внешней картины много способствуют подробности, приводимые в “Исторических Мемуарах от 18 брюмера”, вышедших в свет несколько недель спустя после события, и писанных со слов очевидцев.

Наоборот, фактический материал в рассказах главных участников событий, т. е. Бонапарта, Барраса, Гойе и др., остается под сомнением; их писания, естественно, носят характер апологии, или самозащиты задним числом. К ним также надо относиться с осторожностью и, если возможно, читать между строк, в особенности, записки Люсьена, которому слишком много верили на слово. Люсьен написал свою “Брюмерскую Революцию” (“Révolution de Brumaire”) прежде всего, чтоб возвеличить собственную роль в прошлом, а затем, в защиту политической тезы, которую он проводил в начале июльской монархии.

Реляции второстепенных участников или свидетелей событий также составлялись много времени спустя; они изобилуют сомнительными, нередко противоречивыми подробностями, и носят отпечаток страстей той эпохи, когда они были написаны, по крайней мере настолько же, насколько эпохи, о которой в них идет речь. Вообще мы приняли за правило считать доказанными лишь факты, установленные многими совпадающими свидетельствами, составленными независимо одни от других. Свидетельства современников, печатные или неизданные статьи, брошюры, частные письма, полицейские отчеты, заслуживающие более веры, но и их мы принуждены подвергать такой же проверке.