— В Бейзингстоке.

— В Бейзингстоке, — повторил Джек в мобильный телефон. Снова рассмеялся. — Нет, нам вовсе не стыдно. Звони в любое время. У Мэри есть твой номер. И тебе тоже. До свидания.

Он нажал «отбой», покачал головой и улыбнулся. Затем вернул телефон напарнице и перехватил ее убийственный взгляд.

— Ну? Отличный парень. Мне кажется, вам стоит быть с ним чуточку помягче.

Мэри это не показалось забавным.

— Я-то думала, вы попробуете отвадить его.

Джек помялся, подыскивая благовидную отговорку.

— Нет, — сказал он наконец, — я обещал только изобразить вашего отца. Ну как, получилось?

Мэри вздохнула.

— До ужаса похоже, сэр.

— Инспектор Шпротт? — обратилась к ним тощая, как карандаш, женщина, словно сошедшая с обложки модного журнала.

— Да, — отозвался Джек.

Оба детектива встали.

— Я мисс Коккейт, референт помощника заместителя личного секретаря мистера Гранди. — Она пожала им руки. — Добро пожаловать в «Пан энд Пропалл». Мистер Гранди занятой человек, но понимает важность работы полиции. Он отложил заседание, чтобы встретиться с вами.

— Чрезвычайно любезно с его стороны.

— Мистер Гранди всегда готов помочь закону любым способом, — подтвердила барышня, утратившая чувство юмора по дороге к высокоотточенному профессионализму.

Она провела их через атриум к одному из лифтов, и тот понес их вверх, будто скоростной поезд, и высадил в тихом коридоре, ведущем в отделанный дубовыми панелями кабинет с большим овальным столом. Два вымуштрованных клерка, один из которых показался Джеку знакомым, как раз выходили. Помощница профессионально представила их мистеру Гранди, а затем испарилась.

Соломон Гранди являл собой полную противоположность Пемзсу. Рукопожатие его было вялым, улыбка неискренней, а на мучнисто-бледном лице поблескивали начисто лишенные эмоций ярко-голубые глаза. Костюм, сшитый по индивидуальному заказу на Сэвил-роу,[39] сидел на его крупной, с массивным загривком фигуре как на корове седло. Этот человек напомнил Джеку гангстера, отчаянно стремящегося выглядеть респектабельным. Голову толстяка украшал безупречно подогнанный парик, а пальцы были щедро унизаны толстыми золотыми кольцами.

Гранди встал, приветствуя Джека и Мэри, и предложил им нарочито низкие кресла. Затем открыл серебряную коробку для сигар.

— Сигару не желаете? Кубинские.

Джек отказался, но Гранди, подмигнув, засунул одну ему в нагрудный карман, а другую вручил Мэри со словами:

— Для вашего парня.

Он сел в свое огромное и явно удобное офисное кресло и крутанулся на нем, раскуривая сигару. Сделав полный круг, он остановился лицом к детективам, одновременно выключив зажигалку, положил руки на стол и выпустил облачко сигарного дыма. Все это казалось хорошо отрепетированным привычным действием.

— Как я понимаю, наша беседа будет связана со смертью мистера Болтая?

— Просто неофициальный разговор, мистер Гранди.

— Ас чего бы ему быть официальным? Разве что обстоятельства смерти мистера Болтая кажутся вам подозрительными. Это так, инспектор?

«Нельзя стать девятым в списке богатейших людей Британии, не обладая проницательностью, — подумал Джек. — Или он уже знает?»

— Да, сэр, кое-какие обстоятельства его смерти выглядят двусмысленно. А кто покидал ваш кабинет, когда мы входили?

— Два младших члена моего правления. Полагаю, вы узнали брата Фридленда?

— И давно он тут работает?

— Он имеет отношение к смерти Болтая?

— Нет.

— Я занятой человек, мистер Шпротт.

Джека бросило в жар. Ему только что без обиняков посоветовали не совать нос куда не следует. Гранди направлял разговор с той самой минуты, как они сюда вошли. Джек решил снова перехватить инициативу и воспользовался своим тайным планом: говорить с другими людьми так, как Фридленд говорил с ним.

— Я тоже, мистер Гранди, — произнес он, холодно глядя на бизнесмена. — Человек — вернее будет сказать, яйцо — разбился насмерть, и, кем бы он ни был, он заслуживает всестороннего расследования обстоятельств его гибели. Потому ответьте мне: как бы вы описали свои взаимоотношения с Пемзсом?

Гранди усмехнулся. «Очко в мою пользу», — подумал Джек. С такими людьми, как Гранди, лучше говорить напрямик. Хотя тот по-прежнему не собирался облегчать полицейским жизнь, и его бесстрастные глаза сверлили их, как буравчики.

— Мы соперники. Это не секрет. Мы пытались купить его компанию полгода назад, но нас перехватил другой акционер.

— Шалтай-Болтай?

— Именно. Готов поспорить, старина Рэндольф рвет на себе волосы. Со смертью мистера Болтая его акции уйдут по завещанию. Пемзс обанкротится, и мы скупим на торгах все, что захотим.

Он мерзко ухмыльнулся, и Джек поерзал в кресле. Гранди ему совсем не нравился.

— Похоже, его смерть оказалась вам на руку, мистер Гранди.

— На руку компании, мистер Шпротт. С тем же успехом он мог рухнуть с мотоцикла или умереть во сне. Корпоративный бизнес — опасный мир, но я — не вся моя компания, как и вы — не вся полиция Рединга. Акционеры воспримут смерть мистера Болтая без особой скорби. Мы думали, что Болтай, возможно, готовил пакет рефинансирования для «Пемзс», но его смерть положила этому конец. Не пройдет и года, как производственные линии «Пемзс» станут нашими. Надеюсь, я достаточно откровенен, мистер Шпротт?

— Весьма, — ответил Джек. — О чем вы с мистером Болтаем говорили на благотворительном вечере Пемзса?

Гранди рассмеялся.

— Вы хорошо информированы, инспектор. Он предложил мне свои тридцать восемь процентов акций Пемзса за десять миллионов. Я сказал ему, что время для сделок давно прошло, а он заявил, что через год в это же самое время мне будет вовсе не до смеха. Мы получим все необходимое с торгов. Я слышал, его личная жизнь была довольно пестрой. Почему бы вам не потолковать с его девушками? Ревность — сильное чувство, мистер Шпротт.

— Значит, это месть, мистер Гранди?

Гранди понял намек Джека.

— Вы говорите о Сплутвии, мистер Шпротт?

Джек кивнул:

— Насколько я знаю, вы потеряли там очень много денег?

Гранди задумчиво посмотрел на кончик сигары.

— А всё эти чертовы права на разработку полезных ископаемых. Не стоило мне в это лезть, но опять же — бизнес.

— Значит, вы не огорчились?

— Конечно, не огорчился. Я был взбешен! Давайте я лучше расскажу вам кое-что. Он создал акционерный капитал и потратил его не на покупку прав на разработку недр, а на оружие для мятежников, восставших против правящей военной диктатуры. Я пытался посадить его по обвинению в мошенничестве, но он хорошо заметал следы. Они даже сделали его полковником сплутвийской имперской гвардии, — со смехом поведал Гранди.

— Мне кажется, это неплохой мотив, мистер Гранди.

— Не согласен, — спокойно ответил Гранди. — По милости Болтая я потерял всего две десятых процента моего капитала. Вот прикиньте: если ваш личный капитал по самой щедрой оценке составляет четыреста тысяч фунтов, то сравнительная потеря для вас составила бы только восемьсот фунтов. Два миллиона — это больше, чем вы увидите за всю свою жизнь, но я могу позволить себе терять такие деньги каждую неделю в течение десяти лет, прежде чем сочту себя разоренным. Я понятно излагаю?

Джек стиснул зубы. Он с удовольствием поставил бы этого типа на место.

— Вполне, мистер Гранди. Не расскажете ли, чем вы занимались после благотворительного вечера Пемзса в понедельник.

— Я вернулся домой, — ответил миллиардер. Ему очень не нравилось отчитываться перед кем-либо в своих действиях. — Мы с женой приехали вместе. Если хотите, можете спросить у нее, с моего благословения.

Джек уставился на Гранди, тот ответил ему бесстрастным взглядом. Шпротту очень хотелось пронять наглеца, и он попробовал пригрозить:

— Я бы хотел также допросить членов совета директоров и ознакомиться с протоколами заседаний правления за последние два года.