Пьютер не согласился. Он откинулся на спинку вращающегося кресла, которое зловеще заскрипело.

— Нет, инспектор. Это очень хилый портфель. Болтай потратил на его покупку почти два с половиной миллиона.

— Боюсь, вы меня дурачите, мистер Пьютер.

Брокер на мгновение задумался.

— Он продолжал скупать акции, хотя я советовал ему этого не делать. Он покупал их, даже когда они падали в цене час от часу. Болтай держит… держал тридцать восемь процентов Пемзсова бизнеса.

Джек не слишком разбирался в биржевых махинациях, но один вопрос был настолько очевидным, что не задать его он просто не мог.

— Зачем?

Повисла пауза.

— Понятия не имею, мистер Шпротт. Могу только предполагать. Видимо, мой клиент считал, что акции Пемзса скоро взлетят и он продаст их с прибылью.

— Сколько они могли бы стоить?

Пьютер улыбнулся.

— В период зафиксированного максимума, в шестидесятых годах, все акции Болтая могли бы стоить почти триста миллионов. Но с учетом стойкой тенденции акций Пемзса к понижению вероятность такого взлета бесконечно мала. С тем же успехом их обладатель мог бы вывалять свои деньги в мясной подливе и скормить их львам в зоопарке.

Джек на мгновение задумался.

— Неужели мистер Болтай так мало понимал в денежных делах?

Пьютер был ошеломлен вопросом.

— Нет, что вы! Он прекрасно в этом разбирался. Он играл на бирже куда дольше, чем я его знаю, хотя, насколько мне известно, у него возникли некоторые проблемы в Сплутвии. Он создал компанию по разработке полезных ископаемых, но к власти пришло правительство левого толка и национализировало недра. Он очень много на этом потерял.

Пьютер примолк, задумчиво катая карандаш по столу.

— Так что он затевал? — спросил Джек.

— Решительно не представляю. Идея скупить акции Пемзса захватила его около восемнадцати месяцев назад. Я так и не сумел понять почему. Акции Пемзса обязательно упадут, это лишь вопрос времени. Разве что, — добавил он, — у него имелся другой план.

— Например? — подхватил Джек, подаваясь вперед и понижая голос.

Мистер Пьютер пригвоздил его стальным взглядом.

— «Пан энд Пропалл фармасьютикалс» немало заплатили бы, чтобы заполучить его акции. Они много лет пытались захватить «Пемзс». Они бы с лихвой компенсировали ему затраты.

— Сколько?

— На сегодняшний момент? Десять миллионов. Пятнадцать, застань он Гранди в хорошем расположении духа. Но должен сказать, что если его план состоял в этом, то удивительно, зачем он так с ним тянул. Разорение Пемзса неизбежно, так что «Пан энд Пропалл фармасьютикалс» могут спокойно дождаться конца, а затем подобрать обломки.

— Соломон Гранди был на вечеринке у Пемзса, верно?

— Он никогда их не пропускает, инспектор. Наряду с Рэндольфом Пемзсом и Хитри-Вихляем[31] он самый щедрый редингский филантроп. Знаете, кто лично заплатил сорок миллионов фунтов, чтобы Священный Гонго остался в Рединге, когда музей угрожал продать его?

— Конечно, — сказал Джек. — Это всем известно. Спасибо, мистер Пьютер, вы очень нам помогли.

— Рад был услужить, инспектор. Если понадоблюсь, вы всегда найдете меня здесь.

Мистер Пьютер проводил их до дверей, и они вернулись к «аллегро».

— Можете сесть за руль, — сказал Джек, бросая Мэри ключи.

Она втиснулась на водительское место и с сомнением осмотрела спартанскую панель.

— Классический дизайн семидесятых, — прокомментировал хозяин автомобиля. — «Аллегро» куда лучше, чем люди о нем думают. Сцепление на износе и потому барахлит, и не дергайте за рычаг передач — я недавно сломал его и до сих пор жду замены.

Мэри повернула ключ, и маленький мотор ожил. Джек оказался прав: сцепление и правда барахлило, но за исключением этого вести машину было легко, да и ехать оказалось весьма комфортно.

— Водно-газовая смесь, — пояснил Джек, когда напарница задала соответствующий вопрос. — Самое лучшее топливо для этой машины.

— Значит, Болтай скупал акции конкретной фирмы, которые стремительно падали в цене, — вернулась Мэри к обсуждению рабочих дел, когда они снова оказались в центре города. — Как вы думаете, зачем?

— Не знаю. Наверное, хотел оптовых скидок на мозольные пластыри. Или ему нравился Рэндольф. А может, он спятил. Посмотрим, кстати, не удастся ли вытянуть что-нибудь из доктора Кватт. Но не сейчас. Сверните направо и после «Арго» притормозите. Я бы хотел сходить на разведку в Центр Священного Гонго, нам в субботу там дежурить.

Машина остановилась у края тротуара, и Мэри заглушила двигатель. Тот немного подребезжал, прежде чем замолкнуть окончательно.

— И его тоже надо будет проверить.

Они выбрались из автомобиля и окинули взором возведенную на Форбери-Гарденз конструкцию из стекла и стали. Не будь день такой мрачный, она смотрелась бы по-другому. Солнечные лучи наверняка стекали бы водопадом по многогранной стеклянной крыше, придававшей зданию сходство с волшебной драгоценностью. Предмет, которому оно служило домом, усиливал бы впечатление. Но сейчас с крыши стекала по трубам только дождевая вода.

— По-моему, страшно, как смертный грех, — скривился Джек.

— Прекрасное архитектурное сооружение, — одновременно заметила Мэри. — Не будем переубеждать друг друга, — добавила она. — Изысканные здания всегда вызывают противоречивые мнения. А что этот постовой так уставился на вас?

— О черт, — прошипел Джек. — Продолжаем идти и делаем вид, что не заметили ее.

Но поздно. Постовой, женщина примерно возраста Джека (хотя с ней годы обошлись куда суровее, чем, скажем, с Лолой Вавум), потрусила к ним. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.

— Джек! — воскликнула она с преувеличенной яростью. — Ты так и не позвонил мне!

— Привет, Агата, — отозвался Шпротт со всей вежливостью, на какую был способен. — Прекрасно выглядишь.

— Не пытайся улестить меня, скотина! Думаешь, можно просто отшвырнуть меня в сторону, как… как… как старую тряпку?

— Спокойно, Агата.

Мэри с любопытством разглядывала втиснутую в полицейскую форму кучу негодования. Боевая раскраска из туши и помады покрывала лицо женщины толстым слоем.

— Никаких «спокойно», Джек! Ты не звонил, не писал…

— Агата, все кончено. Причем давным-давно.

— Для тебя — может быть, — окрысилась она. — А вот я пойду и расскажу все твоей женушке Саре! И что она скажет?

Джек вздохнул.

— Сара умерла десять лет назад. Я уже успел второй раз жениться…

— Второй раз? — потрясенно переспросила женщина. — Когда?

— Пять лет назад. Послушай, между нами все было кончено еще до того, как я познакомился с Сарой.

— А ты представляешь, каково мне?

— Нет, — ответил Джек, преодолевая искушение унизить ее запретительным приказом, поскольку она давно жила с Бриггсом. — Понятия не имею. Как поживает Джеффри?

— Хуже некуда. Этот тромбон сводит меня с ума. И еще он хочет поменять фамилию на Фёнготскилерни.

— Сочувствую. Я занят, Агата.

Она взяла себя в руки, высморкалась в сиреневый платочек, наклонилась ближе, жеманно улыбнулась и пробежалась пальцами вверх по его галстуку.