— Вот и новый слуга великой Нун подрастает… — Он погладил седую, блестевшую в сиянии ночника бороду и вдруг спросил: — Не скажешь ли, почему ты оставила мужа? Я слышал, что ты родом из Аммахаго…

Амра вздрогнула, и поблагодарила богиню за то, что свет ночника так тускл. Впрочем, она стояла к свету спиной, и лицо ее было в тени. Но Пахар был достаточно близко, и Амра сдерживала дыхание, боясь, что тревожный стук сердца может выдать ее.

— Мой муж умер, господин, — выговорила она, опустив глаза. — Он погиб, когда на город напали пираты…

Пахар раздумчиво протянул:

— Что-то я не слышал, чтобы пираты нападали на такие большие города… Впрочем, — он положил руку на плечо Амры, — времена сейчас совсем другие… Значит, у тебя больше никого не было?

— Я сирота, господин.

Амра задрожала: рука жреца налилась тяжестью, напомнив вдруг руку мужа.

Даггар и Агар в сопровождении свиты покинули дворец. Дождь лил как из ведра, к тому же дул ветер, и оба полководца вымокли в мгновение ока.

— Нам надо поговорить, Агар, — сказал Даггар. — Прошу тебя, зайдем ко мне.

Агар молча кивнул.

Они подошли к двухэтажному особняку и вошли внутрь.

— Никого не пускать, — приказал Даггар и провел гостя по лестнице на второй этаж. Здесь в теплой комнате, устланной коврами, тысячники присели. Слуга подал вина и исчез, повинуясь жесту.

— Ты много знаешь об Эдарке? — спросил Даггар.

— Достаточно, — ответил осторожный Агар.

— Тогда ты должен понимать, что Иггара и его тысячи больше не существует.

Агар удивленно взглянул на собеседника.

— Иначе мы давно бы уже получили хвастливые донесения о невероятных победах, — уточнил Даггар.

— Ты прав, — кивнул Агар.

— Скажу больше: у меня есть подозрения, что Эдарк приближается к Суэ со всеми силами Данаха. Еще день-два — и нам не выйти из крепости живыми.

Агар молча ждал, слегка склонив крупную собачью голову, на которой белел длинный шрам — подарок таосского полководца Та Синга.

— Нет, не день-два. Меньше. Я думаю, что сегодняшняя ночь — последняя, когда мы еще можем проявить инициативу, незаметно выйти из крепости и принять бой на выгодных для нас условиях.

— Я согласен, Даггар, — проворчал Агар. — Но ты ведь слышал Нгара?

— Я слышал Нгара. И убедился, что нам с ним не по пути.

Даггар прямо взглянул в глаза Агара, но тот лишь слегка отшатнулся, ничем больше не выдав изумления.

— Нгар погубит оставшееся войско.

— Может быть, ты и прав. Ты предлагаешь…

Агар остановился, заставляя Даггара продолжить.

— Да. Ты правильно понял. Сегодня, в последнюю оставшуюся у нас ночь, мы с тобой должны вывести бессмертных из Суэ и возвращаться в Нуанну. Мы пойдем не вдоль побережья, а холмами — там больше вероятность избежать ловушки. В Нуанне неладно, и я верю Ассиму. Нгар бредит Приозерьем, но не там сейчас решается судьба империи.

— Дай мне подумать, Даггар, — Агар расслабил могучие плечи и выпил вина из квадратного данахского кубка. — Речь идет о нарушении приказа. Если мы не выполним приказа Нгара — мы станем преступниками.

— А если мы выполним его — мы станем покойниками. И не только мы — но и наши тысячи, наши верные товарищи, которые верят нам.

— Да, это трудная задача — выбрать из двух зол меньшее…

— Нет, Агар: надо сделать выбор не из двух зол, а между злом и добром.

Порыв ветра ворвался в комнату, надув плотную занавеску.

Вместе с порывом ветра донеслась далекая перекличка часовых.

— Хорошо! — Агар хлопнул себя по коленям. — Согласен. Но как мы сможем выйти из города и вывести войско, не сказав об этом Нгару?

— Об этом не беспокойся, — усмехнулся Даггар. — У восточных ворот стоит полусотня всадников, которыми командует преданный мне Амгу. А в городе сегодня весь караул заменен моими бессмертными.

— О! Ты предусмотрителен, Даггар, — сказал Агар, поднимаясь. — А скажи, что бы ты сделал, если бы я не согласился?

— Ты согласился. Только глупец не понял бы меня…

Даггар ничего больше не добавил, но взгляд его был выразительнее всяких слов. Агар медленно кивнул.

— Тогда последнее. Мы выходим сейчас же?

— Да. Выводи тысячу к восточным воротам. Там я встречу тебя.

Спускаясь по лестнице вниз, Агар помедлил и тихо сказал:

— Интересно, чем сейчас занят Нгар?

— Ломает руки и ноги несчастному мальчику-гонцу. Ищет измену.

Агар вздохнул:

— Он не там ее ищет.

— Не там, — эхом отозвался Даггар.

Дождь постепенно сходил на нет. Темные колонны глухими переулками и садами двигались по городу, не зажигая факелов.

Казначей Нгара евнух Хагар высунулся в окно и окликнул стражника:

— Эй! Что происходит?

— Ничего, господин.

— Как это — ничего? Ты разве не слышишь — грохочут сапоги?

— Нет, господин, не слышу.

— Погоди… Разве ты из охранной сотни Нгара? Что-то я раньше не видел тебя.

Стражник промолчал. За углом дома негромко переговаривались другие стражники, их длинные тени падали на землю прямо под окном Хагара.

— Подойди-ка поближе! — пропищал повелительно евнух. — Хочу разглядеть твое лицо…

Он не успел разглядеть ни лица стражника, ни лица убийцы, спустившего в этот самый момент курок арбалета. Железная стрела толкнула его в лоб и опрокинула в комнату.

Тотчас же в комнате появились бессмертные Даггара.

Награбленные в городе сокровища — казна войска — спешно выносились во двор и вьючились на лошадей.

«Измена!» — это тревожное слово влетело в зал и, кажется, шевельнуло языки пламени бесчисленных факелов.

Нгар очнулся от полудремы. Ночь была слишком длинной — и Нгар коротал ее, опустошая большой кувшин с молодым данахским вином.

Нгар хлопнул в ладоши — появился слуга.

— Шумаар не приходил?

— Нет, господин.

Нгар поднялся с ковров и пошел к выходу. Два стражника-истукана неподвижно стояли по обеим сторонам от дверей. Он миновал лестницу, открыл широкие двустворчатые двери.

Темная ночь, наполненная вздохами успокоенных волн, обступила его.

У выхода не было стражи — Нгар понял это не сразу, а когда понял — попятился.

В тишине вздыхало невидимое море. На набережной не горели костры, под колоннадой дворца не слышалось шагов караула.

Тьма таила угрозу.

Это ощущение усилилось, когда тишину нарушило далекое тоскливое ржание — ржание жеребца, потерявшего хозяина.

— Стража! Эй, кто-нибудь!.. — крикнул Нгар в темноту.

И темнота, показалось ему, таинственно шепнула в ответ:

«Эдарк!..» Нгар вздрогнул: ржание послышалось ближе и стало жалобнее. Вот послышался и топот копыт, а следом — рычание и шорох.

Как раз в это мгновение в тучах возник просвет и призрачный свет луны упал на гавань, набережную, ступени дворца. Словно во сне в этом призрачном свете Нгар увидел несущегося во весь опор коня со сбившимся на сторону седлом. Звонко и часто цокали копыта. За конем почти бесшумно неслась свора лохматых аххумских псов, псов-убийц, всегда сопровождавших войска в походах.

Конь пролетел мимо Нгара, но, почувствовав присутствие человека, развернулся и бросился к лестнице. Эта заминка дорого ему стоила: свора догнала его, сразу несколько псов вцепилось в загривок. На мраморные ступени брызнула черная кровь. Конь еще бежал, ломая ноги, вверх по лестнице, туда, где стоял Нгар, но свора, повисшая на нем, не оставляла ему шансов. Конь рухнул в нескольких метрах от Нгара. Псы с яростным визгом накинулись на добычу.

Тучи вновь сдвинулись и свет исчез. Во тьме Нгар увидел мерцающие глаза собак, услышал чавканье и хрипы пожираемой заживо лошади.

— Кто отпустил собак? — дрогнувшим голосом громко спросил Нгар.

Он выхватил из-за пояса кинжал и метнул его в копошащееся месиво под ногами. Взвыл пес, другие ответили рычанием и хриплым отрывистым лаем. Еще чуть-чуть — и псы учуют новую добычу…