— И как со мной поступят сейчас, если поймают? — наконец спросил он.

— Думаю, они все равно произведут внедрение, попытаются получить информацию. Вероятно, подсадят Ищейку. — Иена передернуло, а я продолжила: — Носителем ты не станешь. Вне зависимости от того, получат они нужную информацию или нет, тебя… утилизируют.

Слова давались мне с трудом. Меня затошнило. Странно — обычно тошноту вызывали явления из мира людей. Впрочем, раньше, на других планетах, я никогда не смотрела на наши действия с точки зрения тела; не было необходимости. Если тело имело функциональные дефекты, от него быстро и безболезненно избавлялись — утилизировали, как утилизируют неисправную машину. Какой смысл его хранить? Помимо прочего, иногда тело признавалось негодным из-за некоторых особенностей психики: опасных пристрастий, склонности к насилию — такие неизлечимые состояния делали тело небезопасным для окружающих. Ну и, разумеется, в случаях, когда разум был слишком силен и стереть его не удавалось. Аномалия, свойственная этой планете.

Неукротимость духа как дефект… Внезапно я осознала отвратительность подобного подхода.

— А если поймают тебя? — спросил он.

— Если поймут, кто я… Если меня еще ищут… — Я подумала о своей Ищейке, и меня передернуло, как только что Иена. — Меня извлекут и пересадят в другого носителя. В какого-нибудь ребенка. И будут надеяться, что я вновь стану собой. Возможно, отправят на другую планету — подальше от дурного влияния.

— А ты сможешь снова стать собой? — Наши взгляды встретились.

— Я — это я. Я не растворилась в Мелани. Будь я Медведем или Цветком, я чувствовала бы себя точно так же.

— А тебя не утилизируют?

— С Душами так не поступают. У нас не существует смертной казни. Да и других наказаний, если уж на то пошло. Ради моего спасения будет сделано все возможное. Я всегда верила, что так и надо, и лишь теперь поняла, как сильно заблуждалась… Я — живое тому доказательство и вполне заслуживаю казни. Я ведь предатель, верно?

— Нет, пожалуй. Эмигрант, что ли… — Иен поджал губы. — Ты ведь не предала своих, а лишь покинула их общество.

Мы снова замолчали. Мне очень хотелось ему верить. Я размышляла над словом «эмигрант», пытаясь убедить себя, что имею право называться хотя бы так.

Иен громко вздохнул, и я испуганно подскочила.

— Как док протрезвеет, покажем ему твою щеку. — Он потянулся к моему подбородку, и на этот раз я не отдернулась. Он повернул мне голову в одну сторону, в другую, хорошенько рассматривая ссадину.

— Ничего особенного. Выглядит ужасно, но на самом деле вполне терпимо.

— Надеюсь… Вообще-то вид, и правда, тот еще. — Он вздохнул и потянулся. — Хватит нам тут прятаться. Наверняка Кайл давно уже искупался и дрыхнет. Помочь тебе с посудой?

Вместо того чтобы перемыть посуду в ручье, мы с Иеном отправились в темную купальню, где меня бы никто не заметил. В темноте, на пологом берегу чернильного водоема я отмывала миски, как труженица невидимого фронта, а он смыл с себя следы таинственных утренних занятий, после чего вызвался мне помогать.

Мы вместе домыли последние грязные миски, и Иен отвел меня обратно на кухню, куда потихоньку подтягивался на обед народ. В меню преобладали скоропортящиеся продукты: мягкий белый хлеб, головы сыра чеддер, сочные розовые кольца вареной колбасы. Люди за обе щеки уминали вкусности, и все-таки в воздухе витало уныние. Царила напряженная тишина: ни улыбок, ни смеха.

Джейми ждал меня за нашим обычным местом, скрестив руки на груди. Перед ним возвышались две высокие горки бутербродов. Иен удивленно посмотрел на мальчика, но вопросов задавать не стал, а пошел за своей порцией.

Упрямый мальчишка! Я усмехнулась и потянулась за бутербродом. Едва я откусила кусок, как Джейми вовсю заработал челюстями. Вернулся Иен, и мы молча поглощали вкусную еду: ни на разговоры, ни на что другое отвлекаться не хотелось — ведь для этого пришлось бы освободить рот.

Мне хватило двух бутербродов, а Джейми с Иеном все ели и ели, пока у них не начали лопаться животы. Казалось, Иена вот-вот хватит удар — ему явно стоило больших усилий держать глаза открытыми.

— Пора на занятия, дружок, — обратился он к Джейми. Джейми смерил его оценивающим взглядом.

— Может, я лучше тебя сменю…

— Иди учись, — быстро проговорила я. Мне хотелось, чтобы сегодня он находился на безопасном расстоянии от меня.

— Позже увидимся, ладно? Не волнуйся о… в общем, не волнуйся ни о чем.

— А то! — Казалось, краткий ответ легче скроет ложь. А может, во мне снова проснулся сарказм.

Как только Джейми ушел, я повернулась к разомлевшему Иену.

— Ты бы отдохнул. Со мной все будет хорошо. Посижу где-нибудь незаметно — в кукурузе или еще где… В общем, не пропаду.

— Где ты спала прошлой ночью? — Глаза Иена пронзительно сверкнули под полуприкрытыми веками.

— А что?

— Я бы там прилег, рядом со мной тебе прятаться не надо.

Мы разговаривали очень тихо, чуть ли не шепотом. Никто не обращал на нас внимания.

— Ты же не можешь следить за мной каждую секунду.

— Поспорим?

Я пожала плечами: оставалось лишь сдаться.

— Я вернулась обратно… в нору. Где меня держали в первое время.

Иен нахмурился: ему это не понравилось. Однако он не стал спорить и направился в коридор, ведущий к складу. На главной площади вовсю бурлила жизнь, возле огорода ходили люди, с мрачным видом глядя под ноги.

В темном туннеле я попробовала еще раз добиться ответа.

— Иен, к чему все это? Чем дольше вы сохраняете мне жизнь, тем больнее Джейми перенесет утрату… В конце концов, разве будет не лучше для него, если…

— Анни, ты ошибаешься. Мы же не звери. Мало кто желает тебе смерти.

— Никогда не считала тебя зверем, — тихо сказала я.

— Спасибо. Если бы и считала, я бы тебя не винил. Даже и не думал.

На этом наш разговор оборвался: за поворотом тускло мерцал голубой свет.

— Т-с-с! — выдохнул Иен. — Жди здесь.

Он приостановил меня, а сам двинулся вперед, не боясь, что его шаги услышат, и исчез за углом.

— Джаред? — В голосе Иена послышалось притворное удивление.

Сердце в груди сдавило — скорее от боли, чем от страха.

— Знаю, ты привел с собой тварь, — громко отозвался Джаред. Его слова разнеслись по всему коридору, до самой главной площади. — Ну что же ты, давай, выползай-ка, — с грубоватой издевкой позвал он.

Наверное, нужно было броситься наутек. Но меня больше никто не удерживал, и, хотя в холодном голосе Джареда чувствовалось раздражение, он звал меня. Мелани рвалась к нему. Я осторожно шагнула за угол, к голубому свету, и остановилась в нерешительности.

В нескольких футах от меня Иен привстал на цыпочки, готовый перехватить Джареда, если тот на меня бросится.

Джаред сидел на одном из матрасов, которые оставили мы с Джейми. На усталом, изможденном лице горели настороженные глаза, совсем как у Иена.

— Расслабься, — сказал Джаред Иену. — Я просто хочу поговорить. Я дал слово Джейми, а свое слово я держу.

— Где Кайл? — спросил Иен.

— Дрыхнет. Храпит, аж стены трясутся. — Иен не пошевелился.

— Я не вру, Иен. Я не собираюсь ее убивать. Джеб прав. Ситуация дурацкая, все запутались, да только слово Джейми и впрямь весит не меньше моего, а ему хорошенько промыли мозги, поэтому в ближайшее время он вряд ли даст мне добро.

— Никто никому ничего не промывал, — прорычал Иен. Джаред махнул рукой: мол, не суть…

— Так вот, я ничего ей не сделаю. — Впервые за все время Джаред посмотрел на меня, оценивая, как я жмусь к дальней стене, наблюдая, как дрожат мои руки. — Больше я тебя не трону, — сказал он мне.

Я робко шагнула вперед.

— Анни, ты не обязана с ним говорить, если не хочешь, — торопливо сказал Иен. — Ты никому ничего не должна. Помни, у тебя всегда есть выбор.

Брови Джареда сдвинулись, нависли над самыми глазами — похоже, его смутило услышанное.