Я прожила один короткий жизненный цикл среди Пауков, а потом покинула планету, не испытывая желания вернуться. Ни поразительная ясность мысли, ни ответы на любой вопрос, что приходили сами, без усилий, ни пляшущие колонки цифр не могли заменить эмоций и ярких красок, которые почти не ощущались внутри этих тел. Я не понимала, как можно довольствоваться подобным существованием, но планета прекрасно функционировала тысячи земных лет. Она была открыта для заселения по единственной причине: Пауки очень быстро размножались, откладывали огромное количество яиц.

Я перешла к рассказу о завоевании Земли.

Пауки были нашими лучшими инженерами — сконструированные ими корабли, проворные и незаметные, легко скользили меж звезд. Тела Пауков оказались почти такими же удобными в использовании, как и их умы: у каждого сегмента — четыре длинные ноги, из-за чего, собственно, их и прозвали Пауками, на каждой ноге — по двенадцатипалой ладони. Пальцы с шестью суставами, гибкие и сильные, как стальные прутья, приспособлены к самым тонким операциям. Похожие на пучок прутьев, невысокие и тонкие, Пауки с легкостью проникли на планету. Они были сильнее людей, умнее и, конечно, подготовленнее…

Я осеклась на полуслове: на щеке Джейми блеснул прозрачный кристаллик.

Он сидел, плотно сжав губы, уставившись в пустоту. По щеке у него медленно стекала крупная соленая капля.

«Дура! — набросилась на меня Мелани. — Ты что, не понимаешь, как твой рассказ его задел?»

«А ты что, не могла раньше меня предупредить?»

Мелани не ответила. Наверняка ее не меньше, чем меня, увлекло повествование.

— Джейми, — хрипло прошептала я. От одного вида его слез почему-то запершило в горле. — Джейми, прости меня. Я не подумала.

Джейми помотал головой.

— Все в порядке. Я сам попросил, хотел узнать, как все произошло. — За сердитым, грубым тоном скрывалась боль.

Желание утереть ему слезы было неосознанным. Сперва я попыталась не обращать внимания: я все-таки не Мелани. Но слезинка словно застыла, как будто и не собиралась падать. Глаза Джейми по-прежнему смотрели в никуда, губы дрожали. Я протянула руку и провела пальцами по его щеке; слеза растеклась по коже и исчезла. И снова, повинуясь инстинкту, я не отдернула руку, а прижала ее к теплой щеке, лаская его лицо.

Поначалу Джейми притворился, что не замечает, а затем, с закрытыми глазами, прильнул ко мне, уткнулся щекою в плечо — совсем как когда-то, — и зарыдал. Он плакал, но не слезами ребенка — и тем священнее и трогательнее были эти слезы, скорбь взрослого мужчины, хоронящего свою семью.

Руки мои обвились вокруг Джейми — как он подрос! — и я заплакала вместе с ним.

— Прости меня, — повторяла я снова и снова. Я словно просила прощения за все: за то, что мы наткнулись на эту планету; за то, что мы ее выбрали; за то, что мне досталась его сестра; за то, что я привела ее сюда и причинила ему боль… За свой рассказ, который довел его до слез.

Его рыдания стихли, но я не отвела рук — мне не хотелось его отпускать. Казалось, мое тело с самого начала изнывало от желания его обнять, но я осознала это, лишь когда желание осуществилось. Непостижимая связь матери и ребенка, столь крепкая на этой планете, — я ее все-таки постигла. Готовность отдать жизнь за другого — что может быть прочнее этой связи? Я и прежде понимала незыблемость данной истины, но не догадывалась, почему это происходит. Теперь же я знала, почему мать с готовностью отдаст жизнь за свое дитя, и знание это навсегда изменило мое видение Вселенной.

— Да, видно плохо ты мои уроки усвоил!

Мы отпрянули друг от друга. Джейми вскочил на ноги, а я сжалась у стены.

Джеб наклонился и поднял с пола ружье, о котором мы оба забыли.

— За оружием надо приглядывать, Джейми. — Голос Джеба звучал мягко, сглаживая укор. Старик взъерошил лохматую шевелюру Джейми.

Джейми отдернул голову и залился краской.

— Прости, — пробормотал он, развернулся, словно собираясь убежать, и вдруг остановился и посмотрел на меня. — Я не знаю, как тебя зовут.

— Меня называли Странницей, — прошептала я.

— Странницей? — Я кивнула.

Он кивнул и зашагал прочь, красный от смущения.

Едва лишь Джейми скрылся из виду, Джеб оперся о камень и опустился на пол у стены. Как и Джейми, ружье он держал на коленях.

— Интересное тебе дали имя… — К Джебу, похоже, вернулось словоохотливое настроение. — Может, как-нибудь расскажешь, почему тебя так назвали? Интересно же. Только вот звучит имя длинновато, тебе не кажется? Странница…

Я уставилась на него.

— Ты не против, если я буду называть тебя коротко: Анни? Произносится легче.

На этот раз он ждал ответа. Я пожала плечами. «Детка» или другие странные человеческие словечки — какая разница? Лишь бы не хулили.

— Ну что же, Анни… — Джеб улыбнулся, довольный своей придумкой. — Приятно, что мы поняли друг друга. Как старые друзья.

Он снова широко, от уха до уха, улыбнулся; я не удержалась и улыбнулась в ответ, хотя улыбка у меня вышла не радостная, а вымученная — ведь Джеб считался моим врагом. Вдобавок, скорее всего, он выжил из ума. Но он был моим другом. Разумеется, он меня убил бы, если бы понадобилось, но без всякого удовольствия. А разве можно требовать большего от друга человека?

Джеб закинул руки за голову и с задумчивым видом уставился в темный потолок. Его словоохотливое настроение не исчезло.

— Знаешь, я долго старался представить себе, каково это — быть схваченным. Я не раз видел, как вы нас ловите, несколько раз даже чуть сам не попался. Вот я и задумался, на что это похоже. Как полагаешь, когда в твою голову лезут, оно больно? Между прочим, я видел, как это делается.

Я раскрыла глаза от удивления, а он и бровью не повел.

— Похоже, все вы используете какое-то обезболивающее — хотя это пока всего лишь догадки. От боли никто не кричит, так что вряд ли применяются пытки. — Я поморщилась. Пытки. Нет, пытки — это по человеческой части. — Интересные вещи ты тут мальцу рассказывала.

Я напряглась, а он вдруг тихо рассмеялся.

— Ну да, я все слышал. Подслушивал, признаюсь. Прощения не прошу, потому что это был отличный рассказ, к тому же мне ты ни за что бы не открылась, а вот Джейми — другое дело. Меня аж зацепило: и про Летучих мышей, и про Водоросли, и про Пауков. Наводит на мысли. Всегда зачитывался безумными историями про внеземную жизнь, научной фантастикой и всяким таким. Прямо взахлеб читал. А этот малец, он как я, — все книги по два, три раза перечитал. Ему твой рассказ только в радость. Да и мне тоже. У тебя талант.

Я потупила взгляд, чувствуя, как смягчаюсь, теряю бдительность. Я повелась на лесть, как и любой другой в этом уязвимом для эмоций теле.

— Все думают, что ты нас выслеживала, чтобы сдать Ищейкам.

Меня всю передернуло от этого слова. Челюсть свело, я прикусила язык. Во рту появился вкус крови.

— А зачем еще? — продолжил он, притворившись, что не заметил моей реакции. — Только сдается мне, они стали жертвами стереотипа. Я один любопытствую… ну сама посуди, что за странный план: пуститься в странствие по пустыне без плана, без карты, без подмоги? — Он усмехнулся. — Странствия — вот что по твоей части, верно, Анни?

Он наклонился и подтолкнул меня локтем в бок. Я уставилась в пол, нерешительно поглядывая на Джеба. Он рассмеялся.

— На мой взгляд, твой маршрут пролегал в двух шагах от самоубийства. Тебе, должно быть, знакомы методы Ищеек? Так вот, ничего общего с ними я не увидел. Если рассуждать здраво, мыслить логически… Итак, у тебя не было ни прикрытия, ни способа вернуться. Значит, ты преследовала иную цель. С тех пор как ты сюда попала, ты не отличалась разговорчивостью, только с мальцом и пообщалась, но я слушал, что ты говорила, и сделал кое-какие выводы. Полагаю, ты пошла на заведомую гибель, потому что помешалась на поисках этого мальчика и Джареда.

Я закрыла глаза.