— Только вот с чего бы? — спросил Джеб, как бы размышляя в ожидании моего ответа. — Значит, вот как я это себе представляю: или ты и впрямь отличная актриса — супер Ищейка, какая-то новая порода, хитрее прежней, — с неким хитроумным планом, который мне не постичь, или ты не играешь. Первый вариант как-то не вяжется с твоими поступками, и я отказываюсь в него верить. А вот если ты не играешь… — Он помолчал. — Я давно слежу за вашим братом. И все время ждал, когда же они изменятся, ну, когда перестанут изображать из себя людей, потому что играть-то уже было не для кого. Я все следил и ждал, а они продолжали вести себя, как люди. Оставались в прежних семьях, в солнечные дни выезжали на природу, сажали цветы, рисовали картины и так далее, вплоть до мелочей. Я все гадал, а не очеловечились ли вы, не повлияли ли мы на вас, в конечном итоге.

Он подождал, давая мне возможность ответить. Я молчала.

— Несколько лет назад я увидел кое-что, что меня потрясло. Пожилые мужчина и женщина — ну, или, скорее, тела пожилых мужчины и женщины. Прожили вместе так долго, что обручальные кольца почти вросли в кожу. Они держались за руки, и он поцеловал ее в щеку, а она залилась краской, словно под всеми этими морщинами пряталась юная девушка. И тогда мне пришло в голову: вы чувствуете то же самое, что и люди, потому что вы больше не кукольники, управляющие марионетками, вы стали нами.

— Да, — прошептала я. — У нас те же чувства. Человеческие чувства. Надежда, боль, любовь.

— Значит, если ты не играешь… что ж, тогда я уверен, что ты любишь их обоих. Ты, Анни. Не просто тело Мелани, а ты сама.

Я уронила голову на руки. Этот жест был равносилен признанию, но мне уже было все равно — сил держать это в себе не осталось.

— Значит, я угадал. Но все-таки интересно, что стало с моей племянницей? Что с ней произошло, что грозит мне? Если кого-то засовывают тебе в голову, куда деваешься ты сам?… Исчезаешь? Пропадаешь безвозвратно? Это похоже на смерть? Или на сон? Ощущаешь ли внешний контроль? И ощущает ли твое присутствие новый хозяин? А может, ты сидишь, запертый в собственном теле, и заходишься в беззвучном крике?

Я сидела очень тихо, стараясь выглядеть невозмутимо.

— Очевидно, вы отказываетесь от прежнего поведения и воспоминаний. Что же касается сознания… Похоже, некоторые люди не желают сдаваться без боя. Черт, я вот точно сражался бы до последнего — я еще тот упрямец, любой подтвердит. Я по натуре боец. Как и все, кто остался. И, знаешь, я уверен на все сто, что Мелани тоже билась до конца.

Он не отрывал взгляда от потолка, а я уткнулась в пол — разглядывала его, изучая узоры на красно-серой пыли.

— Да, я много об этом думал…

Теперь, даже не поднимая головы, я чувствовала на себе его взгляд. Я не шевелилась, только медленно вдыхала и выдыхала, на что уходили все мои силы. Пришлось сглотнуть; язык все еще кровоточил.

«И мы думали, что он из ума выжил? — удивилась Мел. — Он всех насквозь видит. Да он гений».

«Одно другому не мешает».

«Но это же значит, что нам больше не надо молчать. Он знает». — В Мелани проснулась надежда. Последнее время она совсем притихла и почти не появлялась. В относительно благополучные периоды ей было сложнее сосредоточиться. Она выиграла главную битву — привела нас сюда. Ее тайнам больше ничто не угрожало; ее воспоминания больше не предадут ни Джареда, ни Джейми. Теперь, когда необходимость сражаться отпала, ей было сложнее найти в себе силы, чтобы поддерживать разговор — даже со мной. А сейчас ее словно оживила мысль о том, что нас обнаружили, что другие люди признали ее существование.

«Джеб знает, да. Но это ничего не изменит».

Она подумала о том, как Джеба воспринимали остальные.

«Ты права, — вздохнула Мелани. — А вот Джейми, мне кажется… ну, он не знает и даже не догадывается… мне кажется, он „чувствует“ правду».

«Может быть. Но пойдет ли это ему — да и нам с тобой — во благо или во вред, выяснится только к развязке».

Джеб несколько секунд помолчал, а затем снова пустился в пространные размышления вслух.

— Да, любопытно. Правда без всяких «бах, тарарах», как в кинофильмах, которые мне нравились. И все равно интересно. Хочется побольше узнать об этих «Паучках». Мне правда любопытно… честное слово.

Я вздохнула и подняла голову.

— Что вам рассказать?

Он улыбнулся, глаза его сузились в щелочки.

— Три мозга, верно? — Я кивнула.

— А глаз сколько?

— Двенадцать — по одному на каждый сустав ног и тела. Вместо век глаза защищают волоски — вроде множества ресничек из металлической стружки.

Он кивнул, глаза его светились.

— Они мохнатые, как тарантулы?

— Нет. Скорее… покрыты панцирем — чешуйками, как у рептилий или рыб.

Я прислонилась к стене, приготовившись к долгой беседе.

Джеб не разочаровал меня. Я потеряла счет заданным вопросам. Он ждал подробностей — внешний вид Пауков, их повадки, и как они освоились на Земле. Он невозмутимо выслушал подробности завоевания; напротив, казалось, эта часть рассказа понравилась ему даже больше других. На меня обрушивались бесконечные вопросы, то и дело перемежаемые улыбочками. На рассказ о Пауках ушли часы, пока Джеб не удовлетворил свое любопытство в этой области и не заинтересовался Цветами.

— Ты почти ничего не объяснила, — напомнил он. Пришлось поведать ему о самой прекрасной и самой безмятежной из планет. Едва я замолкала, чтобы перевести дыхание, как он вворачивал новый вопрос. Ему нравилось предугадывать мои ответы, и он не сильно расстраивался, когда в очередной раз попадал пальцем в небо.

— Значит, они, как венерина мухоловка, насекомых едят? Готов поспорить, что и ты ела. А может, даже что-нибудь покрупнее — птиц, например, или птеродактилей!

— Нет, мы питались солнечным светом, как и большая часть местных растений.

— Ну, мой способ явно веселее. — Иногда я даже смеялась вместе с Джебом.

Мы только перешли к Драконам, как показался Джейми, который принес ужин на троих.

— Привет, Странница, — произнес он немного смущенно.

— Привет, Джейми, — отозвалась я робко, опасаясь, что он стесняется сблизившей нас сокровенности, ведь для него я была врагом.

Однако Джейми уселся между мной и Джебом, скрестил ноги и поставил поднос с едой прямо в центре нашего укромного уголка. Я умирала от голода, к тому же я вещала так долго, что во рту пересохло. Я взяла миску с супом и в несколько глотков ее прикончила.

— Как же я не смекнул, что сегодня в столовой ты отказалась от обеда из вежливости. Анни, если хочешь есть, то так и говори. Мысли я читать не умею.

Я бы оспорила последнее утверждение, если бы мой рот не был занят разжевыванием горбушки.

— Анни? — спросил Джейми.

Я кивнула, давая понять, что не возражаю.

— А ведь ей вроде как подходит это имя? — Джеба прямо распирало от гордости, меня бы не удивило, если бы он похлопал себя по спине — так, для пущего эффекта.

— Вроде как, — согласился Джейми. — Вы о Драконах говорили?

— Ага, — с воодушевлением подтвердил Джеб, — только не о ящероподобных. Эти Драконы желеобразные. Хотя они могут летать… что-то в этом роде. Воздух там гуще, тоже наподобие желе. Они, можно сказать, плавают, а дышат кислотой — неплохая замена огню, что скажешь?

Пока Джеб посвящал Джейми в подробности существования Драконов, я набросилась на свою и чужие порции, осушила бутыль с водой. Однако едва я прекратила жевать, Джеб снова принялся за вопросы.

— А эта кислота, она…

Джейми в отличие от Джеба вопросов не задавал, и в его присутствии я тщательнее подбирала слова. Однако и сам Джеб случайно или намеренно обходил щекотливые темы, поэтому моя осторожность оказалась излишней.

Свет медленно угасал, и вскоре весь коридор погрузился во тьму. Глаза мои успели привыкнуть к сумраку: серебристого света тонких тусклых бликов луны вполне хватало, чтобы разглядеть мужчину и мальчика, которые сидели рядом со мной.

Ночь шла, и Джейми все ближе пододвигался ко мне. Джеб выразительно посмотрел на меня — оказывается, на протяжении всего рассказа я машинально гладила шевелюру мальчика. Я смущенно отдернула руку. Наконец Джеб широко зевнул и потянулся — так заразительно, что мы с Джейми последовали его примеру.