Темные очки сделали свое дело. Утка в темных очках, как какой-нибудь мафиозо, показалась Эшлин настолько смешной, что она вяло улыбнулась. И только после этого Моника повела дочь домой.

Утром в субботу, сажая Лизу к себе в такси, чтобы везти в аэропорт, Лайэм не пытался скрыть восхищения.

– Господь свидетель, Лиза, – отечески воскликнул он, – выглядите вы просто потрясающе!

«Да уж, – подумала Лиза, – трясусь как ненормальная».

– Еще бы, Лайэм. С семи утра красоту наводила.

Да, надо честно признать: над собою она поработала на славу. Все в полном порядке: прическа, кожа, брови, ногти. И одежда. В среду и четверг курьеры доставили в редакцию самые роскошные наряды. Лиза отобрала лучшее, и теперь она была во всеоружии.

По пути она коротко объяснила Лайэму суть дела, чем сильно его огорчила.

– С такой женщиной разводиться, – ворчал он. – Ваш муж, должно быть, ненормальный. И слепой.

Чтобы подвезти ее ближе ко входу, он остановился там, где стоянка была строго запрещена.

– Буду ждать вас здесь.

Самолет Оливера, судя по надписи на табло, уже приземлился, но его самого нигде не было, поэтому оставалось только стоять, не отрывая взгляда от стеклянных дверей для выхода пассажиров, и ждать. Сердце колотилось как бешеное, язык прилип к пересохшему нёбу. Лиза подождала еще немного. Люди то и дело выходили группами, неловко протискиваясь сквозь толпу встречающих, но Оливер по-прежнему не появлялся. Выждав еще немного, Лиза нервно набрала свой домашний номер, проверить, не оставил ли он на автоответчике сообщение, что задерживается, но ничего нового не обнаружила.

Уже почти убежденная, что ждет напрасно, Лиза вдруг увидела, как Оливер легкой походкой идет к ней от стеклянной двери. У нее закружилась голова, и пол под ногами качнулся. Оливер был весь в черном: удлиненный черный кожаный пиджак, черная рубашка поло, узкие черные штаны. Тут он увидел Лизу и сверкнул своей широченной, ослепительной улыбкой. Она бросилась навстречу:

– Я уже решила уходить.

– Извини, солнце, – улыбнулся он еще раз, показав неправдоподобно белые зубы, – меня задержала иммиграционная служба. Единственного во всем самолете. Интересно, с чего бы это.

– Сволочи!

– Да, мне почему-то никак не удавалось убедить их, что я британский подданный. Несмотря на мой британский паспорт.

Лиза озабоченно прищелкнула языком.

– Ты огорчен?

– Да нет, я уже привык. Когда приезжал в прошлый раз, было то же самое. Классно выглядишь, солнце.

– И ты.

Кэти заканчивала генеральную уборку, когда Лайэм подвез Лизу и Оливера к дому, и попыталась ускользнуть незамеченной, но Лиза ее остановила.

– Оливер, это Кэти, она живет в доме напротив. Кэти, это Оливер, мой му… друг.

– Здрасьте, – сказала Кэти, гадая, что такое мудруг. Наверно, что-нибудь неприлично-столичное.

Когда она ушла, Лиза и Оливер стали необыкновенно милы и нарочито жизнерадостны: хоть они и были друг к другу искренне расположены, ситуация сложилась очень странная, и каковы правила поведения при ней, они не знали. Оливер шумно восхищался убранством дома, Лиза увлеченно делилась планами дальнейшего обустройства, уделяя особое внимание покупке деревянных жалюзи.

Постепенно оба успокоились и начали вести себя естественней.

– Ну что, солнце, начнем.

Оливер полез в сумку, и Лиза на секунду решила, что сейчас он достанет оттуда подарок для нее, но потом увидела в его руках папку с документами: товарными чеками, банковскими счетами, договорами об оформлении кредитных карт, квитанциями на погашение кредита по квартире. Затем он надел очки в серебряной оправе, и, хотя тут же приобрел изумительно деловой вид, весь Лизин нервный, девчоночий трепет ожидания как рукой сняло. Что она себе придумала? Это не свидание, а неприятная встреча по поводу развода.

Настроение мгновенно упало до нулевой отметки. Она тяжело опустилась на стул и сосредоточилась на материальной стороне их совместной жизни, чтобы разрезанные половинки превратились в две самостоятельные, способные к продолжению жизни; процесс не менее сложный и болезненный, чем разделение сиамских близнецов.

Разбирая банковские счета за пять лет, они пытались составить список всех совместных платежей за квартиру, которые регулярно пропадали из виду между разного рода вкладами, процентами и расходами на нотариуса.

Пару раз дошло до споров, как часто случается, если речь заходит о деньгах. Лиза утверждала, что платила за оформление бумаг из своего кармана, Оливер же уверял, что и он тоже вносил свою долю.

– Смотри сюда, – потрясал он квитанцией, – вот счет от нотариуса на пятьсот двенадцать фунтов шестнадцать пенсов! А вот, – ткнул он в банковский счет, – чек на пятьсот двенадцать фунтов шестнадцать пенсов, датированный тремя неделями позже. Совпадение? Не похоже!

– Покажи-ка!.. Извини, – пробормотала она, сличив оба документа.

– Что мы покупали в «Аэро» за такие сумасшедшие деньги? – ужасалась Лиза.

– Нашу кровать, – вздохнул Оливер. Повисла полная невысказанных чувств пауза.

– Квитанция из «Дискавери трэвел»? – спросила Лиза через минуту.

– Кипр.

И снова вихрь эмоций и воспоминаний. Блаженное тепло, переплетенные руки и ноги, полосы оранжевого предзакатного солнца на простынях; сумасшедшая влюбленность, первый «семейный» отпуск, невозможность быть друг без друга.

А теперь – извольте видеть: корпят вдвоем над бумажками, готовятся к разводу. Странная штука жизнь!

Часа через два задребезжал звонок. За дверью стоял Бек.

– Лиза, не хочешь выйти погулять? Мы тут мяч гоняем!

– Бек, я занята, ты что, не видишь?!

– Привет, – по-мужски солидно кивнул Бек Оливеру, но скрыть восхищения не мог. – А вы как?

– Он тоже занят, – наливаясь яростью, отрезала Лиза. Смотрят на Оливера как на диковину, паршивцы.

– Вообще-то, – Оливер снял очки, отложил ручку, – я бы сделал перерыв. Замучился уже. Полчасика, а?

Он легко, пружинисто встал, и Лиза невольно залюбовалась его гибким, сильным телом.

– Лиза, ты идешь?

– Ладно уж, иду.

– Сперва она иногда жульничала, – доверительно сообщил Бек Оливеру, – но теперь перестала.

– Она играет с вами в футбол? – изумился Оливер.

– А то как же, – изумился, в свою очередь, Бек. – И совсем даже неплохо. Для девчонки.

У Оливера отвисла челюсть.

– Ты изменилась, – почти с упреком заметил он.

– Ничуть, – ровным голосом возразила Лиза.

Тридцать минут побегать за мячом в тихом тупичке, толкаясь и отпихивая друг друга, было очень неплохо. Взмыленные, обессилевшие, Оливер и Лиза вернулись к заваленному бумагами кухонному столу.

– Ой-ой-ой, – скривился при виде их Оливер, – я и забыл.

– Может, хватит на сегодня?

– Нет, солнце, давай лучше сразу добьем. Еще очень много осталось.

Пряча досаду, Лиза по телефону заказала две пиццы, и работа пошла своим чередом. Закончили они уже за полночь.

– Сколько нам отпущено времени? – спросила Лиза.

– Как только обговорим финансовые вопросы, передаем дело в суд, а предварительное решение будет вынесено еще месяца через два-три. И еще через шесть недель после того – окончательное.

– Быстро, – только и нашлась что сказать Лиза.

Этот день вымотал ее, разочаровал и обескуражил. Болела шея, болело сердце, настало время ложиться спать, а ей даже сексом заниматься не хотелось.

И Оливеру, впрочем, тоже. Слишком взвинчены были они оба.

Он машинально разделся, бросая вещи где придется, устало прошел к Лизиной кровати, бездумно, будто в тысячный уже раз, забрался под одеяло, протянул руки к Лизе, и она скользнула к нему, в тепло, спиною к его груди, устроив замерзшие ступни между его бедер. Эта близость была интимнее, нежнее, чем любой секс. В темноте Лиза расплакалась. Оливер слышал – и не мог найти в себе силы, чтобы ее утешить.