– Почему? – удивилась Лиза.

– Да бросьте, я же малоприятный и злобный субъект.

– Со мной вы еще себя так не проявили, – возразила Лиза.

– Я не нарочно, – с легкой грустью ответил он, – просто… ну… так получается, и потом мне всегда бывает стыдно.

– То есть лаете вы страшнее, чем кусаете? Джек резко обернулся, отложил гаечный ключ.

– Готово! – И добавил: – Не всегда. Иногда я и кусаюсь очень больно.

И не успела Лиза поймать его на этом двусмысленном заявлении, как он принялся складывать в свой ящик отвертки и ключи.

– Тут таймер с заводом на сутки, устанавливать легче легкого, теперь горячая вода будет у вас в любое время. До завтра, и извините за неожиданное вторжение.

– Спасибо вам, Джек, но, может быть, вы… – Лиза не успела договорить.

Он уже ушел, дом сразу опустел, и Лиза осталась одна со своими мыслями.

Оливер любил хорошо одеваться, ходить на вечеринки, в клубы, разбирался в музыке и живописи, умел завязывать нужные знакомства. Джек – дурно одетый тайный социалист, ходит под парусом, а светской жизни не ведет вовсе. Но при этом он высокий, сильный, опасный, от него приятно пахнет, и вообще, не все же сразу.

«Эшлин, ты замечательная! Эшлин, ты замечательная!» Прощальные слова Дилана звенели в ее голове всю дорогу из «Шелбурна» до дома.

Когда наконец она подошла к дому, у дверей сидел Бу.

– Ты где был? – спросила Эшлин. – Я тебя дня три не видела.

Бу возвел взор к небу.

– Женщины, женщины! – беззлобно проворчал он. – Вечно пытаются охомутать.

Его глаза ярко блестели на небритом лице.

– Решил сменить обстановку, – театрально взмахнул он красной, шершавой рукой. – Чудесный порог магазинчика на Генри-стрит так и манил меня, и я на пару-тройку вечеров разместил свою шляпу там.

– Значит, гуляешь налево, – подытожила Эшлин. – Настоящий мужчина!

– Это ничего не значит, – серьезно возразил Бу. – Душой я здесь.

Тут она вспомнила, что в сумке лежит сигнальный экземпляр Патрисии Корнуэлл. В редакции никто на него не польстился, и Эшлин прихватила книжку для Джой.

– Ты такое читаешь?

– Еще как, – оживился Бу. – Буду читать аккуратно, не волнуйся, верну в целости.

– Оставь себе.

– Да что ты?

– Мне она досталась бесплатно. По работе.

– Крутая у тебя работа, – одобрил Бу. – Спасибо, Эшлин, огромное спасибо.

Пока она возилась с замком, Бу окликнул ее:

– Что ты думаешь о Маркусе Валентайне?

– Не знаю даже, что тебе и сказать.

Ей вдруг захотелось все рассказать Бу: как Маркус был ей безразличен, потом она увидела его на сцене и изменила свое мнение; рассказать, как умирала в ожидании его звонка и надеялась, что на автоответчике ее ждет сообщение от него…

– Смешной, – слабо улыбнулась она Бу. – Правда, он смешной.

«Да уж, смешнее некуда. Обещал позвонить, да так и не удосужился, задница». Эшлин бегом побежала вверх по лестнице – вдруг на автоответчике что-нибудь есть?

Красный огонек мигал. У Эшлин закружилась голова. Она поспешно нажала кнопку «Пуск», и, пока перематывалась пленка, быстренько погладила по животу Будду, нащупала в кармане счастливый камушек, дотронулась до заветного хрусталика и нахлобучила счастливую красную шляпку.

Но, увы, сообщение было от Теда. И он ждал ее звонка. Эшлин сняла трубку, набрала номер Теда, сказав вместо приветствия:

– Вот бы сейчас здесь был служащий министерства сельского хозяйства!

– Уже иду!

– И Джой захвати.

Через минуту она встретила Теда и Джой словами:

– У меня проблемы с мужчиной.

– У меня тоже, – гордо откликнулась Джой.

– Человек-барсук?

– Член-барсук, – уточнила Джой. – Мучает меня. Но тебя-то, Эшлин, кто расстроил? Этот, как его, Джек Дивайн с работы? Говорила я!

– Это не Джек Дивайн, – возразила Эшлин, – а тот юморист, Маркус Валентайн.

– И что у вас с ним? – поджала губы Джой.

Эшлин рассказала все с самого начала – про знакомство с Маркусом на вечеринке, про записку «Позвони муа!»…

– Но это ведь было в его номере! – взволновался Тед. – Значит, ты – та самая девушка! Обалдеть!

Эшлин подняла руку, призывая к спокойствию.

– Потом в позапрошлые выходные я снова встретила его на вечеринке в «Рэтмайнз», и он опять мне не понравился. Но в субботу вечером увидела на сцене, и тогда он определенно начал мне нравиться. Он сказал, что позвонит, и не позвонил.

– Конечно, не позвонил! Сегодня только понедельник! Если он и позвонит, то во вторник или в среду, – уверенно сказала Джой.

– Откуда ты знаешь?

– Такие у мальчиков правила. Тед, подтверди. Ты знакомишься с девушкой в субботу и до вторника не подаешь голоса, чтобы не проявлять никакого нетерпения. А вот если он не позвонит до среды, тогда уж пиши пропало.

– А если в четверг? – встревожилась Эшлин.

– Слишком близко к выходным, – многозначительно покачала головой Джой. – Они считают, что у тебя уже все распланировано, и не хотят нарываться на отказ.

– А ведь субботний вечер у меня действительно занят, – чуть повеселела Эшлин. – Я обещала Дилану и Клоде посидеть с детьми.

– Можно с тобой? – выдохнул Тед.

– Только не говори, что ты влюбился в эту куклу, – процедила Джой.

– Она красивая, – надулся Тед.

– Жутко избалованная и…

– Так можно с тобой? – не слушая Джой, взмолился он.

– Тед, если я еду к Клоде сидеть с детьми, значит, самой Клоды не будет. Неужели это не понятно?! – рассердилась Эшлин. Надо же, какое нахальство: пытаться через нее закрутить роман с самой замужней из ее подруг!

– Все равно… Слушай, а спроси ее, можно ли мне прийти? Тебе же одной с двумя детьми не управиться.

Все еще злясь, Эшлин понимала, что Тед прав. Одной ей не выстоять против Молли с Крейгом.

– Ладно, спрошу.

Но если Клода действительно так трясется над своими чадами, как говорил Дилан, вряд ли она пустит Теда на порог.

– По-моему, Маркус Валентайн должен позвонить завтра вечером или в среду.

– Завтра вечером меня здесь не будет.

– А куда это ты собралась?

– На урок танцев.

– Что?!

– Мне понравилось, – начала оправдываться Эшлин. – Курс – десять недель. А я так расплылась.

– Теперь зато совсем отощаешь, – простонала Джой.

– Это вряд ли, – вздохнула Эшлин. – Сколько лет ходила в спортклуб и ни на сантиметр не похудела.

– Ходила! Если бы ты действительно ходила! – всплеснула руками Джой. – Мало только платить за членскую карту.

– А я ходила, – обиделась Эшлин. И правда, она ходила, делала сотни приседаний, кручений и прочих упражнений для талии, качала пресс, доставала коленом до локтя другой руки, пока лицо не наливалось кровью и в глазах не становилось темно. Когда стало ясно, что качать пресс можно хоть до потери сознания, а талия все равно не убавится ни на сантиметр, Эшлин сдалась. Все остальное в ней не так уж плохо, и нечего себя мучить зря.

– Сальса – дело другое. Это не ради талии, а просто для развлечения.

– У тебя появилось хобби, – снова встревожилась Джой. – Ты станешь, как те чудаки, у которых есть хобби.

– Это не хобби, – возразила Эшлин. – Мне действительно хочется этим заниматься.

– Кстати, о сальсе, – вмешался Тед. – Я пробежал глазами твою статью. Просто класс. У меня есть две-три идеи, но, в общем, и так все замечательно.

– Правда? – не смея верить, спросила Эшлин. На прошлой неделе она корпела над репортажем целых три ночи.

– А посмотри, что я для тебя сделала, – протянула ей Джой листок бумаги с нарисованными следами, иллюстрирующими последовательность движений в сальсе. Джой набросала их в забавной, мультяшной манере, со стрелочками и пунктирными линиями для пущей ясности.

– Вот здорово! – обрадовалась Эшлин. – Вы оба просто чудо!

Статья из кошмара постепенно превращалась в нечто пристойное. Помимо снимков Джой и своих собственных, она заставила Джерри, художественного редактора, подобрать фотографию танцующей пары, и он нашел просто изумительную: выгнувшая спину дама со стелющимися по полу черными волосами и многозначительно нависающий над ней партнер. Очень притягательно. Эшлин даже ненадолго перестали грызть подозрения, что она не соответствует занимаемой должности.