И тут она увидела его. Единственный дом на улице, который выглядел так, будто там живут бродяги: рваные занавески, буйная трава по пояс, на дорожке ржавеет автомобильный остов на четырех бетонных подпорках. Лиза на ходу считала дома по номерам: сорок второй, сорок четвертый, сорок шестой… Где же сорок восьмой? Сорок… восьмой… Разумеется, вот он – с перекосившимися рамами и заброшенным газоном, будто дом вот-вот отправят на снос.

– Ах ты, черт, – выдохнула она.

Лизе давно не приходилось искать новое жилье, и она совсем забыла, какая это неблагодарная работа. Серия разочарований, одно сокрушительней другого.

– Поехали, – приказала она.

– Правильно, – одобрил решение таксист. – Куда теперь?

Второй дом оказался чуть получше. Но вот по полу в кухне пробежала маленькая мышка и, вильнув хвостиком, скрылась под холодильником. От отвращения Лизу чуть не стошнило.

Третья квартира в объявлении фигурировала как «игрушечка», хотя правильнее было бы сказать «крохотулечка». Однокомнатная студия с санузлом в шкафу и без кухни.

– Ну на что вам кухня, скажите на милость? Вам, деловым женщинам, и готовить-то некогда, – залопотал толстый, как тюлень, хозяин. – Все миром управляете.

– Хорошо сказано, толстяк, – пробормотала Лиза себе под нос.

И поплелась к такси. По дороге домой, на Харкурт-стрит, пришлось болтать с шофером, который почему-то решил, что отныне они закадычные друзья.

– …а мой старший – ох, рукастый! Все, чертенок, умеет, что ни попроси, все сделает. Лампочку поменять, мебель смонтировать, газон подстричь – все соседи на него не надышатся…

Лиза, едва сдерживая раздражение, слушала болтовню таксиста. Но, когда она вышла из машины, то ей стало совсем тоскливо. Добродушный таксист хотя бы сочувствовал ей.

Дома в унылой комнате тоска охватила Лизу с новой силой. Жизнь представлялась ей кромешным адом. Как будто она все это уже видела – ей восемнадцать, работа в каком-то убогом журнальчике, своего дома нет, снять хоть сколько-нибудь приличную квартиру не удается никак. В игре под названием «Жизнь» ей почему-то выпало вернуться на много ходов назад, к самому началу. Хотя тогда жить было куда веселее.

Она так рвалась из тесных, жалких домашних стен! С тринадцати лет прогуливая школу, отправлялась в Лондон по магазинам, не покупать, а воровать и возвращалась с сумкой, набитой тенями для глаз, серьгами, шарфами, прочей мелочью. Мама наблюдала за нею с тревогой и подозрением, но перечить дочери не смела.

В шестнадцать, с треском провалив выпускные экзамены в школе, она ушла из дома и отправилась в Лондон с намерением никогда не возвращаться. Вдвоем с подругой Сандрой, завоевавшей мгновенный авторитет в округе, они познакомились с тремя мальчиками, Чарли, Джерентом и Кевином, и все впятером поселились в одноподъездном доме в Хэкни. И пошло веселье. Они пробовали все таблетки подряд, по понедельникам ходили в «Асторию», по средам – в «Небеса», по четвергам – в «Клинк». Подделывали просроченные проездные, добирались домой с последними автобусами, слушали «Близнецов Кок-то» и «Арт оф Нойз», беспрерывно тусовались…

Главное место в их жизни занимала одежда, и быть хорошо одетым было важнее всего. Следуя советам парней, обладателей энциклопедических знаний о стиле и вкусе, Лиза быстро научилась выглядеть потрясающе.

На блошином рынке в Кэмдене Джерент заставил ее купить красное платье в обтяжку, с разрезом до бедра, к которому полагались колготки в красно-белую полоску. И белая сумка-коробочка с красным крестом. Для завершения ансамбля Кевин стащил для нее из магазина, где работал, пару чудных кроссовок на толстой рифленой подошве. Сделал он это исключительно вовремя, ибо на следующий день был уволен… На голове Лиза носила вязаную шляпу-зюйдвестку, усеянную булавками, – самодельное подражание Джону Гальяно, произведение Кевина, мечтавшего стать модельером. А прической ее занимался Чарли. Всякие навороты только вошли в моду, поэтому он выкрасил Лизу в блондинку и пришпилил на ее макушку белую косу длиной до пояса. Как-то вечером в «Табу» ее сфотографировали для подросткового журнала (потом они целых полгода с надеждой покупали номер за номером, фото так там и не появилось, но все же).

Мебели у них в квартире почти не было, поэтому, когда на помойке увидели вполне сносное кресло, все были в восторге. Они приволокли кресло домой и сидели в нем по очереди. Чай пить тоже приходилось в очередь, потому что кружек было всего две на пятерых, но никому даже не приходило в голову купить еще – напрасная трата денег! Деньги расходовались только на одежду, билеты в клубы, когда не удавалось пройти бесплатно, и выпивку.

В конце концов все они устроились на работу: Чарли – в парикмахерскую, Зандра – в ресторан, Кевин – в магазин «Комм де гарсон», Джерент – охранником в модный клуб, а Лиза – в дорогой магазин одежды, откуда похитила вещей гораздо больше, чем продала. У них наладилась отличная система взаимообмена. Чарли стриг Лизу, Лиза крала рубашки для Джерента, тот бесплатно пускал их всех в «Табу», а у Зандры в ресторане они по утрам пили текилу (здесь тоже была своя система, потому что в обмен на некие интимные одолжения бармен не требовал с Зандры отчета о выпитом). Единственным, кто не был охвачен, оказался Кевин, поскольку магазин, где он трудился, был таким дорогим и таким маленьким, что, умыкни он хоть что-нибудь одно, ассортимент сразу сократился бы на четверть. Зато он добавлял компании блеска, что в суетную эпоху конца восьмидесятых, с ее пристрастием к ярлыкам и именам, тоже было немало.

Никто из них не расходовался на еду: это считалось пустой тратой денег, точно так же, как покупка посуды и мебели. Проголодавшись, они спускались в ресторан, где работала Зандра, и требовали, чтобы их накормили. Или шли на добычу в ближний супермаркет: прогуливаясь по рядам, ели что-нибудь на ходу, а обертки и банановую кожуру кидали за полки. Лиза время от времени настаивала на выносе продуктов: ей нравилось пощекотать нервы.

Так они жили полтора года, пока чудесная близость не начала перерастать в ссоры и склоки. Пить чай по очереди тоже наскучило. Потом Лизин приятель, журнальный работник, решил рискнуть и устроил ее в «Свит-Сикстин». Ни образования, ни опыта у нее не было, но соображала она невероятно быстро, знала, что сейчас в моде, что уже устарело, с кем следует общаться, и притом всегда выглядела сногсшибательно модной. Не успевала модель появиться в «Вог», как Лиза уже ходила в такой же, пусть добытой за бесценок, а главное – она все это умела носить. Многие наряжались в юбки-баллоны, поскольку знали, что так надо, но мало кому удавалось окончательно избавиться от смущения и неловкости. Лиза же чувствовала себя в любом наряде совершенно естественно.

Тогда, как и сейчас, работала она в малобюджетном, третьеразрядном журнальчике и с великим трудом могла найти себе квартиру по карману. Но разница в том, что в те годы любая черная работа в журнале казалась ей неслыханной удачей: работать в журнале, вот что было важно! И поиски хотя бы сносной квартиры тоже были шагом вперед – после житья в полуподвале. Всему этому следовало бы радоваться, история о том, как пятеро друзей жили в полуподвале в Хэкни, имела счастливый конец.

А теперь посмотрите-ка на них! Чарли работает в салоне на Бонд-стрит, имеет много частных клиентов – жутко богатых теток. Зандра переименовалась обратно в Сандру, вернулась домой в Химл-Хэмпстед, вышла замуж и в рекордные сроки родила троих детей. Кевин тоже женился – на Сандре. Оказывается, он только прикидывался «голубым», так как думал, что это модно. Джерент умер: в 1992 году у него обнаружили ВИЧ, и через три года легкие не выдержали. А Лиза? Что Лиза? Вкалывать все эти годы – и только затем, чтобы в результате снова оказаться на старте? Как же это могло случиться?

Вернувшись из воспоминаний в кошмарную явь, Лиза забралась в кровать и закурила, ожидая, пока снотворное подарит ей несколько часов блаженного забытья. Но в голове без конца крутились все те же мысли. Задача, поставленная перед нею в «Колин», пугала ее, сама редакция внушала омерзение. Но выхода у нее нет, в Лондон вернуться нельзя. Даже если где и есть свободное место главного редактора, что вряд ли, судить о тебе будут по последней работе. Значит, прежде чем соваться куда-либо, надо обеспечить журналу «Колин» головокружительный успех. Круг замкнулся.