Описание походит на эффект амфетамина с последующими симптомами воздержания. Гесс наркотики не принимал, но Геринг пользовался ими, и Гитлер поддерживал себя амфетамином на протяжении дня; Гессу ничего не стоило узнать о его влиянии. С другой стороны, в эти первые дни он мог описывать подъемы и спады собственного неуравновешенного характера, усугубленного ощущением неудачи, крайнего отчаяния и замешательства. Позже, как выяснится, симптомы изменятся.
Когда годы спустя, находясь в тюрьме Шпандау в Берлине, о своих впечатлениях от Митчетт-Плейс он поведает Ильзе, о посторонних добавках в пищу он не упомянет; память его сохранит воспоминания о нежных глициниях, рододендронах в саду, где он прогуливался со своими «компаньонами», о вечерах, во время которых слушал "изумительно трогательного Моцарта", музыку которого ставил (на граммофоне) внизу в музыкальной гостиной комендант — "профессиональный художник в мирное время, с истинно артистической душой; за окном стояли теплые летние ночи, и сердце у меня так щемило".
Удручающее впечатление, произведенное характером Гесса на Шепарда до прибытия в Митчетт-Плейс, его "исключительно вспыльчивый характер" и периоды угрюмости, описываемые Шепардом, а также то, что он объявил о своем подозрении на яд после первого приема пищи в Митчетт-Плейс, позволяют предположить, что его поведение и более поздние обвинения в наркотических добавках к его еде были реакцией на провал и заключение под арест. Еще он, по-видимому, переживал из-за того, что выглядел в собственных глазах глупцом. Во всяком случае, он утратил уважение британских офицеров; в первую субботу, 24 мая, Гибсон Грэм заметил, что «Z» с каждым днем усыхает; в базарный день он за него не дал бы и ломаного гроша.
Его поведение с каждым днем становилось все беспорядочнее. Он признавался, что опасается, как бы в его комнату ночью не пробрался агент секретной службы и не перерезал ему, сонному, артерию, дабы имитировать самоубийство; чтобы предупредить это, он сказал Гибсону Грэму, что дал фюреру слово, что с собой не покончит. За едой он менял тарелки или, когда ему передавали то или иное блюдо, выбирал не следующую или ближайшую порцию, а дальнюю. Его настроение менялось, как позже описывал он в докладной о влиянии подкладываемых в его еду посторонних добавок и лекарств, от жизнерадостности до крайней депрессии, и он не делал попыток маскировать это. Офицеры-гвардейцы, привыкшие, как подобает офицеру и джентльмену, скрывать эмоции, внимания на это не обращали. В дневнике лейтенанта У.Б. Малоуна имеется запись от 28 мая, в которой говорится, что трудно себе представить, чтобы "этот сломленного вида человек, безучастно сидящий в кресле и безразличный к своему платью", мог быть заместителем фюрера. "Он так зауряден, в нем нет ни тени благородства, ни достоинства великого человека". В тот же день «компаньон», "полковник Уоллис" оценил его в 35 шиллингов в неделю, "не больше".
В ту ночь Гесс, как обычно, страдал от бессонницы, и состояние его духа было особенно мрачным. Вероятно, причиной подавленности послужило известие о потере нового крейсера «Бисмарк», о чем ему неожиданно сообщили в тот день за обедом. Сделано это было, по всей видимости, намеренно, чтобы выбить его из колеи, что фактически и случилось. В 2.20 ночи он прошел к сидевшему по его сторону решетки дежурному офицеру, которым оказался Малоун, и попросил глоток виски, чтобы уснуть. Малоун его просьбу выполнил. Но через полчаса он снова вернулся и пожаловался, что заснуть все равно не может. Потом театральным шепотом поведал молодому офицеру о причинах своего прибытия в Великобританию и к герцогу Гамильтону и попросил связаться с герцогом и попросить его устроить ему аудиенцию у короля. Если он это сделает, заверил Гесс офицера, то получит благодарностьмонарха за вклад в дело гуманизма. Малоун ответил, что это невозможно, более того, "вещи подобного рода ставят герцога в неловкое положение"; тогда Гесс сказал, что считает, что сюда его запрятали секретные службы по желанию поджигателей войны, чтобы герцог не смог его найти. Не давая ему спать ночью и отдыхать днем, они пытаются довести его до сумасшествия или самоубийства: громко открываются и закрываются двери, люди снуют вверх-вниз по голым, без ковров, лестницам; где-то неподалеку останавливаются мотоциклы с заведенными моторами, в небе летают какие-то самолеты. Малоун объяснил, что рядом находится военный лагерь. "Но это, похоже, не возымело должного эффекта", — сообщал в отчете Малоун:
"Он покачал головой и апатично похлопал ладонями по подлокотникам кресла, на котором сидел. Потом пошел спать. Через несколько минут он снова поднялся и попросил меня простить его за то, что наговорил, сказав, что находился в очень взвинченном состоянии и говорил не то, что на самом деле думает…"
Свои впечатления о Гессе, полученные в ту ночь, Малоун записал в дневнике: безвольно сидящий в кресле в своем белом халате с красной оторочкой, он как-то сразу постарел и иссох — "лохматые брови, глубоко посаженные, грустные глаза животного, взгляд страдания и боли на лице".
На другой день его «компаньоны» не могли вытянуть из него ни слова, и после обеда доктор Грэм сказал полковнику Скотту, что, по его мнению, «Z» "явно находится за границей, отделяющей психическую неуравновешенность от психической патологии". После чего Скотт позвонил заместителю руководителя отдела по делам военнопленных, полковнику Коутсу, и объяснил ситуацию. Через два-два с половиной часа Коутс перезвонил и сообщил, что в помощь полковнику Грэму будет в конце недели направлен психиатр. Это, как заметил Скотт в своем дневнике, "будет только на пользу". В тот вечер после обеда Гесс сказал полковнику Скотту, что хочет переговорить с ним наедине. Скотт пригласил его «компаньона», майора Фоли, помочь с переводом. Гесс выдвинул ряд просьб, а именно: разрешение гулять в саду, сколько захочется, и возможность знакомиться с новостями, хотя бы в сжатой форме, что, безусловно, было спровоцировано сообщением о гибели «Бисмарка». Он дал честное слово, что попыток совершить побег предпринимать не будет. Свои просьбы он мотивировал тем, что имеет на них право, "так как прибыл сюда по собственной воле, доверившись благородству Его Величества короля".
Из дневника Скотта явствует, что идея представить Гесса помешанным родилась в "лагере Z", у доктора Грэма, ибо первоначально после приземления Гесса в Шотландии Гибсон Грэм сообщал, что тот совершенно здоров. Однако лорд Бивербрук поведал автору книги о Гессе Джеймсу Лизору, что идею эту он подсказал Черчиллю во время прогулки по парку СенДжеймс, когда они обсуждали варианты, как предотвратить распространение слухов, что Гесс прибыл в Великобританию с миролюбивой целью. Бивербрук, канадец по происхождению, сказал, что полагает, что каждый в Великобритании, кому довелось попасть под опеку психиатра, считается сумасшедшим, и что это может помочь дискредитировать Гесса. Если это так, то приписка полковника Скотта, "что это будет только на пользу", свидетельствует, что он не был посвящен в план; в противном случае он бы об этом знал от Гибсона Грэма или от людей «Си», или от самого «Си», который накануне вечером, в воскресенье 25 мая, сам приезжал в "лагерь Z" и провел с «компаньонами» по меньшей мере полтора часа.
Интересно отметить, что Бивербрук первым предложил Джеймсу Лизору написать о Гессе книгу и сам помогал ему в работе над ней. У Лизора создалось впечатление, что такую заинтересованность он проявлял потому, что чувствовал себя виноватым в том, что посоветовал объявить Гесса сумасшедшим. Однако, если у Бивербрука имелась иная причина чувствовать себя виноватым, к примеру, если он знал, что Гесса обманули, если сам принимал в этом участие, объяснение, данное им Лизору, могло служить прикрытием; было высказано предположение, что Гесс на деле прибыл для встречи с Бивербруком, который был другом Ллойд Джорджа и постоянным корреспондентом Сэма Хора и в то же время входил в ближайшее окружение Черчилля, хотя на ранних этапах войны одной ногой стоял в лагере приверженцев мирной политики.
