Гесс был добровольным, если не сказать убежденным, соучастником этого двойного обмана масс и промышленников. Этот факт придает дополнительное значение тем кускам из его писем родителям, где говорится о том, что он "знает потаенные мысли фюрера, его отношение к каждому мало-мальски значимому вопросу, стереотип его поведения", особенно его признание, что его не остановит то, что останавливало многих образованных людей от "зачастую неприятных средств и форм борьбы за психологию масс". В первом издании "Майн Кампф" содержится предложение, удаленное непосредственно перед тем, как партия пришла к власти: "Немцы не имеют ни малейшего представления о том, как можно оболванить народ, когда нужно добиться приверженности масс". Это не значит, что Гесс, помогая своему фюреру, пустился на умышленный обман ради достижения личной власти; скорее всего, на основании того, что известно о нем, можно заключить, что он пошел на это ради Фюрера и ради Германии, ставшими для него словами-синонимами. Гесс был пылким идеалистом. И если ему ничего не было известно о влиянии власти на личность, то он был не одинок в этом, разделив подобное невежество с миллионами своих соотечественников, выросших на мифах о Вагнере и Бисмарке.

А между тем, к концу 1925 года Грегор Штрассер представлял для стратегии Гитлера реальную угрозу; он выступал за национализацию тяжелой промышленности и больших поместий и поддерживал в Рейхстаге социалистическо-коммунистический законопроект, требовавший экспроприации собственности германских монархов, свергнутых во время революции 1918 года. Было ясно, что подобная политика отпугнет имущие классы, заручиться поддержкой которых намеревался фюрер. С этой угрозой и другими неприятностями местного масштаба он справился в начале 1926 года, созвав в Бамберге (Северная Бавария) всеобщий митинг партийных лидеров. Собрав на встречу большое число собственных сторонников и обставив ее как съезд партии со всей атрибутикой: знаменами, отрядами СА и автомобилями со свастикой для доставки делегатов с вокзала в зал заседаний, он заставил своих противников подчиниться. Вероятно, расколоть потенциальную оппозицию ему помогло сочетание его ауры власти и умения владеть толпой. В результате Штрассера бросил, переметнувшись со своими отрядами на сторону Гитлера, первый его помощник на севере и талантливый пропагандист: маленький, хромоногий доктор Геббельс, за что и был вознагражден позже назначением на должность гауляйтера Берлина. Штрассер, подчинившись решению съезда, принявшего курс, намеченный Гитлером, отказался от поддержки законопроекта об экспроприации монаршей собственности и согласился с позицией Гитлера как фюрера руководителя объединенной Партии.

Покончив с крупным внутренним кризисом, Гитлер и Гесс смогли вернуться к более высоким сферам руководства. Они представляли собой уникальную пару:

Гитлер в потертой шинели и фетровой шляпе с плеткой в руках, которой любил похлопывать по открытой ладони, или в синем, плохо скроенном костюме, усыпанном крупинками перхоти, с рыхлым лицом и расплывшейся фигурой, выдававшей в нем сладкоежку и противника физических упражнений. В компании фюрер обычно играл роль кокетки, развлекавшей поклонников пророческими монологами, прерываемыми злобными нападками против видных общественных деятелей, или хамелеона, менее успешно приспосабливающего свой характер под компанию более высокопоставленных людей, где его неуклюжесть вызывала смущение. Но в каком бы окружении фюрер ни находился, он всегда стремился быть в центре внимания. Гесс был более высокого роста, с хорошей выправкой, мужественной внешностью, волевым, аскетическим лицом, глубоко посаженными серо-зелеными глазами, время от времени сверкавшими из-под кустистых бровей искрами фанатизма. Рудольф страстный поклонник пеших и лыжных прогулок в горы, скрытный до холодности, непостижимый, преклоняющийся перед своим фюрером, находящийся всегда рядом, ревнующий к тем, кто привлек к себе слишком сильно внимание его идола. Никогда не бросающийся в глаза, он, казалось, намеренно держался в тени Гитлера, растворяясь в нем. Несмотря на его спортивное телосложение, фронтовые заслуги и репутацию, которую он приобрел, возглавляя отряд СА в знаменитом "пивном путче", партийные остряки, тем не менее, начали величать его "фройляйн Гесс".

Но если бы кто-то вне избранного круга преданных фанатиков предсказал тогда, что эти двое имеют реальный план, способный в течение десяти лет вознести их к вершинам верховной власти, его посчитали бы безумцем.

Своей страсти к полетам Гесс не утратил. Когда в мае 1927 года Чарльз Линдберг совершил свой первый трансатлантический перелет из Америки в Европу, Гесс одним из первых загорелся повторить его подвиг в противоположном направлении, с запада на восток, что, по его мнению, кроме удовлетворения собственных амбиций, создаст хорошую рекламу партии. Одобрял ли Гитлер желание своего ближайшего сподвижника, или отнесся к его идее как к опасной авантюре, неизвестно. Партия в то время излишками средств не располагала и все еще плелась в хвосте политики, существуя исключительно на скромные взносы ее немногочисленных членов. И потому за финансовой поддержкой для своего проекта Гесс обратился к детройтскому автомобильному магнату Генри Форду. Доказательством того, что партийная казна того периода действительно была пуста, служит тот факт, что Гесс просил Ильзе изложить его просьбу Форду на английском или немецком языке, в зависимости от того, на котором она получится короче, так как "одно слово телеграммы стоило примерно 1 марку".

Генри Форд имел такие же взгляды на еврейский вопрос и большевистскую опасность, как Гитлер и Гесс. Предполагается, что антисемитские статьи из газеты, собственником которой он был, напечатанные в четырех томах под названием "Интернациональный еврей", переведенные и опубликованные на немецком и других языках, внесли безусловный вклад в создание "Майн Кампф", а некоторые отрывки настолько идентичны, что кажется Гитлер просто скопировал их. Центральное место во взглядах Форда и Гитлера на еврейский вопрос занимал международный еврейский заговор, в результате которого еврейский капитал, с одной стороны, и еврейский большевизм — с другой, объединятся и, стремясь к мировому господству, обрушатся на нееврейские фирмы, экономику, а затем и государства. Форд не только пропагандировал свои взгляды, он оказывал материальную поддержку всевозможным антисемитским организациям, включая и нацистскую партию, находившуюся еще в зародышевом состоянии; поэтому ничего сверхъестественного не было в телеграмме Гесса с просьбой пожертвовать ему 200000 марок для осуществления задуманного им перелета. Вероятно, миллионер не пошел ему навстречу, так как Гесс от своего плана вскоре отказался.

Укреплению взглядов Гесса на еврейско-большевистскую угрозу способствовала книга о России, которую он читал в то время. Судя по комментариям, сделанным им в письме своему кузену, особую ярость вызвала у него глава с описанием деятельности ЧК, сталинской секретной полиции. Его реакция помогает объяснить, почему немногим более десятилетия спустя он выступал активным сторонником политики Гитлера на востоке, ставшей зеркальным отображением сталинских репрессий. Перед ЧК, писал он, "укомплектованной преимущественно евреями", стояла задача уничтожить бывший правящий слой России и ликвидировать интеллигенцию, которая могла бы восстать против большевистского режима. Массовые казни для них были чем-то вроде спорта, продолжал он, в котором проверялись наиболее эффективные методы. Описания проводимых кровавых расправ не идут ни в какое сравнение с самой изощренной игрой воображения.

Эти размышления, должно быть, служили ответом на вопрос кузена, почему бы ему не принять более здравую точку зрения, чем платформа нацистской партии. Однако он страстно отстаивает свою позицию: разве напрасны были перенесенные им ужасы в "мерзости и грязи кромешного ада Вердена и Артуа", когда он денно и нощно находился под шквалом огня, спал в окопе, где валялась половина трупа француза, тщетны страдания его товарищей? Мирный договор он воспринимал как пулю, прошившую его мозг. Потом он повстречал человека, услышав речи которого понял, что это и есть тот единственный, который вернет Германии былое величие и мощь. Но одним из необходимых условий для достижения этой цели было воодушевление масс национализмом; только с помощью националистически настроенного народа они смогут разорвать оковы Версаля и достичь процветания нации: "…приобрести пространство для нашего народа, пространство! Пространство для развития, процветания, условия, необходимые для дальнейшего культурного развития… Почему ты пишешь, что хочешь, чтобы я занял более "здравую позицию"? Более здравой платформы для себя на сегодняшний день и в сегодняшних условиях я не представляю. Пойми: все мы, удостоенные сегодня сомнительной чести принадлежать к германскому народу, находимся на нездоровой платформе…"