Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Ты заслуживаешь его, Грейс. Не представляешь, как мы рады. Ты сделала прекрасное дело… И твой успех вполне заслужен.

Ему почудилось, будто какая-то тень – был это гнев? разочарование? – пробежала по ее лицу и тут же исчезла. Наверняка она сейчас думала, какую чушь он порет – как чертов ведущий на конкурсе "Мисс Америка". Чего она не знала, так это того, как близок он к тому, чтобы потерять самообладание…

– Спасибо, – произнесла Грейс. – Мне повезло. Нам обоим повезло.

– Ты разговаривала с матерью?

– Я могла бы произнести громкие фразы о том, как нас опять соединил мой отец. Но не буду, просто скажу, что мы работаем сейчас вместе. Мать стала… не знаю, как выразиться… мягче. В ней теперь меньше назидательности. Думаю, к этому имеет отношение тот человек, с которым она встречается, а может быть, она просто помудрела. Например сказала Сисси, что та не может вернуться домой только оттого, что разводится с мужем. Если бы кто-нибудь сказал мне год назад, что мать будет держать Сисси на расстоянии, я бы не поверила.

– "Есть многое, Горацио, на свете…"

Грейс повернулась к нему. На этот раз в ее улыбке была явная грусть.

– Знаешь, из-за тебя Шекспир для меня навсегда потерян. Не могу смотреть его пьесы или слышать, как кто-то цитирует Гамлета, не вспомнив тебя.

Боль сдавила Джеку грудь. Но все, что он мог сделать, это стоять с глупейшей усмешкой на лице. Удержать счастье, подумалось ему, непросто ты должен держаться за него, даже если твои руки и ноги выворачиваются из суставов, а голова раскалывается пополам. Но много месяцев назад он выбрал самый легкий путь – позволил всему кончиться, потому что так подсказал ему разум.

– Люди склонны воспринимать Шекспира слишком серьезно. Подожди, я принесу тебе выпить.

Он быстро отошел. Ему хотелось схватить ее за руку и увести в холодную октябрьскую ночь, где он мог бы укрыть ее в своих объятиях. Что же останавливает его?

Время. Прошло слишком много времени. Теперь они чувствуют себя неловко друг с другом. И зачем снова причинять себе боль?

И все же он продолжал делать что-то. Принес Грейс содовую с кусочком лимона. Но теперь ее окружила стайка корейцев. И она лишь кивком смогла поблагодарить его.

Неожиданно для себя Джек шепнул ей:

– Встретимся на улице, в садике позади дома через пятнадцать минут.

Он быстро ушел, прежде чем она успела сказать «да» или «нет». Господи, но что он скажет ей? И в то же время настроение его улучшилось.

Может быть… Может быть…

Вернувшись в бар, он убил время, поболтав с герром Гесселем – директором картинной галереи, но когда собирался уходить, его поймал Бернгард Гауптман. Джеку удалось принять заинтересованный вид, когда тот разразился дюжиной историй о том, как его фирма – обладающая в настоящее время книжными клубами и издательствами в пятнадцати странах – начинала издание вестернов, написанных немецким автором, который в жизни не бывал в Америке и считал, что бизоны все еще бродят по американским равнинам.

– В те дни мы все были полны энтузиазма, – продолжал старик на своем неразборчивом английском с манчестерским акцентом, заимствованным им у жены-англичанки. – Мы были слишком заняты делом, чтобы проверять каждую деталь. Возможно, это было плохо, но сейчас мне не хватает энергии тех дней. – Его острые глазки впились в Джека. – У вашего сына есть этот динамизм. Он очень уверен в себе…

– Да, он много работает, – согласился Джек.

Но холодный блеск в водянисто-голубых глазках Гауптмана не укрылся от его внимания. Не пытался ли Бен умаслить старика на свой лад? Неужели он не знает, что Гауптман, как и Джек, исповедовал старые принципы: "поднимайся наверх с самого низа", "уважай тех, кто стоит выше тебя", "проявляй свои таланты, но будь скромен, когда это необходимо".

– Бенджамин сказал мне, что мечтает стать самым молодым главным редактором в истории издательства «Кэдогэн». Он довольно честолюбив, как вы думаете?

Джек постарался отреагировать спокойно:

– Это возможно.

– Но разве вы не рекомендовали его на этот пост? Он дал понять, что это так.

Для него готовили ловушку, это было очевидно. И если он угодит в нее, Бен будет плохо выглядеть. На этот раз Бен зашел слишком далеко.

– Вы ведь знакомы с Джерри Шиллером, не так ли? – уклонился Джек от прямого ответа. – Он работает в фирме так же долго, как и я. Пока я не могу представить, что кто-то иной может работать главным редактором более эффективно, чем он.

– Бен говорил мне другое…

– А что в точности он сказал?

Джек уже не пытался скрыть свое замешательство.

– Намекнул, что, вероятно, вы действуете не в интересах "Кэдогэна".

– Похоже, у вас была весьма основательная беседа.

– Весьма, – старик наклонился к Джеку, готовый поделиться с ним секретом, который тот отнюдь не желал слушать. – Герр Гоулд, слышали ли вы старую притчу о человеке, который взрастил змею, а она потом его укусила? У меня тоже когда-то был сын – такой же, как ваш.

Нет, он не умер, я просто говорю о нем в прошедшем времени. Для меня он уже не сын…

Джек вспомнил слухи, ходившие несколько лет назад, – что-то о том, что сын Гауптмана замышлял отстранить от дел своего отца. Очевидно, старик оказался более хитрым, чем предполагал молодой человек.

– Бен может иногда хватить через край. Но он не действует против других – тем более против собственного отца.

Джек не был уверен, что это так, но не хотел признаваться Гауптману.

– Вы его отец, – ответил тот. – И вы узнаете об этом последним. Поверьте мне, я-то уж знаю. Вот почему я избавил вас от необходимости самому увидеть, что он далеко зашел. Сейчас, думаю, Курт разговаривает с ним…

Джек на мгновение задохнулся, как будто весь воздух вышел у него из легких. Он не успел возразить – Гуаптман повернулся и растворился в толпе.

Господи! Надо найти Бена, предупредить его. Но в то же время Джеку хотелось, чтобы Бен получил то, на что напрашивался.

Пробившись сквозь толпу гостей, заполнивших главную галерею, он в поисках сына прочесал каждую комнату. Но того нигде не было – ни в туалете, ни в гардеробе. Может быть, Рейнгольд вывел его наружу, где было потише?

Джек нашел узкий коридор с дверью в конце, за которой был небольшой двор, вымощенный кирпичом. Он толкнул дверь и остановился.

В центре четырехугольного дворика, опираясь на скульптуру, сделанную из пластмассовых кубов, положенных друг на друга самым фантастическим образом и сцепленных чем-то, напоминающим хлорвиниловую трубку, темнела фигура.

– Следишь за мной, отец?

Бен явно был под хмельком. И, судя по мертвенной бледности лица, только что получил нагоняй от Рейнгольда.

Джек затаил дыхание и прислонился к дверному косяку, всматриваясь в облака, висевшие между плоскими крышами, как грязные простыни. Свет редких звезд пробивался сквозь них, но был таким тусклым, что Джек с трудом мог их различить.

– Я искал тебя. Ты, кажется, произвел большое впечатление на герра Гауптмана.

– Правильно. Только знаешь что? Оказывается, он очень похож на тебя – не любит молодых выскочек, которые наступают на пятки старикам.

Голос Бена звучал ровно, как будто он еще до конца не понял, какой удар нанес ему Рейнгольд.

– Мне не хочется говорить это, но ты сам виноват в том, что случилось.

Бен ухмыльнулся. В темноте, скрывавшей его лицо, сверкнули белые зубы.

– Ты так чертовски предсказуем, отец. Я всегда знаю, что ты собираешься сказать. Но сегодня я не буду терпеливо слушать тебя. Потому что с сегодняшнего вечера я на тебя не работаю.

Бен сделал шаг вперед, пошатнулся и ухватился за изогнутую хлорвиниловую трубку. Теперь Джек увидел, что его мальчик был не просто под хмельком – он был пьян в стельку.

– Мы поговорим об этом, когда ты протрезвеешь.

Джек понял, что говорит сурово, и на мгновение подумал, что неплохо бы забыть сейчас о хороших манерах – ему захотелось схватить Бена за загривок и вытряхнуть из него всю дурь.

98
{"b":"108418","o":1}