Простыня зашелестела, когда она, повернувшись к нему лицом, легла на бок.

– Тогда возьми меня снова, – сказала она чуть охрипшим голосом, проводя прохладной рукой с длинными пальцами по его животу. – Если мне суждено оказаться в дураках… то пусть это случится дважды.

– Мне хотелось видеть твое лицо, – сказала Нола Грейс, – чтобы понять, не ты ли подослала Бена ко мне. – Она коротко и грубовато рассмеялась. – Сейчас ты выглядишь так, словно невзначай проглотила что-то слишком горячее.

Они сидели за столиком в ресторане отеля "Грэмерси Парк", где Нола предложила встретиться за завтраком. Со времени их последней встречи, когда Грейс пришла к ней домой, они не виделись и не разговаривали друг с другом. Если бы Бен не дал ей повод, пришла бы она сюда или нет?

Признайся, говорила себе Нола, разве тебе не было любопытно посмотреть, как она справляется с этой неожиданной новостью, которую ты сама обрушила на нее?

Что еще придавало ей решимости, так это результаты конкурса проектов библиотеки Траскотта, до объявления которых оставались считанные дни. Нола поверила Бену, когда он сказал, что не заинтересован в письмах. Иначе с чего бы ему уговаривать ее не отдавать их в чужие руки? А что, если Грейс подослала его шпионить за ней? А если он случайно узнает, что это ее проект был представлен на конкурс? Это был риск, идти на который она не могла.

Накануне вечером, когда Бен ушел, оставив ее в состоянии, когда голова идет кругом, она не выдержала и позвонила Грейс. Было слишком поздно, далеко за полночь, но, к счастью, Грейс еще не ложилась.

А сейчас Грейс походит на человека, который не знает, что делать с вилкой, которую держит в руке. Нола поняла, что Грейс не могла сыграть с ней такую шутку.

– Я… подослала Бена? – спросила Грейс чуть слышным голосом.

– Ты сказала ему о письмах, ведь так?

Несмотря на очевидную непричастность Грейс, Нола не устояла перед желанием хоть чуть-чуть уколоть ее.

Она ждала в надежде, что не обманулась относительно Грейс. Но Грейс, нисколько не смутившись, встретила ее взгляд прямо.

– Боюсь, что да. Но ты же не думаешь…

– Я ни о чем не думаю. Пока что. Я только спрашиваю.

Грейс покачала головой и положила вилку.

– Дело в том, что я не знаю Бена настолько хорошо. Он редко бывает с нами, когда я встречаюсь с его отцом.

Нола ковыряла яичницу, неожиданно потеряв аппетит. И чего она ожидала? Письменного признания с подписью? Было ясно, что Грейс так же блуждает в темноте, как и она. И не только в том, что касалось Бена.

– Дело в том, – словно эхо, повторила она с раздраженным смешком, – что ты и меня не знаешь.

– Я все еще стараюсь привыкнуть к мысли, что ты – моя сестра.

– И не знаешь, как быть?

Грейс ответила ей неуверенной улыбкой.

– Нет, уже становится легче. У меня было время осмыслить все это.

– И?..

– Нола, мне очень хотелось бы, чтобы мы подружились. Я не знаю, что это может означать в нашем случае. Я даже не уверена, что это вообще возможно. Но, по крайней мере, хотелось бы попытаться.

Нола, почувствовав, как у нее перехватило горло, стала разглаживать салфетку на коленях. Она подняла глаза.

– Это будет трудная задача.

– Это точно, – улыбнулась Грейс.

– Сейчас мы должны вскочить и броситься друг дружке на шею? – заметила Нола саркастически, чувствуя себя неловко, будто она уже становилась подругой Грейс. Она откинулась в кресле, скрестив руки на груди.

– Давай посмотрим на вещи реально…

По блеску глаз Грейс Нола поняла, что та готова расплакаться.

– Передай мне соль, – сказала Нола.

Если бы это было кино, подумала она с сарказмом, то камера сейчас сделала бы наезд на солонку и показала бы наши пальцы, касающиеся друг друга.

Но если бы в мягко освещенном зале с белоснежными скатертями на столиках и с атмосферой увядшей элегантности кто-нибудь и оказался достаточно любопытным, чтобы взглянуть на их столик, то увидел бы только двух хорошо одетых женщин, улыбающихся друг другу, будто они смеются какой-то одной шутке. И никто бы не догадался, что они – сестры.

– Джек, что-то здесь не так. – Грейс опустила голову и сунула руки в карманы пальто, когда порыв холодного ветра пронесся по Восьмой улице, как по туннелю. – Не успела я ему сказать, что Нола – моя сестра, как он тут же назначает ей свидание.

Они возвращалась домой из «Театра-80» на площади Святого Марка, где они смотрели "Леди исчезает". Грейс обожала Хичкока, но неопределенность собственного бытия помешала ей наслаждаться спектаклем. Ее мысли непрестанно возвращались к Ноле и Бену.

Почему Бен ничего не сказал накануне? – размышляла Грейс.

– Разве для этого должна быть какая-то особая причина? – спросил Джек беспечно. – Она – привлекательная женщина, он проявил к ней интерес, так что я не вижу в этом ничего странного.

– Я не обвиняю Бена ни в чем, – сказала она. – Я просто говорю, что все это странным образом совпадает.

– Не многовато ли Хичкока для одного вечера? – сказал Джек со своим характерным смехом, который, как она уже знала, предназначался для того, чтобы рассмешить ее и поднять настроение. Однако, увидев, что она осталась серьезной, он добавил: – Ладно, хочешь знать, что я думаю по этому поводу? Давай на момент оставим Бена в покое. Я думаю, что у тебя все еще слишком противоречивое отношение к Ноле. И к своему отцу тоже.

Джек по-своему прав, подумала она. Она еще не преодолела свое чувство раздражения и гнева по отношению к отцу. Ясным оставалось одно – отец их обманул.

– Не могу понять, – сказала она со вздохом, – что он получал от Маргарет такого, чего моя мать не захотела или не смогла ему дать?

– Может быть, она нуждалась в нем.

– Что ты имеешь в виду?

– Только это. Твоя мать, насколько я понял с твоих слов, вполне самостоятельная женщина. А твоему отцу могло нравиться, когда в нем нуждались.

Грейс обдумала его слова.

– Может, ты и прав, – произнесла она медленно, убрала волосы с лица, но ветер снова растрепал их. – Я совсем не уверена, что матери вообще был нужен кто-нибудь, кроме нее самой. – Она подняла ладонь. – Не пойми меня превратно, но иногда это ее качество вызывало восхищение. Я всегда знала, что могу рассчитывать на се помощь, что она обо всем позаботится, что она отвечает за все.

Конечно, не за все. Мать не принимала участия в крупных делах, например в организации предвыборных кампаний отца, но держала в голове все, что касалось сдачи гардин в химчистку, внесения удобрений в саду, своевременных прививок дочерям, резиновых набоек на новые туфли, чтобы они быстро не изнашивались, и, конечно же, того, чтобы на каждое Рождество все – начиная с их старого почтальона и кончая мальчишкой, который доставлял им газеты, – получали свой фунт смородинового торта вместе с хрустящей десятидолларовой бумажкой.

– Маргарет тоже была самостоятельной в офисе, конечно. Но, судя по словам Нолы, она по-настоящему зависела от отца, нуждалась в нем так, как мать просто никогда не могла бы, даже если бы и пыталась.

Джек, помолчав, сказал:

– Пусть так, но я сомневаюсь, что твою мать удовлетворит эта теория. Что ты будешь делать, когда она приедет?

– Не знаю, – ответила Грейс, чувствуя себя обеспокоенной этим не менее, чем в первые часы после откровений Нолы. – Одно я знаю наверняка: если мне придется рассказывать о своем отце, то я должна буду сказать все, от начала и до конца.

– А что, если Нола не переменит свое решение относительно писем и не отдаст их тебе?

Не было нужды напоминать ей о том, что Корделия Траскотт по суду разденет «Кэдогэн» до трусов, если они осмелятся опубликовать что-либо о ее отце и Маргарет, не подкрепив слова фактами.

– Перейдем мост, когда доберемся до него, – сказала она твердо. – Джек, мы уклонились от темы разговора…