– Не знаю…

Ханна тут же отступила:

– Ну, как хочешь.

Крис замолчал. Он вытирал корочкой хлеба тарелку, пока не подобрал последний кусочек омлета. Наконец он произнес слабым голосом:

– Наверное, ты права.

Глубоко вздохнув, он с трудом поднялся с шезлонга. Минутой позже она услышала, как он говорит по телефону из соседней комнаты:

– Мама? Все хорошо, мам, у меня все в порядке… Не плачь. Я у Ханны, со мной все хорошо. – Чувствовалось, что он сам вот-вот расплачется. – Давай поговорим потом. Я сейчас немного устал… – Остальные слова заглушил треск клапана термостата.

Ханна мыла посуду, когда услышала голос Криса позади себя.

– Я сказал ей, что собираюсь переночевать здесь. Ты не против?

– Конечно, нет, – ответила она небрежно, отвернувшись от него, чтобы он не заметил, как она затаила дыхание. – Поедем в город сразу же, как встанем.

Крис не стал возражать.

– Это лучше, чем голосовать на шоссе! – воскликнул он.

Даже остановившись позавтракать в Грейт-Баррингтон, они добрались до города в половине одиннадцатого, как раз вовремя для Ханны, чтобы избежать взрыва ярости матери, которая давно уже отправилась на работу.

Ханна осторожно объехала огромный фургон, занявший второй ряд, и втиснула «мерседес» перед домом Грейс. Выключив зажигание, она вздохнула с облегчением: ни вмятины, ни даже царапины. Единственное, из-за чего мать раскричится, были шерсть Коди и грязные следы от собачьих лап на заднем сиденье.

Крис, сидевший рядом, выглядел испуганным.

– Мама здорово разозлится на меня.

– Нет. Самое страшное – она задушит тебя в объятиях и прольет на тебя ведро слез.

В лифте Крис повернулся к ней с неуверенной улыбкой:

– Знаешь, ты могла бы этого не делать… не подниматься.

Но он был благодарен за то, что она рядом.

Ханна не сказала, что на то у нее были свои причины. Если Грейс и рассердится на кого-то, думала она, так это на меня.

Но на лице Грейс было написано такое облегчение, что все остальное было забыто. Вскрикнув негромко, она кинулась к сыну и крепко прижала его к себе.

Самое удивительное, что Крис, вместо того чтобы, как обычно, ощетиниться, тоже обнял мать. Коди кружил вокруг, лая от возбуждения, и все вместе они представляли зрелище, достойное слезливых сериалов, к которым Ханна испытывала отвращение. На этот раз она не смогла сдержать улыбки.

Стоя на пороге, она увидела пожилую женщину – бабушку Криса, как она догадалась. Та тоже выглядела уставшей, но седые волосы были аккуратно причесаны, а губы – накрашены. Когда Грейс наконец отпустила Криса, бабушка подошла и пылко обняла внука.

– Ты так напугал маму и меня! – укоризненно сказала она. Но в голосе легко угадывались нежность и чувство облегчения. – Не будь ты взрослым, я хорошенько отшлепала бы тебя.

Крис казался смущенным.

– Как ты оказалась здесь, Нана?

– Нана составила мне компанию, – объяснила Грейс. – Мне было очень плохо, пока ты не позвонил.

– Когда-нибудь, когда у тебя будут дети, ты поймешь нас, – вздохнула бабушка Криса.

Внезапно, словно только сейчас заметив, что Ханна стоит в дверях, Грейс обратила к ней сияющий взгляд.

– Не хочешь зайти к нам?

В ее голосе не ощущалось злости или беспокойства – в нем звучала только благодарность.

– Нет, спасибо, – пробормотала Ханна, – мне нужно ехать домой… – Мысль о собственном возвращении, которое будет совсем другим, доставила ей боль. Может, по дороге заглянуть в офис к отцу? Ханна спросила: – Папа здесь?

– Нет.

Печальный тон, которым Грейс произнесла эти слова, поразил девочку. Будто его уже никогда здесь не будет…

Когда-то Ханна надеялась на это, временами даже интриговала, чтобы этого добиться, но сейчас почему-то не могла вспомнить, за что же она так не любила Грейс. И почему считала, что отцу без Грейс будет лучше.

Двумя днями позже, когда Джек наконец-то позвонил, Грейс была так рада услышать его голос, что даже не обратила внимание на его серьезный тон. Он хотел встретиться с ней, обсудить все подробно. Все обойдется, убеждала она себя. Джек предложил подвезти ее мать в аэропорт во второй половине дня, что давало им возможность поговорить на обратном пути, и Грейс сразу же согласилась.

Поездка в Нью-Йорк, однако, оказалась напряженной. Мать болтала о Крисе, о своем саде, о людях, которым она должна позвонить насчет библиотеки, а Грейс не могла оторвать взгляда от Джека. Потому что даже когда он улыбался и отвечал ее матери, в его глазах оставалась грусть, а подбородок словно каменел. Ей тоже стало грустно и тревожно. Но в лучших традициях семейства Клейборн она сохраняла на лице сияющую улыбку.

Наконец Джек свернул к пандусу зала вылетов и стоянке авиакомпании «Дельта». Он переложил чемодан Корделии на тележку грузчика, а потом очень мило, хотя и несколько официально, поцеловал ее в щеку.

– Я останусь в машине, пока Грейс проводит вас, – произнес он, хотя мог бы сказать что-то вроде "Уверен, что скоро снова увидимся".

Мать с теплотой, поразившей Грейс, обратилась к нему:

– Джек, для меня было таким удовольствием познакомиться с вами. Если Грейс и Крис соберутся навестить меня, надеюсь, что и вы приедете с ними. Мой дом открыт для вас в любое время.

Джек с улыбкой кивнул ей. Грейс заметила, как заходил его кадык, однако он постарался не показать своего волнения.

– Спасибо, Корделия.

Грейс проводила Корделию до пункта контроля и повернулась, чтобы обнять мать. От Корделии, одетой в бледно-розовый костюм и блузку цвета слоновой кости, пахло гардениями. Глаза ее сверкали. От слез – или Грейс это только почудилось?

– До свидания, дорогая, – прошептала Корделия.

– Счастливого пути! Поцелуй за меня Сисси.

Грейс чувствовала себя скованно, как будто океан невысказанных слов продолжал разделять их. Кроме того, ей внезапно захотелось вернуться к Джеку.

– Мне нужно торопиться, – сказала мать, взглянув на часы.

– До вылета твоего самолета еще больше часа, – напомнила Грейс.

– Да, я знаю… Но мне нужно сделать один звонок. Это важно для меня, я обещала позвонить до отлета.

Корделия опустила глаза и полезла в сумочку за билетом. Догадается ли Грейс, кому ей так не терпелось позвонить? Вероятно, Нола со временем расскажет ей об этом.

Нола не догадывалась, какие муки испытывала Корделия, прежде чем пришла к этому решению. Не знала Нола и о телефонном звонке Корделии Гейбу. Гейб сразу уяснил суть дела.

– Предположим, ты отвергнешь проект Нолы, – сказал он. – Но будешь ли так же довольна проектом другой фирмы?

– Нет… Нет, конечно, нет! Ни один из представленных проектов даже близко не лежит к тому, что я себе представляю, – не задумываясь ответила Корделия.

– Что ж, вот и ответ на твой вопрос. Для чего тогда все усилия, если в результате ты не получишь именно того, что хотела бы иметь?

Он был прав… И тем не менее она пребывала в нерешительности. Даже теперь, когда она знала, что с деньгами, полученными от Грейс, ее библиотека – библиотека Джина – будет построена…

Я должна бы сердиться на Джина, я знаю. Это может показаться странным даже Грейс, обожающей своего отца, но я так стремлюсь простить его. Найдутся люди, которые из-за этого сочтут меня благодарной и великодушной… Однако только я буду знать правду…

Гейб. Это из-за него она так хотела простить Юджина. Еще год назад все могло быть иначе. Но Гейб – он предлагал ей второй шанс, и если она не извлечет урока из ошибок, сделанных когда-то с Джином, тогда к чему все это?

Грейс заметила странное выражение на лице матери и подумала: она хочет позвонить ему – мистеру Россу… Вероятно, он встретит ее в аэропорту в Мэконе.

– Что ж, не буду тебя задерживать.

Мать двинулась было вперед, потом обернулась и сказала:

– Не упусти его, Грейс. Не дай ему ускользнуть от тебя.