Грейс испытала головокружительное ощущение, будто вернулось прошлое. Не Уина ли имела в виду мать?
Нет, мать говорила не об Уине. С той ночи, когда убежал Крис, мать заметно охладела к бывшему зятю. Последние два дня она жила у Грейс.
Она говорит о Джеке, поняла Грейс. Мать не изменилась – она все еще пыталась управлять жизнью дочери. Но на этот раз Грейс не противилась.
– Я могу дать тебе такой же совет. – Она улыбнулась. – Передай привет мистеру Россу!
– Можешь сама поприветствовать его при встрече, – ответила Корделия твердо. Затем выражение ее лица смягчилось. – И пора перестать называть его мистером Россом. Тебе уже не пятнадцать лет. Теперь он для тебя Гейб.
Только матери это под силу! – подумала Грейс. Суметь обойти деликатную тему так же искусно, как это делает матерый политик. Грейс надеялась, что какая-то частичка этого качества перешла к ней. Может быть, она тоже сумеет уладить все с Джеком?
Но по дороге домой они с Джеком поговорили, кажется, обо всем, кроме них самих. О ее книге "Честь превыше всего", о том, что издание в переплете появится в продаже примерно через месяц, о крупных заказах на него. И о ее поездке, которую организует отдел информации. Вчера, сообщил Джек, продюсер знаменитой Опры привел Нелл Соренсен в экстатический восторг, и агент по рекламе уже ведет переговоры об их встрече. Намечено много других мероприятий: презентации книги, радио– и телеинтервью, пожертвования детскому благотворительному фонду.
Наконец Джек спросил:
– А Крис – он во время твоего отсутствия будет жить у Уина?
Осторожно! – подумала Грейс.
– Думаю, да, – переведя дыхание, ответила она. – Я знаю, что ты думаешь, но Уин – неплохой отец. Он не был и плохим мужем. Просто – ужасно эгоцентричным.
– А что Крис думает об этом?
– Вчера вечером мы втроем сели и поговорили. Кажется, разобрались во всем. Я знаю, что у Уина могли быть иные идеи, но я ясно дала понять и ему, и Крису, что единой семьей мы никогда уже не будем.
– Бьюсь об заклад, это не очень понравилось Уину. В его голосе она уловила горечь.
– О, вряд ли это явилось для него большой неожиданностью, особенно после того, как он так использовал Криса. – Грейс не отводила глаз от дороги, не в силах поверить, что говорит так спокойно, в то время как сердце ее колотится с бешеной силой. – Джек, я хочу, чтобы ты знал… В ту ночь с Уином… Это… Джек, это было совсем не то, что ты думаешь.
Надвинулся туннель и проглотил их, оглушив Грейс шумом шин. Она не в первый раз представила себе, как сводчатые стены туннеля покрываются трещинами, как вода из реки, текущей над ними, льется вниз – сначала медленно-медленно, потом превращаясь в мощный поток, и, наконец, все рушится. Грейс вздрогнула.
Голос Джека, казалось, повис в полутьме.
– Я говорю не только об Уине. – Его силуэт то возникал, то исчезал в свете набегавших фар. – Да, было больно, но я не виню тебя. Я знаю, ты сердилась на меня из-за Ханны… И имела на это полное право.
В его голосе не было гнева, только печаль.
– И что же теперь будет с нами?
– Прибавится грусти, но, возможно, и мудрости тоже. – Он покачал головой. – Грейс, я не перестаю думать, что это должно было случиться, что это был вопрос времени, и только. Это мог быть Уин… Или кто-нибудь еще…
– Кто-нибудь помоложе, хочешь сказать?
Грейс показалось, что ремень безопасности вдруг начал врезаться в грудь.
– Неужели до тебя не доходит, Джек? А ведь поэтому и растет пропасть между нами, а не из-за Уина или Ханны. Ты не хочешь понять: я люблю тебя таким, какой ты есть… Включая и ту часть тебя, которая на пятнадцать лет меня старше.
– Ты тоже многого не понимаешь. – Голос Джека звучал взволнованно. – Ты хочешь так много. Луну с неба, да еще чтобы ее роскошно упаковали и доставили с утренней почтой. Конечно, Ханну волнует появление любой женщины в моей жизни! Но ты воспринимаешь любое ее слово как личное оскорбление.
– А как бы ты поступил, если бы тебе кричали, что ненавидят тебя?
– Она еще ребенок, Грейс!
– Ну, а я не святая, Джек.
Они выехали из туннеля, яркое зимнее солнце резало глаза, даже когда она надела темные очки. Когда Джек снова заговорил, он задыхался от волнения.
– Что дальше, Грейс? Нельзя дальше так жить. Мы делаем друг друга несчастными. Ты этого хочешь – для нас, для наших детей?
– О, Джек!.. – Она закрыла лицо руками. – Как бы я хотела, чтобы дело было только в Уине. Тогда бы я попросила тебя простить меня.
– Дело не в этом. Неужели ты действительно думаешь, что именно поэтому ушла от Уина? Потому что не могла простить ему обман?
– Я могла бы его простить, но не могу изменить тех чувств, которые возникли у меня, когда я узнала о Нэнси. Если не веришь тому, с кем близок, все пропало.
И тут Грейс внезапно поняла, что же Джек пытался объяснить ей. Уин не был причиной их отчуждения – он был просто его результатом. Они шли к этому – и теперь, кажется, уже нет пути назад.
– Грейс, нужно время, чтобы… – начал Джек и замолчал.
Он молчал всю оставшуюся дорогу. Свернув на улицу, где жила Грейс, Джек тормознул, чтобы не сбить парнишку, развозившего на велосипеде продукты, остановился перед ее домом и, отстегнув ремень, обернулся. Грейс заметила глубокие морщины на его щеках, которых не было еще три дня назад. Ей захотелось коснуться этих морщин, объяснить ему, почему они должны быть вместе, напомнить, сколько у них общего – как он смеялся ее шуткам, а она – его… Как они, словно одержимые, заходили в каждый книжный магазин, встречавшийся на их пути… Как один из них мог часами читать какую-нибудь книгу или рукопись, а второй – не чувствовать себя при этом лишним… Как радовались они, найдя какой-нибудь чудесный ресторанчик в стороне от шумных улиц…
Нет, нужно время, чтобы залечить раны.
– До свидания, Джек.
Грейс хотелось улететь куда-нибудь далеко-далеко. Иначе как она вынесет это? Каково знать, что он рядом, что они могут в любой момент столкнуться в офисе, или на приеме в издательстве, или в опере, или на балете?
Утешало одно. Она цеплялась за мысль: если какое-то время они побудут порознь… то, возможно, придут к тому, что соединило их когда-то.
Нола сидела за рабочим столом. Зазвонил телефон, она сняла трубку, думая, что звонит Ронни Чанг по поводу сантехники, но услышала женский голос с легким южным акцентом.
– Я могу поговорить с Нолой Эмори?
– Слушаю вас, – ответила Нола.
– Это Корделия Траскотт. Вы можете уделить мне несколько минут?
– Да, говорите.
– Я обдумала то, о чем вы говорили, и… – Остаток фразы утонул в громком реве взлетающего лайнера.
– Что вы сказали?
Нола вцепилась в трубку так, что костяшки пальцев побелели.
– Я решила поддержать ваш проект. Есть новость – кажется, у нас будут дополнительные фонды. Появился неожиданный источник финансирования. – Она умолкла на мгновение. – Но нам необходимо договориться. Вы согласны сохранить это в тайне?
– Я заинтересована в этом не меньше вашего.
– Что ж, тогда… Корделия умолкла.
– Благодарю вас! – выдохнула Нола.
– Объявили мой рейс… Мне нужно бежать…
Ошеломленная Нола повесила трубку. Голова кружилась – так бывало, когда она слишком долго всматривалась в чертежи. Неужели это правда? Неужели Корделия Траскотт на самом деле одобрила ее проект? И нашла деньги?!
Дело, которое мучило ее неделями, месяцами – было улажено одним коротким телефонным звонком! Сердце Нолы билось учащенно, но, несмотря на это, она улыбнулась иронии происходящего.
Это случилось именно сейчас, когда она уже решилась, независимо от того, что скажет Корделия, уйти с работы. Глупо? Без сомнения… Однако если она не примет решения, то просто свихнется…
Нола слезла со стула и стала пробираться через разделенные перегородками рабочие места. Через минуту она уже стояла у открытой двери кабинета Кена Мэгвайра.
