Грейс встала.

– Пожалуй, мне пора идти. Я сказала Крису, что не задержусь.

– Я тебя подвезу.

– Джек, не стоит…

Он не дал ей договорить, закрыв ее рот поцелуем.

– В жизни должны быть вещи, на которые ты можешь положиться. Я – одна из них.

Могу ли я в самом деле рассчитывать на него? – задумалась Грейс. Если оба – Уин и ее отец, на которых она полагалась и в которых верила, как в апостольские послания, ее предали, то можно ли верить, что Джек не окажется таким же?

Спустя час, когда Грейс готовилась ко сну, она вдруг замерла, не дочистив зубы, захваченная неожиданной мыслью: у меня с Нолой больше общего, чем с Сисси.

Она с удивлением разглядывала свое отражение в зеркале, равнодушно отмечая бледность кожи и темные круги под глазами. В ушах эхом отдавалось одно слово: сестра. Теперь, когда ощущение шока начало притупляться, ее стала занимать мысль о том, каково иметь такую сестру, как Нола.

Станут ли они друзьями? Наступит ли такой день, когда она сможет поверять Ноле свои тайны и мысли, как ей всегда хотелось открыться Сисси?

"Не знаю, зачем тебе растрачивать свое время с человеком, который намного старше тебя, когда ты смогла бы вернуть Уина одним щелчком пальцев". Грейс почти наяву слышала высокомерный ответ Сисси. Да, так и только так и ответила бы Сисси, случись Грейс рассказать ей о Джеке.

С другой стороны, она могла представить себе, как Нола на это улыбнулась бы своей усталой улыбкой и сказала бы что-то вроде: "Любовь не всегда входит в распахнутую дверь с улыбкой на лице – иногда ее приходится брать там, где сможешь".

В отличие от Сисси, Нола – а Грейс это чувствовала наверняка – не стала бы критиковать сестру, чтобы почувствовать себя лучше. Какими бы ни были причины ее нервозности или ревности, Нола разбиралась с ними прямо и раз и навсегда. А как мать-одиночка она должна была привыкнуть все делать сама и по-своему. "Как и я".

Она подумала, что неплохо бы поближе узнать девочек Нолы, и обнаружила, что от этой мысли на душе потеплело. Она, пожалуй, никогда толком и не знала сыновей Сисси, а еще меньше чувствовала с ними родственную близость. Единственный раз, когда Сисси с семьей приехала в Нью-Йорк повидать ее, еще в ту пору, когда она была замужем за Уином, Бо и Билли чуть не разнесли ее квартиру. А когда она их отругала, то Сисси возмутилась, будто Грейс высекла их ремнем (что, кстати, как позже решила Грейс, было совсем неплохо).

Дэни и Таша, с другой стороны, казались такими милыми девочками. Как было бы хорошо поводить их по тем местам, куда они, бывало, ездили вместе с Крисом, – до того, как он объявил мораторий на все эти "детские затеи" – в Детский музей, в зоопарк. А как отнесутся дочери Нолы к тете, упавшей с небес?

А Крис? Как он станет реагировать на знакомство с новой ветвью семьи? Неужели отстранится от Нолы так же, как и от Джека?

Слишком много вопросов. Мысли Грейс кружились. Ей было ясно одно: рассказ Нолы не просто эпилог к отношениям их родителей, это начало новых отношений между Нолой и Грейс.

– Мне бы страшно не хотелось потерять эту книгу. Отец, она могла бы стать событием. Вначале я думал, что это просто слухи, но сейчас подтверждается, что продюсеры из «Парамаунт» и "Фокс"[25] делают свои предложения. Все агенты только и говорят об этой книге.

Сидя напротив отца у его письменного стола, беспорядочно заставленного фотографиями в рамках, в числе которых был и его собственный портрет – круглолицый мальчик, – который он ненавидел, Бен вертелся как на угольях. Приготовленный им перечень книг отчаянно нуждался в поддержке – на случай, если все его победы и обеды не смогут удержать Роджера Янга. Однако, видя задумчивое выражение лица Джека, сидящего откинувшись назад в своем похожем на трон качающемся кресле викторианской эпохи, Бен понял, что отец, как обычно, хочет заставить его попотеть… А в конечном итоге может сказать и «нет». Ну и черт с ним!

Бен чувствовал, как тело начинает гореть. Он знал, что стоит стащить пиджак и закатать рукава рубашки, как он увидит сыпь на внутренней стороне предплечий.

– Двести тысяч – слишком большая сумма за книгу, над которой еще предстоит много поработать, – тихо и спокойно ответил отец.

– "Рэндом"[26] предлагает сто семьдесят, а за двести – я почти уверен – мы ее перехватим. Эта книга может стать новым «Аэропортом». Фил Хардинг не только хорошо пишет, он к тому же связан с крупнейшей лос-анджелесской юридической компанией, – атмосфера книги настолько реальна, что просто чувствуешь себя там.

– Ну а как насчет сюжета? Джерри говорит, в нем есть большие прорехи.

Бен был на грани того, чтобы взорваться, но только сжал кулаки покрепче. Шиллер, старый вонючка, что он понимает в коммерческой литературе?!

– Для него любой плох, если только он не Уильям Фолкнер или, на худой конец, Сол Беллоу,[27] – ответил Бен, как он надеялся, убедительным тоном. – Мы говорим не о Национальной премии в области литературы, отец. Если ее подредактировать и дать ей приличную рекламу, эта книга может попасть в бестселлеры "Нью-Йорк Таймс".

Бен чувствовал, как кожа на руках и под воротником зачесалась сильней, и вспомнил: когда он был маленьким, отец был вынужден надевать ему на руки носки, чтобы он не расчесывал высыпания крапивницы. Сейчас он чувствовал себя так же, словно его руки были связаны. Господи, ну что стоит старику один раз, всего только один раз прислушаться к тому, что он говорит?

– Мне нравится твой энтузиазм, Бен. – Отец говорил своим "я-самый-благоразумный-человек-в-мире" голосом. – Но давай будем реалистами. Что я вижу, так это начинающего автора, его первый роман и проблемы, которые могут быть, а могут и не быть разрешены. За двадцать тысяч, даже за пятьдесят, мы еще можем рискнуть. Но чтобы протолкнуть эту работу, нам придется идти на расходы на маркетинг и рекламу, которые выльются в шестизначную сумму.

– Лу Сильверстайн у Уильяма Морриса намекает, что вместе мы могли бы кое-что выработать. Например получить проценты от продаж за рубежом.

Незачем было объяснять отцу, что чем больше сумма аванса автору, тем больше заинтересуется книгой Голливуд.

– Это несколько меняет дело.

Джек откинулся в кресле, закинув руки за голову и соединив пальцы в замок. Однако его лицо по-прежнему выражало сомнение.

С седеющей головой и ясными синими глазами, отец вполне мог бы стать моделью для рекламы какой-нибудь страховой компании, подумал Бен. "Доверьтесь мне, друзья, и я вас не подведу!" Почти таким и считали его сотрудники «Кэдогэна» – редакторы и их помощники, армия всех занятых маркетингом и сбытом и многочисленные «барышни» из отдела оформления и иллюстраций. Его секретарша – долговязая, с лошадиным лицом, пожилая Люси Тэггерт – была влюблена в него многие годы. Он вспомнил, как отец однажды похвалил ее шарф, так Бен готов был поклясться, что она потом не снимала его целый месяц. Рейнгольд, пожалуй, был единственным, кто перед ним не заискивал.

– Послушай, отец, я знаю, что сейчас дела обстоят не самым лучшим образом. – "Черт возьми, почему я должен чувствовать себя шестнадцатилетним парнем, который просит разрешить покататься на папином автомобиле?" – Но я уверен, что это дело выгорит.

"Ты передо мной в долгу, отец. Мое положение в компании, моя карьера, все мое будущее, все связано с Роджером Янгом. А ты сделал все от тебя зависящее, чтобы послать его к черту. Да, он – подонок, но разве ты не мог отправить эту женщину в приятное путешествие на Гавайи вместо того, чтобы бить Роджера по рукам?"

Теперь отец снисходительно улыбался и, подавшись вперед, положил локти на стол. Лучи утреннего солнца вливались в кабинет сквозь вертикальные жалюзи, ярко сверкая на фотографии улыбающейся Ханны, оправленной в массивную серебряную рамку. Бену хотелось разбить ее, швырнуть в стену.