– Передо мной стоит задача вытащить нас двоих отсюда! А офицер передо мной лежит! Раненый! И я его буду отсюда вытаскивать!

– Ты совсем мозгами поехал, Сергей? – проговорил Атас, медленно вываливаясь из сознания. – Оба сдохнем в этой сраной пустыне...

– Ни хрена я не поехал!.. – Сергей протер лицо Караулова своей, снятой с тела, тельняшкой-маечкой. – А будешь бухтеть под руку, так я тебе снотворное выпишу!.. Хуком справа...

«Снотворное» не понадобилось – старлей уже и сам отключился, «предоставив» Сергею возможность принимать решения.

«...Так! Что мы имеем на сегодняшний день? – подумал он, глядя на восходящее над песчаными дюнами солнце. – Пятьдесят кило до плота на реке, который оставил нам Дьявол... Время? Двое с половиной суток... Значит, часов шестьдесят как минимум! Получается меньше километра в час... Отдыхать?.. Тоже надо, иначе не доволоку, а он сам идти вообще не сможет – коню понятно!.. Если „отрезать“ десять часов на отдых... И что? Все равно – кило в час!.. Н-ну-у!.. Сделаем!.. Как пить дать!.. У матросов нет вопросов!..»

– Ща я тебе саночки сооружу, старлей... И почапаем помаленьку... Ну не бросать же тебя здесь, поперек пустыни, в самом деле!

...Полчаса ушло на то, чтобы найти пару подходящих кустов и срубить довольно ровные, а главное крепкие трехметровые жердины. Потом Сергей привязал к ним «своими» же ремнями два «АКМСа» и «АПС» Караулова и оплел их уже более тонкими ветками, устраивая носилки. Потом кое-как устроил на одном конце «хомут», благо он знал, что это такое, еще с детства, когда проводил по три летних месяца в деревне у своего деда. Этот довольно крепкий «хомут» Сергей тоже сплел из тонких веток... На постройку всей этой конструкции у него ушло часа полтора...

– Так, старлей... – он разговаривал с командиром, но больше с самим с собой. – Давай-ка ты укладывайся в эту повозочку, а я тебя катать буду... Попробуем на своем горбу, насколько легкий хлеб у того вьетнамского рикши, мать его за ноги!..

Он кое-как закрепил бессознательного раненого на носилках, повесил себе на шею оставшийся «свободный» автомат «АПС», впрягся в «повозочку» и потянул ее на зюйд-вест (юго-запад).

– А вот теперь давай бог ноги! – только и проговорил Барракуда.

Он поставил себе задачу за сегодняшний, за этот самый первый день пройти как можно больше, потому что понимал, что с каждым часом силы его будут таять под этим сумасшедшим солнцем, как мороженое...

– Ну, что? Поехали, прокатимся по Африке, командир? Время не ждет!

Он дернулся вперед, впрягшись в эти «носилки», и понял, что сегодня, если ничего не случится уже и с ним самим, он сможет пройти довольно много – Атас был не очень тяжелым. Да и как бы там ни было, а плечи Барракуды принимали на себя всего половину веса – вторую половину нес его «напарник» по спасению командира, пыльная африканская земля...

Сергей пошел довольно бодро, напевая себе под нос старую украинскую песню:

...Он тянул, как паровоз, эти носилки-волокуши и пел как заведенный... Сначала народные песни, все, которые помнил, а потом перешел на песни, которые так нравились его Танюшке:

...Беспощадное солнце пустыни Намиб, казалось, совершенно его не беспокоило, хотя пот катился большими солеными каплями по его лицу, по рукам и спине...

Сергей просто «отключил» в своей голове тот участок мозга, который отвечал за усталость, – так его учил делать еще тренер по боксу в ДЮСШ[24] , а потом и инструкторы на острове Первомайский...

«Не надо думать об усталости, и не будешь уставать! Не жалей себя и всегда будешь сильнее своего противника!»...

И еще он помнил слова того самого человека, которого сейчас тащил через пустыню Намиб: «Настоящий солдат, или матрос, сначала бежит, сколько может, а потом еще столько, сколько надо!..»

Именно теперь и наступил этот момент – момент слова «надо!»...

...За целый первый день, то есть за 15 октября, Сергей сумел-таки пройти довольно много – километров двадцать или что-то около того... Он выбрал какой-то ритм, включил какой-то странный внутренний метроном и только шагал и шагал... Шагал, пытаясь не обращать внимания на раскаленные солнечные лучи и на свою кожу, которая уже в кое-каких местах начинала под этими лучами вздуваться пузырями ожогов...

Останавливался старшина «на перекур» ненадолго, минут на пять в конце каждого часа, в тени какого-нибудь куста. Чтобы дать немного отдохнуть своим рукам и ногам и напоить себя и старлея Караулова.

Пресная питьевая вода, которую они брали с собой, закончилась уже давным-давно, несколько суток назад, но здесь, в парке Порту-Алешандри, довольно часто встречались дикие арбузы размером с большое яблоко. Эти ягоды были очень водянистыми и, что самое важное, очень питательными – практически 150—200 граммов насыщенного глюкозой сладкого сиропа. Эти неказистые арбузики по-настоящему спасали и от обезвоживания, и от потери сил...

Солнце палило сверху так, что даже обычно ярко-голубое в этих широтах небо здесь над Намибом, казалось, полиняло, выцвело и стало каким-то белесым... Таким же белесым, а еще расплавлено-жидким казался и раскаленный воздух... Его, наверное, можно было бы зачерпнуть «чумичкой» да и похлебать на обед как суп! Главное – не обжечься...

...К вечеру, когда огромный солнечный диск завалился за вершины далеких дюн, но до ночи оставалась еще пара часов, Сергей наконец-то позволил себе двухчасовой привал...

Сергей наклонился над командиром и положил ладонь на его лоб:

– У-у, брат!.. А дела-то у нас полное говно!..

Барракуда был прав. Старлей за целый день несколько раз ненадолго терял сознание, правда, потом приходил в себя. Сейчас же, к вечеру, его состояние значительно ухудшилось – Атас бредил, а его бледный лоб на ощупь был похож на раскаленную сковороду...

– Что-то не то у нас с тобой, командир... Что-то не то!..

Сергей решил посмотреть на ногу раненого и очень осторожно, не торопясь, размотал бинты и снял свою самодельную шину...

Картина, которая открылась его глазам, почти наверняка привела бы в ужас любого врача – нога Атаса была похожа на большую колоду, а лилово-фиолетовая кожа натянулась так, что казалось: дотронься до нее и она лопнет, взорвется, как воздушный шарик...