– Некоторое время назад я наблюдал за домом, когда там появился Фергюсон.

– Ты уверен?

– Ну конечно, это, без сомнения, был он. Фотографии из досье, которые дал нам мистер Сантьяго, превосходного качества. Вместе с ним был какой-то парень.

– Кто это мог быть, как ты думаешь?

– Понятия не имею. Коротко остриженные, очень светлые волосы, черная кожаная куртка. Он остался в доме, а Фергюсон ушел.

– Что будем делать?

– Не выключай магнитофон. Утром я прогоню всю пленку и непременно услышу, если подвернется что-нибудь интересное. Я буду наблюдать за домом, а ты пока отдохни немного. Если они выйдут, я последую за ними и дам тебе знать по телефону прямо из машины.

– О'кей. Увидимся позже.

Они выбрались из фургона. Джонсон запер двери, и они разошлись – каждый в свою сторону.

Фергюсона еще не было, когда контр-адмирал, Диллон и Дженни приехали в «Савой» и поднялись в «Речной зал». Впрочем, столик был уже заказан, и метрдотель подвел их к нему.

– По-моему, мы вполне можем выпить, – предложил Трэверс.

Диллон повернулся к официанту, отвечающему за выбор вин.

– Бутылку невыдержанного шампанского «Крюг». – Он бросил взгляд на Трэверса и приветливо улыбнулся ему. – Предпочитаю эту бурду из разных сортов винограда.

– В самом деле? – чопорно спросил адмирал.

– Да, – ответил Диллон и предложил Дженни сигарету. На ней была простая белая блузка и черная юбка. – Вы просто прекрасно выглядите. – Он заговорил совсем другим тоном и со стороны производил впечатление вылощенного английского джентльмена, говорящего на классически правильном языке и обладающего всеми остальными непременными достоинствами настоящего денди.

– Неужели вы и пять минут не можете побыть одним и тем же человеком? – спросила она.

– Боже мой, разве это не было бы скучно? Давайте потанцуем. – Взяв за руку, он повел ее к танцевальной площадке.

– Как по-вашему, вид у вас приличный? – спросила она.

– Ну, блейзер сидит как надо, но галстук военно-морских сил, по-моему, выглядит несколько неуместно.

– А-а, теперь понятно. Вам не нравятся вещи, связанные с институтами власти?

– Не совсем так. В первый раз, когда я побывал в «Речном зале», я принадлежал к числу представителей как раз вот такого института, который назывался Королевской академией драматических искусств.

– Вы шутите?

– Нет, я проучился там всего год, затем мне предложили работу в Национальном театре. Я играл роль Лингстранда в пьесе Ибсена «Женщина у моря», того самого, что постоянно заходился в кашле.

– Ну, а затем?

– А затем в дело вмешались обязательства перед семьей. Мне пришлось вернуться домой, в Ирландию.

– Стыдитесь! А последнее время чем вы занимались?

В первый и единственный раз в своей жизни он сказал правду.

– На самолете я доставлял груз медикаментов в Югославию.

– А-а, так вы, оказывается, летчик.

– Балуюсь время от времени. Кем я только не был! Мясником, пекарем, изготовителем свечей. Ныряльщиком.

– Ныряльщиком? – Выражение ее лица говорило о том, что она сильно удивлена. – В самом деле? Вы серьезно?

– Да, а с какой стати мне вешать вам лапшу на уши?

Они кружились в танце по периметру танцплощадки, она откинулась назад в его объятиях.

– Знаете, вы производите на меня странное впечатление.

– Что вы хотите этим сказать?

– Мои слова, возможно, покажутся вам плодом воспаленного воображения, но если бы кто-нибудь обратился ко мне с просьбой пофантазировать на тему о вас, я бы, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, не имеющему ничего общего с логикой, сказала бы, что вы – солдат.

Диллон улыбнулся, но улыбка вышла какой-то кривой.

– И что же меня выдало?

– Значит, я права. – Она была очень довольна собой. – Вы когда-то были солдатом.

– Можно сказать и так.

Музыка смолкла, он отвел ее обратно к столику и попросил прощения за то, что собирается оставить ее.

– Хочу посмотреть, какие сигареты здесь в баре.

– Послушайте, дорогая, – обратился к ней контр-адмирал, когда он ушел. – Знаете, не стоит слишком близко сходиться с ним, он вам не пара.

– Не будьте старым занудой, адмирал. – Она закурила. – Он мне очень понравился. Он только что занимался доставкой груза медикаментов в Югославию, а когда-то был солдатом.

Фыркнув, Трэверс не смог удержаться.

– Да, солдатом ИРА, погрязшей в крови.

Она нахмурилась.

– Вы серьезно?

– Отвратительный тип. Еще хуже, чем Карлос. Его уже многие годы разыскивают по всей стране. Единственная причина, по которой он здесь, состоит в том, что Чарльз заключил с ним сделку. Он намерен помочь нам в этой истории, отправиться на Сент-Джон, найти подводную лодку и так далее. Наверное, этот подонок ко всему прочему занимается еще и нырянием.

– Не верится.

Выходя из бара, Диллон столкнулся с входившим в ресторан Фергюсоном, и они вместе подошли к столику.

– Вы прекрасно выглядите, дорогая, – сказал Фергюсон, обращаясь к Дженни. – Кстати, судебный осмотр трупа коронером и присяжными заседателями назначен на завтра, на 10.30 утра. Вам нет необходимости появляться там, потому что Гарт уже формально опознал труп.

– Но я бы хотела там быть.

– Ну что ж, если таково ваше желание…

– Как скоро после этого можно будет кремировать тело?

– А вы хотите именно этого?

– Да, я хотела бы получить его прах, – спокойно ответила она. – Я не надеюсь, что его будут отпевать в церкви. Генри не был верующим.

– Вот как. – Фергюсон пожал плечами. – Ну что ж, если вы пожелаете воспользоваться услугами наших людей, все это можно сделать сразу же.

– Завтра во второй половине дня?

– Думаю, да.

– Отлично. Я была бы благодарна, если бы вы могли все устроить. Если вы уже намерены сделать заказ, то для начала я хотела бы попробовать икру, затем среднепрожаренный бифштекс и салат в придачу.

– А стоит ли сейчас? – осторожно осведомился Фергюсон.

– Это называется радоваться жизни. – Она потянулась к руке Диллона. – И я снова хочу танцевать. – Она улыбнулась. – Не так уж часто приходится танцевать фокстрот с боевиком ИРА.

Наутро в небольшом, обшитом дубовыми панелями зале суда в Вестминстере народу было немного – от силы человек пять-шесть. Дженни сидела на передней скамье вместе с Трэверсом и Фергюсоном, а Диллон, снова надев свою куртку, стоял позади вместе с судебным исполнителем. Наступила короткая пауза, когда один из мужчин, сидевший впереди, подошел к скамье и получил какое-то указание от судебного пристава. Когда он вышел, в зал вошли Смит и Джонсон и уселись на скамью по другую сторону от прохода, напротив Диллона. Они были в строгих костюмах, при галстуках, но одного взгляда на них было достаточно, чтобы Диллон понял, с кем имеет дело. За двадцать лет, проведенных в кругу людей, живущих неправедными делами, у него выработался безошибочный нюх на них.

Судебный пристав объявил заседание открытым.

– Прошу всех встать при появлении коронера ее величества.

Коронер оказался седым как лунь стариком, одетым в серый костюм. Дженни была удивлена. Она-то думала, что он появится облаченным в мантию. Положив перед собой папку, он открыл ее.

– Дело носит необычный характер, и, ознакомившись с предоставленными в мое распоряжение фактами, я принял решение, что ввиду этого в присутствии жюри присяжных необходимости нет. Присутствует ли в зале бригадный генерал Чарльз Фергюсон?

Фергюсон встал.

– Да, сэр.

– Насколько я могу судить, благодаря вам на этом деле имеется гриф «Д» Министерства обороны, на основании чего суд заключает, что для этого, вероятно, есть основания, затрагивающие интересы национальной безопасности. Я соглашаюсь с этим грифом и позабочусь о том, чтобы это обстоятельство было приобщено к делу. Кроме того, считаю на данном этапе целесообразным четко дать понять всем присутствующим в зале представителям прессы, что предание огласке подробностей всех дел, на которых стоит гриф «Д», является уголовно наказуемым преступлением и карается тюремным заключением.