– Виндзорский протокол, – просто сказал Гитлер.

– Неужели это правда? – изумленно спросил Борман.

– Сам Гиммлер поручился за его подлинность. Он дал своим агентам задание войти с герцогом в контакт в Португалии в то время.

«Или сказал, что дал им такое задание», – подумал Борман про себя. От этой продувной бестии всегда можно было ожидать чего угодно. Положив документ обратно в конверт, он вручил его фюреру, который вместе со всем остальным убрал его обратно в чемоданчик.

– В настоящее время такие чемоданчики – непременный атрибут любого капитана подводной лодки. Он самоуплотняющийся, водонепроницаемый и огнеупорный. – Гитлер подтолкнул чемоданчик по поверхности стола к Борману. – Теперь он ваш. – На мгновение Гитлер уставился в пространство отрешенным взором. – Этот Гиммлер, который пытается заключить с союзниками сепаратный мир, – настоящая свинья, а теперь до меня дошли сведения, что Муссолини со своей подружкой были убиты в Северной Италии партизанами, которые повесили их вверх ногами.

– Мир сошел с ума, – сказал Борман и, помедлив мгновение, добавил: – Вот еще что, мой фюрер… Как мне отсюда выбраться? Мы окружены.

Гитлер спустился с небес на землю.

– Проще простого. Выберетесь на самолете, взлетев по проспекту Дружбы. Как вам известно, маршал сухопутных войск Риттер фон Грейм и Ханна Райтш вчера улизнули на «арадо» сразу после полуночи. Я лично разговаривал с командующим базой Люфтваффе в Рехлине этой ночью. – Он бросил взгляд на документ, лежавший на столе. – Один молодой человек, капитан Нойман, вызвался добровольцем и, совершив ночью перелет на «файзелер-шторхе», благополучно добрался до места назначения: в настоящее время он ожидает ваших распоряжений.

– Но где, мой фюрер?

– В огромном Гараже у дома Геббельса, у Бранденбургских ворот. Он на самолете доставит вас в Рехлин, а после дозаправки вы полетите дальше – в Берген. Это в Норвегии.

– Берген?

– Оттуда вы отправитесь на подводной лодке еще дальше – в Южную Америку. Точнее говоря, в Венесуэлу. Там вас будут ждать. По пути сделаете одну остановку. Там вас также будут ждать, но все подробности – вот здесь. – Он вручил Борману конверт. – Теперь остается только одно. В спальне вас ожидает один человек. Приведите его сюда.

Мужчина, которого Борман застал там, был одет в форму генерал-лейтенанта СС. В его внешности было что-то знакомое, и Борману почему-то вдруг стало не по себе.

– Хайль Гитлер! – гаркнул мужчина и выбросил руку вверх в нацистском приветствии.

– Улавливаете схожие черты, Борман? – спросил Гитлер.

И тут Борман понял, почему ему было не по себе. Конечно, генерал сильно смахивал на него. Сходство не было полным, но сомневаться в нем не приходилось.

– Генерал Штрассер останется здесь вместо вас, – сказал Гитлер. – Когда начнется общее наступление с прицелом на выход из окружения, он будет прорываться вместе с остальными. А пока он может держаться в тени. В темноте и неразберихе, которые будут царить при прорыве, маловероятно, что кто-то заподозрит неладное. Все будут слишком заняты тем, как спасти свою шкуру. – Он повернулся к Штрассеру. – Вы сделаете это ради фюрера?

– С превеликим удовольствием.

– Отлично, тогда поменяйтесь формой. Можете пройти в мою спальню. – Обойдя стол, он взял обе руки Бормана в свои. – А теперь, старина, думаю, нам пора прощаться. Больше мы уже не увидимся.

Хотя по характеру Борман считал себя циником, он был искренне тронут.

– Я справлюсь, мой фюрер, даю слово.

– Знаю.

Волоча ноги, Гитлер вышел. Дверь за ним закрылась. Борман повернулся к Штрассеру.

– Ну что ж, идемте.

Ровно через полчаса Борман покинул бункер через дверь, которая выходила на Герман Герингштрассе. Поверх эсэсовской формы на нем была тяжелая кожаная военная шинель, а в руке он держал вещевой мешок, где лежали чемоданчик и смена белья. В одном кармане шинели лежали маузер с глушителем, а через плечо был перекинут ремень автомата «шмайссер». Он шел вдоль кромки парка Тиргартен, всюду ощущая присутствие людей, в массе своей – беженцев, затем у Бранденбургских ворот перешел через улицу и довольно быстро добрался до дома Геббельса. Как и большинство частных особняков в этом районе, он пострадал, однако гигантское здание, где помещался гараж, похоже, сохранилось в неприкосновенности. Раздвигающиеся двери были закрыты, однако Борман, приметив небольшие потайные воротца, осторожно отворил их.

Внутри было темно.

– Стой, руки вверх! – произнес чей-то голос.

Вспыхнул свет, и Борман увидел молодого человека в форме капитана Люфтваффе, который стоял у стены, зажав в руке пистолет. В самом центре пустого гаража находился маленький самолет-корректировщик марки «файзелер-шторх».

– Капитан Нойман?

– Генерал Штрассер? – На лице молодого человека мелькнуло выражение облегчения, и он сунул пистолет обратно в кобуру. – Слава богу, а то с тех пор как я здесь, только и жду, что сюда нагрянут иваны.

– Вы получили указания?

– Разумеется. Посадка в Рехлине для дозаправки, оттуда – в Берген. В сущности, не полет, а одно удовольствие.

– Вы полагаете, у нас есть шанс вырваться отсюда?

– Пока в небе нет ни одного самолета, который мог бы нас сбить. Погода отвратительная. Если и стоит о чем тревожиться, так о зенитках. – Он усмехнулся. – Вам везет, генерал?

– Все время.

– Отлично. Я заведу мотор, а вы тем временем садитесь в кабину, и мы будем выруливать поперек улицы к Бранденбургским воротам. Оттуда я попробую взлететь, разгоняясь по направлению к «Колонне Победы». Они этого не ожидают. Ветер будет дуть нам навстречу.

– А это не опасно?

– Нисколько. – Нойман забрался в кабину и завел мотор.

Улица была усеяна битым стеклом и булыжником.

«Файзелер-шторх», оставляя позади массу изумленных беженцев и подскакивая на неровностях, двинулся вперед, пересек улицу у Бранденбургских ворот и, развернувшись, встал носом к «Колонне Победы», видневшейся вдали. Дождь лил как из ведра.

– Ну что ж, поехали, – сказал Нойман и нажал на педаль газа.

Взревев мотором, «файзелер-шторх» пронесся по середине улицы. Люди бросались перед ним врассыпную. Но вот наконец самолет взмыл в воздух и заложил вираж вправо, чтобы избежать столкновения с «Колонной Победы». Борман даже не почувствовал, что по ним вели огонь с земли.

– Вы, наверное, счастливчик, рейхслейтер, – сказал молодой летчик.

Борман резко повернулся к нему.

– Как вы меня назвали?

– Прошу прощения, если я не так выразился, но как-то мне довелось видеть вас на церемонии вручения наград в Берлине.

Борман решил пока воздержаться от дискуссии.

– Пусть вас это не волнует. – Он взглянул вниз, где в пламени и дыму расстилался Берлин, по которому русская артиллерия вела неослабевающий огонь. – Адское зрелище.

– Божественное, рейхслейтер, – отозвался Нойман. – Все, что нам нужно, – это Вагнер, который писал бы подходящую для момента музыку. – С этими словами он направил «файзелер-шторх» ввысь, к темным тучам, где ему ничто уже не угрожало.

Наиболее сложной выдалась вторая часть полета, когда они, сделав крутой поворот, направились к восточному побережью Дании, а затем, повернув еще раз, взяли курс на пролив Скагеррак, приземлившись на крошечной авиабазе Люфтваффе в Кристиансенде для дозаправки, за которой предстоял заключительный отрезок пути. Когда они прилетели в Берген, было темно – хоть глаз выколи. Стояла страшная стужа. Когда они приземлились, шел дождь со снегом. Полчаса назад Нойман связался с базой, чтобы получить разрешение на посадку. Огни горели на вышке наблюдения и в домах, а дальше тьма была кромешная. Германские оккупационные войска в Норвегии отдавали себе отчет в том, что конец близок и рассчитывать на вторжение союзников не приходится. В этом попросту не было необходимости. Сотрудник аэродромной службы, держа в руках по фонарю, указал им место стоянки, после чего ушел. Борман увидел, что к ним направляется автомашина марки «кубельваген». Она остановилась с противоположной стороны вставшего на стоянку самолета.