Гиббс слегка улыбнулся.

– На этом мы, пожалуй, и закончим, – сказал он и неожиданно встал. – Спасибо, что приехали, мисс Делайе.

Собеседование кончилось, и опять по выражению лица судьи ничего нельзя было угадать. Вилли собралась уходить, но, когда она уже была у дверей, он неожиданно спросил:

– Скажите... откуда эти строчки?

– Из "Старого игрока" Оливера Уендела Холмса. Гиббс некоторое время задумчиво смотрел на нее, потом слегка улыбнулся.

– Да, конечно, – произнес он. – Это Холмс. Он слегка, но с почтением поклонился.

Спустя две недели она получила письмо от самого Гиббса, в котором он в нескольких строчках сообщал ей, что счел нужным принять ее на штатную работу, и она должна приступить к ней в конце июня.

Вилли с нетерпением ждала окончания университета. С того момента, как она получила письмо Гиббса, все ее мысли были заняты Вашингтоном.

На церемонию присвоения ей долгожданной степени доктора юридических наук в Кембридж приехали Джинни с Нилом. Только благодаря такому событию в своей жизни Вилли мирилась с присутствием Нила, обращаясь с ним достаточно вежливо и почтительно. Еще два гостя порадовали ее своим присутствием: Сюзанна и ее муж Джим. Во время церемонии Вилли не переставала думать о том, что может чувствовать сейчас Сюзанна. Не сожалеет ли она о выборе, который сделала.

Позже, когда они отмечали это событие в отеле "Риц-Карлтон" с шампанским и омарами, Сюзанна преподнесла ей подарок – элегантный марокканский кейс.

– Я так рада за тебя, – сказала она. – Ты будешь работать за нас обеих, – добавила она шепотом и крепко обняла Вилли.

Как только Сюзанна узнала, что Вилли ожидает должность клерка у судьи Гиббса, она сразу позвонила своему брату Джеку, который работал в Вашингтоне в конторе ценных бумаг и поручительств и жил с женой в просторном городском доме в Джорджтауне. После разговора с ним Сюзанна сообщила Вилли, что брат приглашает ее в свой дом, где она может жить столько, сколько ей понравится.

С присущим ему великодушием Нил предложил Вилли в качестве подарка к окончанию университета двухнедельное турне по Европе, в которое она может отправиться вместе с Джинни. Несмотря на свое негативное отношение к отчиму, Вилли была тронута его вниманием. Это было чудесно: побыть с мамой наедине, хотя бы и недолго, перед тем, как начать работать у Гиббса.

Но во время обеда Джинни извинилась, собравшись выйти в женскую комнату, и попросила Вилли пойти вместе с ней. Как только они отошли от стола, Джинни поспешно сказала:

– Мы не сможем поехать в это турне, дорогая. Мне очень жаль, но это так. Ты должна будешь получить паспорт, и если кто-нибудь обратит внимание на твою фамилию, могут возникнуть проблемы...

– Какие проблемы? – спросила Вилли, но, вспомнив о тайне, которая была неотъемлемой частью их жизни, она нахмурилась.

– Ты уже не ребенок. Ты приобрела профессию. А нам с Нилом не нужны дополнительные проблемы.

– Дополнительные проблемы? – До сегодняшнего дня Вилли верила словам матери, что дома у нее все в порядке. Сейчас Джинни выглядела нервной и обеспокоенной. – А что, Нил создает тебе проблемы?

– Не совсем так. Я не знаю... но, мне кажется, он перестал интересоваться мною. Теперь у него много деловых поездок и... – Она пожала плечами. – Пусть это тебя не волнует, дорогая. Сделай мне приятное, откажись от поездки в Европу... Пожалуйста.

Как обычно, Вилли опять уступила матери. Нил удивленно поднял брови, а потом вежливо пообещал взамен путешествия выписать чек на сумму, которая "поможет тебе устроиться в Вашингтоне".

Когда Вилли приехала в Вашингтон, с первых дней ее стало тревожить одно: Мэтт. Хотя они провели чудесный вечер, отмечая начало ее новой работы у Гиббса, она чувствовала, что между ними возникла незримая стена. Каким образом они могли бы поддерживать свои отношения, не компрометируя себя? Мэтт пользовался в городе безупречной репутацией. Он на самом деле до мозга костей был порядочным человеком, и теперь, когда на чашу весов была положена его честь, он надел на себя непроницаемую броню, чтобы скрыть свою связь с молодой и красивой женщиной, которой, к тому же, он дал рекомендацию.

– Меня не столько волнует, что скажут люди обо мне, сколько я не хочу, чтобы ты стала предметом дешевых сплетен, – объяснил он.

Вилли была тронута и разочарована одновременно. Конечно, она слишком дорожила своей новой работой, чтобы приносить ее в жертву, но так хотелось иметь все вместе – и любовь Мэтта, и карьеру, о которой она всегда мечтала.

– Что же нам делать? – спросила она спокойно. – Ведь мы не можем потерять друг друга.

– Мы и не потеряем, – пообещал он. Его решение было традиционным и консервативным. Они смогут встречаться только при обстоятельствах, на его взгляд, безопасных – во время ленчей или званых обедов в его доме.

Вначале все шло нормально. Работа поглощала все время – и дни, и даже ночи. В доме Джека и Тилли Паркменов ей выделили чудесную комнату с ванной. Она жила в семье, о которой можно было только мечтать. Она не чувствовала абсолютно никакой стесненности. Кроме того, здесь часто собирались молодые, привлекательные люди с большим будущим.

Но ее больше беспокоила мысль о том, как Мэтт проводит время. Он все чаще стал бывать среди людей почтенных, играя в гольф или бридж, в том числе и со старым Гиббсом. Этим самым он как бы акцентировал внимание на своем возрасте, отказываясь от своих живых и молодых качеств, которые так выгодно отличали его от коллег.

Входя постепенно в новую жизнь и тоскуя по Мэтту, Вилли стала забывать об осторожности. Ей снова захотелось любви, веселья и интимных встреч. Причины, по которым они скрывали свои отношения, стали казаться ей несущественными. Ей хотелось большего.

Однажды вечером в конце рабочего дня она остановила в зале суда Мэтта, спешащего домой. После нескольких дежурных слов она, понизив голос, сказала ему:

– Это глупо, Мэтт. Я хочу быть с тобой, как и прежде. Лицо Мэтта не изменилось.

– Я тоже соскучился, – сказал он. – Но я не могу забывать о причинах, которые мешают нам быть вместе.

– Ну что ж, тогда позволь, это сделаю я, – сказала Вилли и взяла его под руку. Они вышли и скользнули в черный лимузин, поджидавший Мэтта у входа.

Поужинав в маленьком итальянском ресторанчике, они поехали домой к Мэтту. Кэт встретила их тепло. Вилли почувствовала, что она рада ее видеть.

Еще больше был рад ей Мэтт. В тишине спальни он шептал ей слова любви, нежно целуя ее. Ощущая прикосновения и объятия его сильных рук, она еще раз испытала прекрасные чувства женщины, которая знает, что она любима и желанна.

Утром их разбудил голос Кэт из-за двери. Она пожелала им доброго утра и оставила поднос с завтраком.

– Разве так жить не лучше? – спросила Вилли, с удовольствием уплетая свежую землянику и черешню. – Согласись с этим. – Она весело толкнула его в бок. – Несмотря на все свое величие, судья Хардинг имеет право на личную жизнь. Ты же совсем еще не старый, Мэтт? Скажи, что я права...

– Нет ничего на свете лучше, чем любить тебя. – Он ласково поцеловал ее в плечо. – Но меня очень беспокоят последствия...

Первое "последствие" возникло уже через полчаса, когда Вилли собралась уходить. К ней с озабоченным лицом подошла Кэт.

– Я давно хотела поговорить с вами, – сказала она.

– Да? – спросила Вилли, не веря, что Кэт посмеет ей сказать что-нибудь по поводу ее близости с Мэттом.

– Я хочу сказать вам, как я счастлива, что Мэтт снова полюбил...

– Спасибо, Кэт, – тепло ответила Вилли. – Я не могу передать вам, как много значат для меня ваши слова. Ведь я долгое время была уверена, что вы относитесь ко мне с каким-то предубеждением. Я даже думала...

– Возможно, что в отношении Мэтта у меня некоторое чувство собственника, – улыбнулась Кэт. – Я много заботилась о нем. Я начала работать в этом доме сразу после смерти его жены, и все это время он имел возможность полюбить снова, но мы... были лишь друзьями.