— А почему он показывает тебе «Перт»? — удивилась Маша, следя за Навигатором из-за Сашкиной спины. Тот пожал плечами.

Черный матовый шарик, плавающий внутри стеклянной оболочки, в самом деле был повернут к нему рисунком, похожим на положенную боком греческую «омегу», хотя в прошлом году это каждый раз была «Турисаз».

Сашка передал Навигатор Маше, и она доложила через секунду:

— А у меня Райдо по-прежнему.

Все втроем вопросительно посмотрели на Вайларка, который сказал, двинув бровью:

— Почитайте путеводитель по Империи, в библиотеке их целая стопа на всех языках, а мне пора.

Он направился поспешно к дверям. Маша спросила его в спину:

— Ментор, а здесь живет еще кто-нибудь?

— Нет, здесь живу только я, — ответил Вайларк на ходу. На пороге он обернулся. — Да, прошу вас за ворота не выходить.

Ребята дружно кивнули. Сашка поймал вожделенный взгляд, брошенный Андреем на лестницу, что вела на второй этаж. Так, подумал Сашка, Андрей уже нашел себе занятие.

Он спросил торопливо:

— Ментор, а у вас найдется самоучитель местного языка?

Андрей усмехнулся:

— Ну наконец-то!

— Да, конечно, — ответил Вайларк. — На любой вкус. Ищи в названии «эсперанто».

— Это ваш язык? — удивился Андрей.

Маша произнесла с сомнением:

— Эсперанто придуман в девятнадцатом веке, а до этого вы говорили на каком?

Вайларк вышел за дверь, ребята последовали за ним. Садясь в машину, Вайларк сказал:

— Доктор Людовик Лазарь Заменгоф не придумывал эсперанто, а только ввел его в языки вашего мира. В какой-то момент без этого стало не обойтись хотя бы потому, чтобы было кому без подозрений переводить научные статьи. Сами подумайте, как язык может быть искусственным, если на нем у вас говорят, пишут книги и сочиняют песни минимум шестнадцать миллионов человек?

Он захлопнул фонарь и жестом дал понять, чтобы они отошли. С ним одним машинка взлетела куда живее и быстро скрылась за горизонтом. Солдат за воротами коротко бросил что-то в переговорное устройство и повесил его на ремень. Ребята повернули к дому.

Глядя себе под ноги, Андрей произнес с иронией:

— Интересно, сколько из тех миллионов составляют местные жители?

— Думаю, сие есть тайна за семью печатями, — сказала Маша.

Поднимаясь по ступенькам, Сашка хмыкнул:

— Недаром меня с раннего детства мучило чувство, что буквально за углом есть другой мир!

— Из которого меня скоро попросят, — хмуро вставила Маша. — Моя, так сказать, виза истекает завтра. Исключения для меня не предусмотрено.

— А для кого предусмотрено? — заходя в холл, спросил Андрей.

Он разулся и повернул на кухню. Сашка стащил с себя сапоги, Маша сняла сандалии.

— Для ученых, изобретателей и прочих великих умов. — Маша усмехнулась чему-то. — Еще замуж можно выйти…

Они с Андреем зашли на кухню, Сашка остановился на пороге. Андрей огляделся и зарылся с головой в холодильник, встроенный в стену.

— Так за чем дело встало? — спросил он из холодильника. — Или корона с головы упадет?

Маша зарделась.

— Корона не упадет. Но тогда вынь да положь им двоих детей за пять лет, шовинисты они тут все! Даже участвовать в общем голосовании имеют право лишь те, у кого есть дети.

Маша пошла кругом, рассеянно разглядывая вполне узнаваемые раковину, плиту и разнообразные кастрюли с поварешками. Андрей в холодильнике гремел крышками.

— Ну, а в гости-то ходить можно? — спросил Сашка.

— Не хватит никакого здоровья, — отозвалась Маша. — Тот красавчик, который вез меня утром, сказал, что каждый переход отнимает около процента от продолжительности жизни.

Андрей вынырнул из холодильника со стеклянным кувшином, наполненным золотистой жидкостью, и тарелкой с бутербродами.

— Жратвы полно, — сообщил он, — но ее надо разогревать. Захвати стаканы! — сказал он Маше, вручая Сашке тарелку и выходя из кухни.

Маша сняла с полки три стеклянных стакана. Они с Сашкой неторопливо направились за Андреем.

— Миленький домик, — подметила Маша, огибая в гостиной оттоманку, что стояла напротив журнального столика. Пол, кроме кухни, был везде деревянный. Всё кругом сверкало чистотой, но ощущения, что это место нежилое, не возникало.

По бесконечно скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж и уткнулись в раскрытую дверь. У дальней стены напротив нее, задрав ноги на двухтумбовый стол, уже сидел в удобном кресле Андрей. Он держал перед собой на коленях большую книгу в глянцевой обложке.

Библиотека была куда скромнее той, что видели они в замке. Места в ней едва хватало для стола, кресла, двух стульев и трех набитых книгами стеллажей. Часть дальней стены отсутствовала — пол за ней переходил в балкон, на котором стояло кресло-качалка. С балкона через открытую дверь тянуло сухим теплым воздухом.

— Куда стену дел? — заходя в комнату, спросил Сашка. — Не оставил же Вайларк дом в таком виде?

— Там две кнопки, — не отрываясь от чтения, пояснил Андрей. — Нажмешь одну, и стекло уйдет в стену. Нажмешь другую — оно плавно поляризуется вплоть до полной непрозрачности.

— Смотрю, ты освоился уже, — хмыкнула Маша, ставя на стол стаканы рядом с кувшином и тарелкой. — От смущения не умрешь!

Она вышла на балкон и огляделась. Андрей отмахнулся.

— Смущение есть реакция человека, сознание которого озабочено тем, как его воспринимают другие. Мое сознание этим не озабочено. — Он поднял на Сашку глаза. — Вон там, по-моему, я видел самоучитель!

Он показал на нижние полки ближайшего к двери стеллажа. Сашка присел и стал разглядывать корешки одинаковых толстеньких книжек в коленкоровых переплетах.

Андрей повернулся в сторону балкона.

— Ты не права, они не такие уж шовинисты, — сказал он. — У них тут, оказывается, дают рыцарство за особые заслуги, в том числе женщинам.

Маша шагнула обратно в комнату.

— И много здесь рыцарей женского пола? — несколько раздраженно поинтересовалась она.

Сашка положил на стол найденный самоучитель, Маша взяла его и рассеянно пролистала.

— Не написано, — сказал Андрей. — Но большинство членов Совета рыцари.

— И Хавелок? — хмыкнул Сашка.

Он сел за стол и взял с тарелки бутерброд. Тот оказался с весьма горькими листами салата и еще с чем-то, отдаленно напоминавшим колбасу. Андрей положил книгу рядом с собой на пол и тоже потянулся за бутербродом.

— Вот пристали, — бросил он с деланным возмущением. — Там ничего об этом нет, это же дайджест!

Маша налила полные стаканы и забралась с одним из них в кресло-качалку. Андрей промычал с набитым ртом:

— Меня, собственно, интересует не эта фигня, а Навигатор. Вот только червячка заморю!

Сашка заглотил свой бутерброд и запил соком. Напиток вкусом напоминал вишневый сок, лишь цвет не совпадал. Сашка вспомнил, что таким их угощал в прошлом году Бандали в замке. Он поставил стакан на стол и, наклонившись, сгреб из-под ноги Андрея путеводитель.

Пока Андрей утолял голод, Сашка листал книгу. Маша качалась в кресле на балконе, стреляя глазами по сторонам.

— Нехилая пропорция! — произнес Сашка удивленно. — Двести десять миллионов населения, из них только тридцать тысяч сердаров. И еще пятьдесят тысяч демонов… Куда они делись-то все?

Маша дернула плечом:

— Порубили друг друга, поди.

— А остальные попрятались, — не переставая жевать, осклабился Андрей.

Сашка перелистнул страницу.

— И у них тоже была Великая Чума. Пишут, что унесла восемьдесят шесть процентов населения.

Маша отозвалась лениво с балкона:

— Неслабо.

— Как-то многовато, — сказал Андрей. — Насколько я помню из истории, у нас умерло только от половины до двух третей.

— А вот еще интересно… — Сашка с выражением зачитал: «Начало расселению сердаров положило гигантское наводнение, вызванное прорывом в Гудзонов залив вод огромного ледникового озера восемь с половиной тысяч лет назад. Объем воды в озере по меньшей мере вдвое превышал объем самого крупного современного озера — Каспийского моря. После того как вода озера Агассис вылилась в Гудзонов залив, а оттуда в Атлантику, снижение солености и температуры изменило характер и силу океанского течения Гольфстрим. В северном полушарии наступил ледниковый период. Гиперборею покрыли льды, и сердары ушли в Евразию…»