Ему очень хотелось досмотреть сон, но в баре было очень шумно. Наконец от особенно громкого раската смеха он окончательно проснулся и услышал, как кто-то произнес у него над ухом:

— Ишь дрыхнет без задних ног, не иначе, как ему снится, что он в постели со своей законной!

Ледбиттер вскинул голову и, пристально посмотрев на остряка, спросил:

— Тебе чего?

Тот, молодой парень с копной огненно-рыжих волос, смущенно хихикнул и пробормотал:

— Я просто хотел у вас узнать, который час.

На это Ледбиттер, напрочь забывший о времени, как ни в чем не бывало заметил:

— Когда в следующий раз будешь выходить из дома, обязательно надень шапку.

— Почему? — спросил парень, не ожидая подвоха.

— Чтобы не наделать пожара. Рыжий-пламенный поджег дом каменный...

На этот раз уже смеялись над молодым человеком, который покраснел и повернулся к Ледбиттеру спиной. Его приятели стали перебрасываться репликами, которые он не мог расслышать, и время от времени метали в его сторону ненавидящие взгляды, но они отскакивали от лакированного козырька его фуражки со сломанными наконечниками. Ледбиттер стал подумывать, не убраться ли восвояси, чтобы досмотреть сон в спокойной обстановке, но семена враждебности уже были брошены и начали давать входы. Он решил, что отступать не будет ни за что, хотя устал и ослаб настолько, что, дойди дело до рукопашной, с ним справился бы и младенец. Он заказал себе еще порцию виски, вернулся за свой стол и, дуясь на себя и на весь мир, попытался снова обрести утерянный рай, но не тут-то было: сладкие напевы тонули в волнах нарастающего гнева. Ничего: еще стаканчик, и он покажет рыжему мерзавцу и его дружкам! Сегодня можно и надраться: все равно за руль он не сядет, даже если очень захочет: старой машины уже нет, а новая будет только завтра. Но голова у него кружилась, руки тряслись, а потому он решил отложить возмездие до лучших времен. Изнемогая от усталости и не находящей выхода злости, Ледбиттер вдруг заметил на столе купленную им ранее газету, взял ее и начал перелистывать. Буквы прыгали перед глазами, но фотографии он различал, а под одной даже изловчился прочитать надпись, благо она была набрана крупным шрифтом:

Гадать, кто художник, а кто аристократка, не приходилось: на газетной полосе красовался Хьюи, явно гордившийся своей бородой. Взявшись за лацканы пиджака, он поглядывал сверху вниз на леди Франклин с самодовольно-хозяйским видом, она же взирала на него снизу вверх с таким обожанием, словно перед ней был не человек, а старинный собор.

Злоба и омерзение железным обручем стиснули сердце Ледбиттера. Его чуть не стошнило, и на какое-то мгновение перед глазами все поплыло. Тогда он подошел к окну и, прищурившись, прочитал под фотографией: «В качестве свадебного подарка жених преподнес невесте ее портрет собственной работы. Бракосочетание состоится в субботу в церкви святого Марка на Норт-Одли-стрит».

Значит, в субботу! А она ему, между прочим, так ничего и не сказала! Где уж там! Небось размечталась о медовом месяце со своим ненаглядным Хьюи! Еще одна ложка дегтя! Свое субботнее расписание он не помнил, но даже если есть заказы, все равно их придется отменить. Она о нем забыла, но он не станет платить ей той же монетой.

Он сидел за столом, уставясь на стакан, и старался не думать о субботнем бракосочетании, и, конечно же, увидел все с поразительной ясностью. Ему не раз приходилось возить гостей и новобрачных именно в эту церковь, и, прежде чем отъехать на стоянку в одной из соседних улочек, он любил немного поглазеть на церемонию. Вот и теперь Ледбиттер отчетливо увидел, как спешат в церковь гости. Кто эта высокая женщина и почему она так нервничает и косится по сторонам? Да это же Констанция! Ее тоже позвали! Надо полагать, Хьюи постарался — не иначе. Удивительная наглость! Ледбиттер видел Констанцию так, словно она была рядом, и уже не сомневался ни минуты: ну конечно, она явится туда в субботу. Тотчас его охватила такая ярость, что он отменил решение, которое принял после долгих и мучительных споров с самим собой. У ярости отыскалась надежная союзница — любовь. Если леди Франклин действительно ему дорога, то он не имеет права допустить такое безобразие. Все равно рано или поздно ее блаженному неведению наступит конец, и что, спрашивается, она будет делать тогда?

Сегодня вторник. Времени в обрез. Пошатываясь, Ледбиттер встал из-за стола, добрел до стойки и заплетающимся языком обратился к бармену:

— Не могли бы вы дать мне листок бумаги?

Он получил бумагу, а в придачу и конверт с маркой.

Ледбиттер вернулся к столу и сел писать письмо. В свое время он долго корпел над ним, перепробовав множество вариантов. Теперь же его устроил первый, который пришел на ум. Конечно, безопасности ради имело бы смысл воспользоваться пишущей машинкой секретаря, но надо было торопиться, а кроме того, от выпитого виски его рука выводила такие каракули, что вряд ли кто сумел бы по ним определить автора. Проведя по конверту языком, чтобы заклеить письмо, он кивком поблагодарил бармена за услугу, и тот кивнул ему в ответ.

Выйдя на улицу, Ледбиттер остановился перевести дух и собраться с мыслями. Бунт чувств, только что разыгравшийся в его душе, выветрил из него весь хмель. Более того, усталость как рукой сняло, а недавнее ликование, вызванное удачной покупкой, сменилось удивительным умиротворением, которого он не знал уже много лет. Что-то подобное он переживал в далеком детстве, когда мать говорила ему, что он умница и хорошо себя вел. Вот как, внезапно снова обретя давно утраченную невинность, он чуть было не разрыдался — когда он бросал письмо в ящик, в его глазах стояли слезы.

Вернувшись домой, Ледбиттер обнаружил в журнале заказов новую запись: «Четверг, 19.00. М-р Кантрпип. Ричмонд и обратно (со стоянкой)». Это секретарь принял заказ по телефону. Ну что ж, тем лучше, стало быть, он увидится с ней и сам все уточнит насчет субботы. Он решил, что до четверга на машине ездить не будет и обновит покупку с леди Франклин.

В усталом мозгу Ледбиттера все дни смешались воедино. Суббота? — в субботу в половине третьего бракосочетание. Четверг? — в четверг в семь вечера он должен быть у Хьюи. В четверг, в половине седьмого, он зашел в гараж. На него смотрело акулообразное, обтекаемое рыло, одним своим видом вызывавшее ощущение неимоверной скорости и мощи.

Решив, что до четверга пользоваться машиной не будет, Ледбиттер отменил все заказы: поступок, стоивший ему немалых усилий. Решение полтора дня продержать машину на приколе и тем самым отказаться от приличного заработка вступало в вопиющее противоречие с его деловыми принципами, да и желание обновить машину в обществе леди Франклин, ранее казавшееся таким заманчивым, теперь выглядело нелепой причудой. Снова чувства и разум вступили в конфликт, и, вспоминая, какого дурака он свалял, Ледбиттер не мог сдержать презрительной усмешки. Впрочем, проявив твердость, он, как выяснилось, ничего от этого не потерял: несмотря на все уверения представителя фирмы, новая машина не поспела к среде, а потому он все равно не смог бы обслужить своих клиентов — разве что взяв машину напрокат.

В среду поездок не было. Зато нашлись другие заботы. Среда стала днем двойной ревизии. Начав с анализа свой финансовой ситуации, Ледбиттер перешел затем к разбору движений собственной души.

В материальном отношении дела его складывались гораздо удачнее, чем он предполагал. Фирма «Ледбиттер и К°» преуспевала. Если он будет и дальше продолжать в том же духе, то через год-другой сможет приобрести еще одну машину и нанять второго шофера. Тогда сам он станет обслуживать только избранных клиентов, а прочих передаст помощнику. Это будет первых шагом к созданию ого, что в минуты самоупоения рисовалось ему как «собственный автопарк». Вот когда он заживет настоящей жизнью!