– Не дергайся, – прошипел он, приставив ей к виску револьвер.

При виде оружия все замерли. Повисло гробовое молчание. Потом тишину прорезал женский визг и топот бегущих ног.

Лия была словно зажата в тиски. Она не могла пошевелиться.

– А ну отпусти ее.

Голос Дэлтона показался ей чужим: в нем звенел холодный металл.

– Еще чего! – закричал незнакомец. – Сначала я получу свои денежки!

– Отпусти ее, – повторил Дэлтон.

Жилистая рука еще крепче стиснула ей горло. На глазах у Лии выступили слезы.

– Прочь с дороги! Я забираю эту бабенку с собой!

– Жить надоело?

Один из охранников, незаметно подкравшись к шулеру сзади, приставил ему к затылку пистолет.

– Отпусти ее по-хорошему, – небрежно бросил Дэлтон, не повышая голоса, – или он разнесет тебе череп.

Громила понял, что его игра окончена. Рука, сжимавшая револьвер, повисла, словно плеть. Он зарыдал, как ребенок.

– Иди ко мне, Лия, – все тем же ровным тоном позвал Дэлтон.

Лия не двигалась с места.

– Лия, дорогая, – прошептал он, делая шаг вперед.

Она выбросила вперед руку:

– Нет!

Дэлтон остановился как вкопанный. Лия попятилась. По ее лицу текли слезы, она смотрела перед собой, как загнанный зверек.

– Нет! Не смей ко мне прикасаться!

– Лия, да что…

Прежде чем Дэлтон договорил, Лия бросилась прочь сквозь толпу.

Дэлтон чертыхнулся и хотел догнать ее, но кто-то удержал его за плечо. Он в ярости развернулся.

– Оставь ее, – сказал Тони.

– Пошел к черту! – выкрикнул Дэлтон. – Надо ее остановить!

Тони только крепче сжал его плечо:

– Нет, ей нужно побыть одной.

– Какого дьявола?..

– Она вне себя, и, честно говоря, ее можно понять.

Дэлтон до боли сжал челюсти:

– Ее нельзя оставлять одну.

Он кинулся за ней следом, но у дверей остановился. Возможно, Тони прав. Наверное, ей действительно надо побыть одной. Он побежал за ней потому, что сам этого хотел.

«У тебя с головой не все в порядке, Монтгомери», – сказал он себе, направляясь в бар.

Хватит фантазий, пора спуститься с небес на землю, твердила Лия. Зачем себя истязать? Ей хотелось кричать, метаться, неистовствовать. Однако это было не в ее характере. Ее всегда учили сдержанности. Мать внушала, что эмоции, особенно неприятные, надо держать в себе.

После ужасного происшествия в клубе она не могла думать ни о чем другом.

Ее мысли путались, она не находила ответа. Когда этот маньяк приставил ей к виску револьвер, она заглянула в лицо смерти. Это был самый страшный миг в ее жизни.

Чего только она не передумала за это мгновение: она больше не увидит сына. Он останется сиротой. Она больше не увидит Дэлтона.

Но когда все кончилось, ею овладели совсем другие мысли. Сначала она прокляла себя за то, что связалась с авантюристом, с азартным игроком, у которого за душой нет ничего, кроме амбиций. Потом ей пришло в голову, что его недостатки простительны: да, он не связывает себя обязательствами, но она значит для него больше, чем он готов признать. Вспоминая долгие сладостные часы любви, она подумала, что его отношение к ней не ограничивается простым желанием.

Но если это любовь, то неизбежно возникнет вопрос о замужестве.

Если такое произойдет, сможет ли она жить с человеком непредсказуемым и переменчивым? У нее перед глазами до сих пор стояло лицо Дэлтона, каким она увидела его в тот страшный миг. Он бы не дрогнув приказал охраннику размозжить голову злосчастному шулеру. А если бы охранник заколебался, Дэлтон не задумываясь сделал бы это за него.

Разве можно доверить свою судьбу такому человеку? Разве можно доверить ему судьбу сына, который я так пережил много горя?

«Где же выход?» – спрашивала себя Лия, стоя у окна и разглядывая буйные заросли цветущего кустарника в саду.

Господи, как она любит Дэлтона и как трудно приказывать своему сердцу. И все же она перестала с ним встречаться. Слишком глубокими оказались ее сомнения.

Высадив Коти у школы, Лия едва не поехала в офис, но вовремя спохватилась и вернулась домой. Нужно было просмотреть счета, которые сыпались на нее со всех сторон. Но истинной причиной, которая удерживала ее, была боязнь встречи с Дэлтоном. Ей требовалось побыть от него на расстоянии, чтобы разобраться в собственных мыслях и чувствах.

Лия направилась в кухню, чтобы приготовить кофе, и услышала, как хлопнула крышка почтового ящика. Она открыла дверь и вынула почту.

Опять счета, безнадежно подумала она. Перебирая их, она обнаружила какой-то розовый конверт без обратного адреса, надписанный незнакомым почерком.

Оставив счета на столике в прихожей, она пошла на кухню, села за стол и распечатала розовый конверт.

Слова хлестали ее, как кнут:

«Если ты сейчас же не вернешь мои драгоценности, ты об этом пожалеешь. Мое терпение и терпение моих страховых агентов лопнуло. Помяни мое слово, гадина, тебя больше никто не возьмет на работу в этом городе.

Эллен Тибодо».

Лия залилась краской гнева. Она не могла подняться из-за стола. Надолго ли хватит ее сил?

Через несколько минут Лия выпрямилась. У нее тряслись руки от ярости и унижения. Она уже не помышляла о том, чтобы пить кофе. Ей хотелось только одного: чтобы ее наконец оставили в покое, чтобы не унижали и не обвиняли в неведомых грехах, не ставили под сомнение ее честность. Эта женщина вместе со своим сыщиком переполнила чашу ее терпения. Сколько можно оставаться бессловесной жертвой? Она бросилась к телефону:

– Привет, Софи, это я. У меня к тебе просьба.

– Какие-то неприятности?

– Это мягко сказано.

– Что случилось?

– Потом расскажу. Ты не могла бы забрать Коти из школы и посидеть с ним?

– Конечно, с удовольствием.

– Спасибо. Я твоя должница.

Лия схватила сумочку, побежала к машине и включила двигатель.

– Ох, черт возьми!

Она бегом вернулась в дом, бросилась в кладовую и, пошарив в одном из ящиков, нашла то, что искала, после чего торопливо вышла и села за руль.

– Что тебе надо? Тебя сюда не звали!

Лия не двигалась с места, пристально глядя в глаза Эллен Тибодо. Та выглядела так, словно побывала в аду: одутловатая, с покрасневшими веками, словно она плакала или пила, а возможно, и то и другое. Давно не стиранный домашний халат разошелся на мощной груди. Лия была поражена. Она еще никогда не видела эту самоуверенную особу в таком жалком обличье.

– Я знаю, что меня здесь не ждут, – сказала Лия, – но не уйду, пока не скажу все, что собиралась.

Губы Эллен сложились в презрительную усмешку, рука потянулась пригладить всклокоченные волосы.

– Ах ты, стерва! Я сейчас полицию вызову!

– Нет, вы этого не сделаете. – Лия проскользнула мимо нее в неосвещенный коридор.

– Эй, ты… ты!.. – захлебывалась Эллен, пытаясь схватить Лию за руку.

Лия увернулась. Она приняла решение, и ничто не могло ее остановить. Придя в этот дом, она серьезно рисковала, но сейчас ей все было нипочем. Настало время вычеркнуть из собственной жизни эту женщину и восстановить свое доброе имя.

– Я не брала ваши драгоценности, миссис Тибодо.

– Врешь! – взвизгнула Эллен.

– Нет, не вру. Действительно, я оказалась в очень тяжелом финансовом положении, но, даже если бы я осталась без крыши над головой, я бы никогда в жизни не взяла чужого.

– Можешь плести что угодно, тебе никто не поверит.

– Откуда такая уверенность, что вас обворовала именно я? Ведь если бы я похитила бриллианты, я бы давно превратила их в наличные. Зачем бы мне медлить, раз я так нуждаюсь в деньгах?

– Партридж не спускает с тебя глаз.

– Но ведь не круглые сутки! – Лия не сдавалась, хотя не была уверена в успехе. Эту женщину трудно было сбить с толку, хотя Лия не могла понять, на чем основывается такая непоколебимая уверенность.