— Ну что ж! Такое и у нас часто случается. А у него много мечей?
— Три сотни.
— О, это хорошо! — воскликнул тогда Лайм. — Потому что, если честно признаться, я уже сильно соскучился по настоящему ратному делу.
Но я сказал:
— И еще в городе три тысячи.
Тогда Лайм покачал головой и сказал:
— Это уже весьма нешуточно! Так что, я думаю, завтра нам надо будет приготовиться к тяжелому испытанию.
Я продолжал:
— Но и это не все. Хуже всего то, что ярл Владивлад, насколько мне известно, знается со злыми силами. Правда, пока был жив Хальдер, Владивлад не решался прибегать к их помощи против нас. А вот теперь, когда Хальдер ушел, я очень опасаюсь, что, встретив одного меня, Владивлад не удержится, призовет к себе на помощь какое-нибудь могущественное колдовство — и тогда наша битва может стать очень и очень неравной.
— О! — сказал на это Лайм. — Вот тут мне нужно будет крепко подумать!
И больше он уже ничего не говорил мне ни вчера, ни сегодня. И с другими он тоже молчит. Только выкрикивает свои «Р-раз! Р-раз!» — и это все. Он очень скрытный, этот Лайм. А Сьюгред говорит, что у него, как и у Владивлада, тоже есть колдовство, которое он прячет за пазухой на ремешке, в стеклянном пузырьке. А еще Сьюгред говорит, что Акси ей рассказывал… Что ж, вполне может быть, что у Лайма и действительно есть какое-то колдовство. Но это — его дело. А я сижу, молчу, смотрю на Сьюгред и смотрю по берегам — зорко смотрю! — и думаю. Сьюгред могла остаться у себя в Счастливом Фьорде и выйти замуж, и рожать детей, и Винн всегда заступался бы за нее. Да, так оно и было бы! Но тут явился я. Я воин и меня можно убить, нужно убить, должно убить, и, может быть, меня сегодня и убьют, потом сожгут, я попаду в желанную страну. А Сьюгред? Винн оступился от нее, а Хрт ее пока не принял, она еще никто в моей стране. А посему, когда я встречу Владивлада, я должен помнить, что я не один, что со мной женщина, моя жена, мать моих будущих детей, и ради них, ради нее…
Хрт, Макья, не оставьте их! И если возможно такое, что я самим собой, своею честью, своим именем могу за них пожертвовать, то я готов. Вот! И, скрестивши пальцы, говорю, молю, склоняюсь, я…
Однако, можете не сомневаться, все эти мои тревожные мысли были спрятаны во мне очень и очень глубоко. Внешне я оставался совершенно спокойным. Да я и был тогда уже совершенно спокойным, уверенным в себе. А что?! Есть у меня корабль, воины, есть верный меч. Также есть у меня и враги — много врагов, и это хорошо. Хальдер говаривал:
— Когда ты остаешься без врагов, значит, у тебя уже совсем ничего нет!
Да и Заступник Хрт только тогда и почувствовал себя настоящим мужчиной, когда он наконец-таки обрел себе врага — Чурыка.
А у меня есть Владивлад, Нечиппа, Верослав, Гурволод и Стрилейф, и Миролав, и…
— Ярл! — вдруг окликнул меня Лайм. — Смотри!
Я посмотрел. И впереди, на левом берегу, увидел Уллин! Я встал и закричал:
— Хей! Навались! Хей! Хей!
И мы пошли еще быстрей. Град Уллин действительно довольно грязный, нищий город. И стены там низкие, старые, наполовину уже сгнившие. И ров тиной зарос. И вал обсыпался. Но уллинцы — народ очень упрямый, и с ними воевать всегда весьма накладно и хлопотно. И ярл у них колдун, сын колдуна, все уллинцы его очень боятся. Да и вообще, еще никто ничего хорошего от него никогда не видел. Вот почему, когда мы взяли Уллин, Хальдер сказал:
— В костер его, плешивого!
А я сказал:
— Нет, пусть живет.
А Хальдер закричал:
— Он и тебя уже опутал, сглазил!
А я сказал…
Да только зачем мне теперь об этом вспоминать? Как тогда было, так оно и было. А нынче будет как? Я присмотрелся…
Они! Уже стоят на берегу. Ждут, не дождутся. Уже дружину вывели. А вон и Владивлад, он впереди! Я еще сильнее присмотрелся…
Шапка на нем высокая, соболья. И красное корзно подбито горностаем. И бармы ярловы тяжелые, сверкают золотом. И меч у пояса. Меч у него особо, против солнца крученый, два раза закален в отваре ядовитых трав, и оттого-то раны от него не заживают, а гноятся; если не знать противоядия, то и умрешь, пусть даже он тебя этим мечом только едва оцарапает. Вот он каков, ярл Владивлад — колдун. Ну а отец его, тот, говорят, и вообще был лют. И оттого и уходил он очень тяжело, полгода мучался, никак не умирал, и только Владивлад и пособил ему. А как он пособил, о том люди болтают разное.
Болтают! Так и обо мне болтают. Рабы горазды очернять господ. И потому мы, господа, хоть и грыземся меж собой, но если что, должны стоять один за другого горой. Вот только господин ли я?
Ну что ж, узнаем вскорости. И я стоял, подбадривал гребцов. А вот и пристань, прибыли, вот мой корабль мягко ткнулся в берег. Мы сошли. Первым шел я, рядом со мною Сьюгред, а уже следом Лайм и прочие. Ярл Владивлад ступил вперед…
Руки развел! Мы обнялись, как братья. Ну что ж, пусть будет так; ярл ярлу брат, а брат на брата зла не держит. Он так мне и сказал:
— Брат! Рад тебя увидеть.
— И я, брат, рад встрече с тобой, — ответил я.
И я не лгал. И он, я чувствовал, не лгал. Мы снова обнялись. Он мне сказал:
— Я слышал, ты ходил в Окрайю. И нас не осрамил.
— Да, это так, — ответил я. — Хрт заступался за меня.
— Хрт, — усмехнулся он, — теперь за многих заступается.
— Ему видней.
— Видней. Будь славен Хрт!
— Будь славен!
И в третий раз мы обнялись — и тотчас отступили друг от друга, и осмотрели с головы до ног, и руки потянулись к рукоятям, и замерли на них…
Но улыбнулся Владивлад! И повернулся к Сьюгред, и спросил:
— А ты, красавица… Тебя звать Сьюгред, да?
— Да, это так, — ответила она с большим достоинством. — И я его жена, а он мой муж. Ты это тоже знаешь?
— Знаю, — ответил Владивлад и снова улыбнулся. — Брат Айгаслав не мог не полюбить тебя, ибо ему такая красота всего милей. Так, Айгаслав? Я снова не ошибся?
Я кивнул. Честно сказать, я тогда не придал должного значения этим его странным словам, я просто согласился с тем, что Сьюгред мне мила. А то, что Владивлад так легко угадал ее имя, это меня и вовсе нисколько не удивило, так как в нашей земле все давно уже привыкли к тому, что он порой может подслушивать некоторые наши мысли. Но если мысль загородить — а Хальдер научил меня, как это нужно делать, — то Владивлад тогда сразу начнет краснеть и гневаться, и даже задыхаться…
Однако в тот раз ему никто не мешал, и Владивлад решил продолжить свою потеху дальше. И, обратившись к Лайму, сказал так:
— Я и тебя узнал. Ты — Лайм по прозвищу Деревянная Борода. И ты вполне достойный человек, хоть некоторым и кажется, будто ты запятнал свою честь на Крысином Ручье.
— Но… — с гневом начал было Лайм…
Однако Владивлад поспешно перебил его:
— Но я же говорю: ты человек достойный. И меч твой по прозванью Косторуб чист как слеза младенца. И… кое-что еще о тебе мне тоже известно! Но и в этом сложном и крайне запутанном деле я тоже не стал бы тебя обвинять. Особенно в море. Я прав?
Лайм усмехнулся и кивнул. И Владивлад подумал, помолчал… А после так сказал:
— Но что же это мы так стоим, безо всякого дела? Если мои дорогие гости желают помериться со мной силой в честном поединке, то я немедленно прикажу очистить берег и разметить место для будущей битвы. Хотя мне больше по душе сперва проводить моего любимого брата к Жилищу наших Благих Прародителей и воздать им щедрые дары в честь нашей с тобой встречи, Айгаслав. Или, быть может, ты желаешь чего-либо иного? Говори! Как скажешь, так оно и будет — ведь ты мой гость!
И я задумался. Я понимал, что Владивлад явно не желает противоборства со мной, хоть сила, как будто бы, на его стороне. Но отчего это вдруг он стал таким гостеприимным? Быть может, его что-то напугало? А может, на это есть еще какая-то причина? Или подвох? Или… Трудно пока ответить! Ведь я еще многого не знаю из того, что здесь произошло почти за целый год моего здесь отсутствия, а то, что мне было рассказано в Йонсвике, возможно не очень похоже на правду. А если так… Ну что ж, подумал тогда я, сперва нужно послушать Владивлада, не спешить, а там, глядишь, потом все само собой разрешится. И я сказал:
