— Ха! — засмеялся он. — Я не нуждаюсь в его доброте. Я, если будет нужно, опять приду к нему…

— Муж мой! Ради меня! Ради…

И тут я обняла его, заплакала. Я горько плакала! Я тихо плакала — мать говорила мне: «Запомни, дочь, кричат только рабыни!» И я…

Нет, это я сейчас так умно и рассудительно говорю. А тогда я забыла обо всем, я просто горько плакала, ибо мне было очень, очень страшно! И муж, не выдержав, сказал:

— Любовь моя, пусть будет так, как ты того желаешь, — и утешал меня, и утешал, а я все плакала и плакала и плакала… ибо тогда мне было очень хорошо!

Потом послышались шаги. Я отстранилась от его груди, утерла слезы. А муж сказал:

— Входи!

В землянку вошел Акси и сказал:

— За Аудолфом послан верный человек. А Лайм остался ждать. И с ним все его люди. Как ты считаешь, ярл, они достойны того, чтобы я отвел их в гостевую землянку?

Мой муж уже хотел было согласно кивнуть… Но я гневно сказала:

— Нет! Слишком много чести! Но если им так хочется иметь крышу над головой, то отведи их туда, где прежде размещалась наша дружина!.. — но тут же спохватилась и, понизив голос, добавила: — Однако ничего им не объясняй! А просто приведи, и все.

Акси сказал:

— О, госпожа! А ты весьма мудра! И если ярл не станет возражать, то я поступлю именно так, как ты меня научила.

Мой муж не возражал. Он был очень задумчив. Акси ушел. А я сказала:

— Вот увидишь! Как только они войдут туда и там переночуют, то после все решится очень просто!

На что мой муж ответил так:

— Не стоит беспокоиться. Все случается именно так, как и должно было случиться. В противном же случае никакие наши усилия ни к чему не приводят.

И он опять выпил вина. Мне это не понравилось, и я сказала:

— Мой отец говорил, что много вина обычно пьет тот, кто ощущает недостаток храбрости…

Мой муж вскочил! А я продолжила:

— А моя мать говорила, что если мужчина недостаточно храбр, значит, его женщина его недостаточно любит. Но разве это так, муж мой?

Он помолчал, сел… улыбнулся и спросил:

— А что еще она тебе говорила?

— А еще она говорила, — охотно продолжала я, — что из меня должна получиться хорошая жена, и что у меня будет много сыновей, мой муж будет богат и очень знатен, и у него будет очень много воинов, и жить мы будем во дворце. Отец смеялся, говорил, что этого не может быть, потому что ни у кого в Окрайе нет дворцов, есть только землянки. Но мать упрямо повторяла: «Но я ведь говорю о том, что будет, а не о том, что есть!» И поэтому мой отец очень не любил такие разговоры, ведь из них выходило, что вскоре я покину эти земли, а кому тогда все это достанется? И наверное из-за этого отец так долго не решался назвать тебя наследником, хоть он и очень уважал тебя…

Я замолчала. И муж долго молчал. Потом сказал:

— Счастливая! У тебя были мать и отец. Настоящие! А у меня… Ведь я по сей день так и не узнал, кто я такой на самом деле! Я же оттого и бросил все, пришел сюда, сошел в Чертог… но все оказалось напрасно!

— Нет, — улыбнулась я. — И вовсе не напрасно. Теперь ты не один. Отныне я всегда буду с тобой, чего бы ни случилось.

— Любовь моя! — воскликнул он. — Ты ничего ведь обо мне не знаешь! А если б знала бы…

— Так расскажи!

И он мне рассказал — все, все и еще раз все! Потом сказал:

— Я знаю, если я здесь останусь, то меня очень скоро убьют. И смерть моя будет очень плохая. Но там, куда я собираюсь возвращаться, там, я думаю, случится нечто еще более страшное!

А я ему ответила:

— А пусть даже и так. Только зачем заранее загадывать? Ведь ты же сам сегодня говорил, что все случается так, как и должно было случиться! А я еще раз говорю: никогда и ни при каких обстоятельствах я не покину тебя, а всегда буду тебе верной и нежной женой. Так поцелуй же меня за это!

И он поцеловал. А ночью, когда он уснул, я осторожно гладила тот страшный шрам на его горле и вспоминала слова матери: «А счастье у тебя будет недолгое. Но не ропщи — иным его совсем не выпадает». И я плакала. А муж мой крепко спал.

А рано утром я вышла из землянки и сразу же встретила Лайма. Он спросил:

— Где твой муж?

— Он еще спит, — сказала я. — А что?

— Он обманул меня! — гневно воскликнул Лайм. — Ты знаешь, где…

— Да! — перебила его я. — Но только муж здесь не при чем. Так повелела я. И как тебе спалось на новом месте?

Лайм промолчал, но весь побагровел от негодования. А я сказала:

— Оказаться под началом такого доблестного воина, как мой муж, это великая честь.

— Еще посмотрим, — сказал Лайм, — что скажет Аудолф!

— Посмотрим!

Лайм ушел. Напрасно он так гневался. Уж если Винн решил отправить его в землянку наших дружинников, то теперь никакой Аудолф ничего не изменит. Закон есть закон, и он гласит, что они — отныне тоже наши дружинники. Однако мужчинам присуще переоценивать свои силы и надеяться на то, что сбыться не может. И пусть себе! А я ходила по двору и отдавала распоряжения. И люди Лайма слушались меня так, как будто бы они уже мои. Лайм делал вид, что ничего не замечает.

А Акси был у корабля — ходил, поглядывал. А лед местами уже оторвался от берега и продолжал ломаться и крошиться дальше. Это хороший знак! Я вернулась в землянку, разбудила мужа и сказала, что приготовления к пиру уже почти закончены. Муж быстро оделся и велел, чтобы начали накрывать на стол.

Мы пировали целый день. Мужчины вели себя очень сдержанно, все они явно ждали возвращения Аудолфа. Один только Акси был совершенно спокоен и услаждал нас пением.

День кончился, но Аудолф так и не явился. Лайм встал из-за стола в таком великом гневе, что даже не стал благодарить за щедрое угощение. Мало того, он сам распорядился, чтобы его люди шли ночевать в гостевую землянку. Моему мужу это было безразлично, и я тоже не спорила, а лишь подумала: но теперь-то ты, Лайм, уже ничего не изменишь!

И так оно и было. Наутро, когда все мы собрались возле входа в нашу землянку, наконец-таки вернулся верный человек и сказал, что Аудолф приносит свои глубочайшие извинения за то, что не смог сам лично, по причине внезапно напавшей на него хвори, явиться к нам, однако решение по нашему делу он принял. И решение это таково: как и было объявлено ранее, ярл Айгаслав должен в трехдневный срок покинуть нашу землю и никто ни под каким предлогом не смеет задерживать его в этом законопослушном начинании. А что же касается Лайма, то тот должен немедленно явиться к Аудолфу с тем, чтобы подробнейшим образом объяснить ему свое — уже, кстати, не первое! вопиющее попрание законов, установленных самим Великим Триединым Винном.

— Ха! — засмеялся Акси, выслушав это решение. — Старый Болтун хитер! Кроме того, почтенный Лайм, он спас тебя от неминуемого бесчестия. Ведь я-то знаю все!

Лайм почернел от гнева, но смолчал. Ну а мой муж весьма запальчиво сказал:

— Быть может, по своим законам почтенный Аудолф и прав! Но у меня другие законы! И у меня свой прародитель — Хрт, я подчиняюсь только ему. А посему…

И тут он поднял свою правую руку и — у всех на глазах! — сорвал с нее Хозяйское Запястье и с треском разломил его! И бросил его себе под ноги! Я закричала в диком ужасе! А Акси бросился на землю, подобрал обломки Запястья, прижал их к груди, отступил…

А мой муж уже обнажил меч, шагнул вперед и сказал так:

— Почтенный Лайм! Ты вызывал меня на поединок — и вот я принимаю твой вызов.

Но Лайм не шелохнулся. Муж снова подступил на шаг — Лайм отступил… А меч не обнажал! Тогда муж усмехнулся и сказал:

— Конечно, я мог бы сейчас расправиться с тобой точно так, как ты в прошлом году расправился с Эрком — ведь и у меня тоже достаточно свидетелей. Но я не стану убивать тебя. Я не желаю этого. Мне скучно это делать! И вообще, мне скучно жить в этой стране, где все, словно паутиной, опутано множеством глупых и вздорных законов. Я ухожу. Акси! И ты, жена моя, нас ждет корабль!

И он пошел к воде. Мы — я и Акси — двинулись за ним. Я думала: «Великий Винн! Да что же это так! Что нас ждет дальше?»