– Так вы минуете вестибюль. Надеюсь, ключ у вас?

– Да, – подтвердила Карен, радуясь тому, что всегда брала его с собой.

– Хорошо. Позвоните мне, если понадоблюсь.

– Да, конечно. Еще раз спасибо.

Несколько минут Карен с закрытыми глазами стояла в своем номере, прислонившись к запертой двери, и прокручивала невероятную новость. «Но почему? – недоумевала Карен. – Зачем Луизе понадобилось лишать себя жизни именно теперь?» Четыре года назад, сразу после смерти дочери, Карен бы еще это поняла, как в конце концов поняла, почему ее отец отказался жить после смерти матери. Но желание Луизы уйти из жизни сейчас, казалось, не имело никакого смысла…

Карен взглянула на часы: было девять вечера. Значит, в Калифорнии сейчас полдень. Возможно, что-нибудь знает Джек. Остальное расскажет, когда позвонит, Макс.

Витадини немедленно взял трубку.

– Привет, детка, ну как ты там?

– Неважно. Джек, это правда? Неужели Луиза Прэгер действительно покончила с собой?

Карен услышала, как Джек вздохнул.

– Пока все сходятся на этом.

По его голосу Карен почувствовала: он что-то недоговаривает.

– Тебе известно что-нибудь, еще, Джек? Ты от меня скрываешь…

– Где Макс? – спросил Джек.

– В Нью-Йорке. А что?

– Я разговаривал со знакомым агентом из Манхэттена. Слуги говорят, что Луиза собиралась лететь в Канн. К мужу.

Карен застыла от удивления.

– К Максу? С чего бы это?

Немного помешкав, Джек смущенно ответил:

– Она хотела помириться.

Из горла Карен вырвался неестественный смех.

– Какая нелепость! Я же говорила тебе, что Макс собирался подать на развод, как только вернется в Штаты… – Ее голос сорвался.

– Послушай, детка, давай не будем торопиться с выводами, ладно? Я подозреваю, что Макс понятия не имел ни о ее поездке, ни тем более о ее планах восстановить отношения. Не бери в голову и не накручивай себя. Уверен, Макс позвонит тебе и все объяснит.

Повесив трубку, Карен подумала, что ее друг, как всегда, прав. Она просто дала волю воображению. Конечно, Макс ничего не знал о том, что Луиза вдруг решила приехать. Он месяцами не разговаривал со своей женой. Возможно, идея помириться полностью исходила от Луизы, а может, это вообще домыслы прессы…

И все-таки чувствуя беспокойство, Карен встала и принялась мерить шагами комнату. Совсем как в ту ночь, когда узнала о побеге Элизабет. Тогда только благодаря Максу все закончилось быстро и хорошо. Ничего, и сейчас все выяснится, все уладится.

Время шло, Карен то и дело поглядывала на часы. Почему же Макс не звонит? Неужели не понимает ее состояния? Неужели не чувствует, что она не сможет ни есть, ни спать, пока не услышит его голос?

В одиннадцать часов Карен приняла ванну, на всякий случай оставив дверь открытой. Затем она накинула халат и встала у окна. Ночь снова благоухала, и по набережной Круазетт спешили люди, с ужина или на ужин, с просмотра или на вечеринку.

В три часа ночи, решив, что Макс уже не позвонит, Карен завела будильник на семь утра и легла спать. Долго глядя в потолок, она думала о Максе, о его жене и о себе, чувствуя, как с каждой минутой неприятный ком в груди становится все тяжелее и холоднее.

В среду после обеда она направлялась в аэропорт имени Кеннеди, когда услышала по радио известие о смерти Луизы Прэгер. Вместе с другими актерами, занятыми в «Семейном достоянии», Ники Уэлш принимала участие в пресс-конференции и к вечеру должна была вернуться в Лос-Анджелес на прием для журналистов.

При упоминании так хорошо знакомого имени она выпрямилась и вцепилась в спинку кресла шофера. По радио тем временем передавали: «Мистер Прэгер, посещавший международный кинофестиваль в Канне, возвращается домой на «Конкорде» и примерно через час прибудет в аэропорт имени Кеннеди…»

Ники уже не слушала. Значит, через час. Пожалуй, она успеет. Успеет встретить Макса у трапа и первой выразить ему соболезнования. Конечно, есть риск опоздать на свой самолет, но можно полететь и следующим рейсом.

Открыв черную сумочку из крокодиловой кожи, Ники достала круглую отделанную золотом пудреницу и придирчиво проверила свой макияж. В такое время она непременно должна быть рядом с Максом. «Ну а если там появятся еще и репортеры, – подумала Ники, захлопнув пудреницу, – а они обязательно будут там крутиться – то тем лучше». В конце концов, Ники была не из тех, кто отказывался от бесплатной рекламы.

Через час к терминалу Air France уже подбегала эффектная дама в черном полотняном костюме с выглядывавшим из-под него ярко-розовым топиком и такого же цвета атласных лодочках на высоченных каблуках.

– Макс! – Продравшись сквозь толпу, бросилась к нему Ники. – Я ехала в такси и услышала о несчастье, – начала она, обнимая Макса и окутывая его терпким ароматом «Опиума». – Дорогой, мне так жаль…

– Спасибо, Ники, – ответил он, похлопывая ее по спине. – Я ценю твои добрые слова, но, как ты догадываешься, очень спешу.

– Я знаю. И не задержу тебя. – Ники оглядела прилетевших за его спиной, в любую минуту готовая увидеть Карен Ричардс. Но Макс был один. Жаль! Ники ужасно хотелось блеснуть перед соперницей.

– Я и сама спешу. Но никак не могла улететь, не высказав тебе свои соболезнования. – Внезапно почувствовав неловкость, Ники опустила руки. – Ну что ж, тогда я, пожалуй, попробую успеть на свой рейс. Держись, Макс, хорошо? – Она снова нежно коснулась губами его щеки – и в этот момент фотограф успел щелкнуть еще один кадр. «Пусть Карен Ричардс делает из этого какие угодно выводы», – злорадно подумала очень довольная собой Ники Уэлш и через несколько секунд скрылась в толпе.

А Макс, мгновенно забыв о ней, направился к лимузину, на ходу бросая репортерам что-то невнятное.

После долгой и беспокойной ночи Карен позвонила администратору и убедилась в том, что ей действительно никто не звонил. Вопреки здравому смыслу она набрала номер нью-йоркской квартиры Макса и уже через минуту разговаривала с его экономкой Эдной Джордан.

– Нет, мадам, мистера Прэгера нет дома, – ответила женщина. – В семье случилось несчастье.

– Я знаю. Я лишь хочу узнать, не звонил ли он.

– Да, звонил. И если вы оставите для него сообщение, я обязательно ему передам. Но вы не назвали своего имени…

– Нет, передавать ничего не нужно, – отказалась Карен. – Большое спасибо.

И медленно положила трубку. «Мне совершенно плевать, почему он позвонил своей экономке, а не мне, – подумала Карен. – Я даже думать об этом не собираюсь».

Несмотря на такое трезвое решение, на душе стало серо, и, пытаясь хотя бы на время не думать о Максе, она стала готовиться к интервью с Джимом Брауном из шоу «Сегодня». Без особой радости Карен выбрала ярко-синий комбинезон от Донны Каран, подчеркивавший талию с помощью широкого пурпурного пояса, пурпурные с белым босоножки на низком каблуке, крупные серьги-кольца и белую театральную сумочку.

Как обычно, на террасе «Карлтона» было много народу. В углу справа операторы и осветители устанавливали аппаратуру. В центре съемочной группы уже сидел за столиком Джим Браун.

При появлении актрисы он встал ей навстречу – высокий красивый мужчина с низким приятным голосом – и тотчас расположил Карен к себе. Через несколько секунд она уже чувствовала себя как дома, а ведущий начал непринужденный разговор – в основном о ее карьере, успехах и о том, как она пришла к ставшей уже знаменитой финальной сцене в «Сожалениях».

Едва интервью закончилось, как репортеры, с нетерпением ожидавшие этой минуты, окружили актрису, наперебой выкрикивая вопросы.

– Какова была ваша реакция, когда вы впервые услышали о смерти Луизы Прэгер?

– Вы знали о том, что Прэгеры собирались помириться?

– Чувствуете ли вы себя виновной в том, что случилось?

– Нет, разумеется, не чувствую, – ответила она, едва не задыхаясь от гнева. – С какой стати? – Карен пыталась обойти репортеров, но те не давали ей прохода.