– Да ты почти и не притронулась к ужину!

Карен виновато отвела взгляд. Боль, которую она пережила, увидев мужа на полу с другой женщиной, сменилась полнейшей апатией, когда просто посмотреть кому-то в глаза казалось геркулесовым подвигом.

– Извини, Ширли, мне совсем не хочется есть.

Элизабет встала и, обойдя вокруг стола, подошла к матери – стройная, красивая девочка с нежной кожей и тонкими чертами лица. В ее светлых глазах, хоть и не таких ярко-зеленых, как у матери, таилась та же волнующая глубина.

– Мама, ты так и не ответила на мой вопрос.

– Прости, родная. Что ты хотела узнать?

– Папа опять заболел? И поэтому мы будем ночевать здесь?

Карен кивнула и провела рукой по коротким темным кудрям дочери. Они не ночевали дома только один раз, когда Брайен пришел в очень воинственном настроении.

– Да. – Но, зная, что Элизабет ждет от нее более подробного ответа, а не отговорки, добавила: – Я объясню тебе завтра, обещаю. А сейчас…

– А сейчас, – перебила ее Ширли, беря девочку за руку, – мы с этой юной леди пойдем в бедный, промокший огород и посмотрим, что там наделала гроза с осенними посадками. Надень мои резиновые сапожки, деточка. Они в кладовке на кухне.

– Но у нас еще не было десерта! – возразила Элизабет.

– Все будет после того, как мы спасем мою любимую капусту.

Карен откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Она не чувствовала подобной опустошенности уже давно – со дня смерти матери. И даже тогда не ощущала такого одиночества, такой безнадежности. Ведь рядом был Брайен, чтобы разделить ее горе; она плакала всю ночь, лежа в его объятиях, пока к утру не заснула.

– Мне очень жаль, детка, – сказал Джек. – Чертовски жаль… Но ты не ответила, согласна ли поехать с нами в Калифорнию. Я знаю, Сонни был бы тебе рад. Ты же видела, как ему понравилась Элизабет, когда он приезжал в прошлый раз.

Джек почувствовал бесполезность своих уговоров. Сегодня перед обедом он как раз набирал номер ее телефона, когда неожиданно в дверях появилась Карен с застывшим от горя, мертвенно-бледным лицом и остановившимся взглядом. Отправив Элизабет наверх смотреть телевизор, они с Ширли выслушали печальную историю о том, что произошло дома. Первым его побуждением было бежать и вытрясти душу из проклятого Брайена.

– Ты поедешь с нами, – сказала Ширли тоном, не допускающим возражений. – Тебе нет никакого резона оставаться здесь. Тем более после того, что выкинул Брайен.

Карен улыбнулась. Предложение брата оказалось для Джека как нельзя более кстати. Она знала, что за последние три месяца его сбережения сошли почти на нет, и беспокоилась о финансовом положении друга не меньше, чем о своем. Он будет для Сонни прекрасным партнером, а кроме того, переехав, Витадини будут ближе к дочери Эмме, жившей недалеко от Пасадены с мужем и двумя мальчишками-близнецами.

– Как бы я хотела поехать с вами! Но я не хочу увозить Элизабет за три тысячи километров от ее отца. Да и суд, наверное, этого не разрешит.

– Да ты что, серьезно? Не сомневаюсь, что разрешит, – воскликнул Джек. – Все, что ты должна сделать, так это привлечь своего бездельника к суду да потребовать оплатить тебе моральный ущерб.

– И не подумаю. Я не допущу, чтобы Элизабет прошла через такой кошмар.

– Так чего же ты хочешь? Куда ты можешь уехать?

– В Нью-Йорк.

– Какого черта ты будешь там делать?

– То, что собиралась делать много лет назад, но не смогла. Я хочу вновь попытать свои силы как актриса.

Повисло долгое молчание. Джек смотрел так, будто она потеряла рассудок. Карен и не ожидала другой реакции. С тех пор как закрылся театр, Джек сам себя назначил ее старшим братом, присматривал за ней как наседка, делал кое-что по хозяйству, чинил машину, заезжал, если нужно, в школу за Элизабет. И убедить Джека в том, что она может обойтись без его опеки, будет непросто.

– В ближайшее время я собираюсь найти квартиру и работу. С моим опытом, я думаю, это будет не трудно.

– В театре? А ты знаешь, что в очередях безработных полно голодных артистов?

– Джек, я не в силах запретить себе играть. Я могу делать что угодно, в том числе, если придется, прислуживать в ресторане. Я буду довольно далеко от Брайена, чтобы чувствовать себя свободной, но достаточно близко, чтобы он мог видеться с Элизабет, когда захочет.

– А как же твой театр «Королевская сцена»? Ты окончательно от него отказалась?

Карен опустила глаза.

– У меня нет выбора. Три месяца уже истекли. «Карлейль-банк» в понедельник лишит меня права на выкуп.

– Проклятие! – пробормотал Джек.

– Теперь ты понимаешь, что мне просто необходимо сменить обстановку. Начать все заново.

Джек взял со стола пачку и достал сигарету.

– Не знаю, детка. Нью-Йорк – жестокий город.

– Я сама не из робкого десятка.

Он посмотрел на Карен, на ее решительный вид и чуть не рассмеялся.

– А как насчет денег? – спросил Джек, все еще сомневаясь.

– Я возьму половину того, что осталось у нас на счету. Кое-что из мебели и наши личные вещи. Остальное пусть забирает Брайен.

По резкому тону чувствовалось, что она уже пережила свое несчастье. «Может быть, и правда все обойдется», – с грустью подумал Джек.

– Я знаю, как ты беспокоишься о нас, – сказала Карен, мягко сжав пальцами его огромную руку. – Но ты не бойся, у меня все будет хорошо. Особенно теперь, когда я уверена, что у вас с Ширли все в порядке. Как думаешь, вы смогли бы присмотреть здесь за Элизабет, пока я буду искать квартиру?

– Ты ведь знаешь, что сможем, – сказал он, загасив сигарету в пепельнице. – Но прежде чем ты что-то найдешь, вы с Элизабет будете жить у нас. Я не хочу, чтобы этот мерзавец, которого ты называешь мужем, приближался к тебе ближе, чем на сто метров.

Карен стоило огромного труда объяснить дочери свое намерение развестись с Брайеном. Как может восьмилетний ребенок все понять и объективно оценить ситуацию, если ему можно рассказать лишь половину того, что есть?

– Ты хочешь сказать, что я никогда больше не увижу папу? – спросила Элизабет, и ее глаза наполнились слезами.

– Ну конечно, ты будешь с ним видеться, счастье мое! – И чуть было не добавила: «Столько, сколько захочешь».

Но они жили в доме Витадини вот уже три дня, а Брайен пока не делал никаких попыток встретиться с дочерью.

– А если мне там не понравится? Если мне не понравятся школа и люди, которые там живут? – В ее голосе слышался ужас. – А что, если я там ни с кем не подружусь?

Карен встала и весело предложила:

– А может, мы лучше подождем и посмотрим, что будет?

Через два дня они встретились за обедом, чтобы обсудить все, что касается развода и его свиданий с Элизабет. Брайен был со всем согласен. Договорились, что он будет приезжать раз в месяц по воскресеньям, забирать девочку на неделю летом и на один день в рождественские праздники.

– Я нашел работу, – объявил Брайен, помешивая свой кофе.

Карен подавила улыбку. Почему он не сделал этого раньше, когда в семье все еще могло наладиться?

– Прекрасно! А где?

– На фирме «Прэтт-системы». Буду помощником руководителя проекта в отделе электроники. – Он старался не встречаться взглядом с Карен. – Зарплата, конечно, не сказочная, но хватит на хозяйство, и через две недели я смогу уже выплачивать алименты.

– Спасибо, – сказала Карен.

Ни разу за несколько встреч Брайен не сказал ей, что жалеет о случившемся, и не попросил прощения.

Карен понадобились две недели и пять поездок в Нью-Йорк, чтобы найти жилье, которое по крайней мере не вызывало отвращения.

Квартирка была не бог весть какая: маленькая спальня, столовая-гостиная, выходящая на шумную улицу, ванная комната с душем и крошечная замызганная кухонька, обставленная какой-то рухлядью.

Джек одолжил на своей газовой колонке грузовик, чтобы помочь перевезти мебель. С помощью Ширли они заново выкрасили квартиру, повесили занавески на окна и украсили стены оставшимися от родителей семейными реликвиями.