– Мне нужен пистолет, – сказал ему Хардгров за бокалом сухого мартини, зная, что не последует лишних вопросов, лишь бы заплатили. – Но не здесь, а за границей.

– Где именно?

– Во Франции.

Эд кивнул:

– Когда?

– На следующей неделе. Восьмого мая.

– Посмотрим, чем я смогу тебе помочь.

Через два дня Эд перезвонил:

– Все устроено.

Хардгров вздохнул с облегчением.

– Именно то, что я просил?

– Да.

– Где я должен его получить?

– Нигде. С тобой свяжется человек. Как тебя найти?

– Мой самолет прилетает утром в восемь сорок две. Я остановлюсь в отеле «Негреско».

Вздохнув, Хардгров поднял голову и увидел бесстрастное лицо официанта.

– Что?

– Не хотите ли еще вермута? – спросил официант по-английски.

– Да-да. С удовольствием.

Он оглядел уже наполнившуюся людьми террасу. Куда же запропастился дружок Эда? Достав из кармана носовой платок, Хардгров промокнул влажный лоб. Он сидел на этой проклятой террасе с десяти утра и успел раз десять проверить, не спрашивал ли его кто-нибудь в отеле. Скоро полдень. Сколько же еще ему придется тут торчать?

Боже правый! Вот уже и Барбара возвращается… Обернувшись, Хардгров увидел, как по ступенькам поднимается его жена, на ней было красное в горошек платье, купленное накануне в бутике «Сен-Лоран». Ее короткие русые волосы скрывала огромная соломенная шляпа, в руках множеством свертков.

«Да она скупит весь этот чертов город, – проворчал Хардгров про себя. – Такими темпами нас не хватит и на неделю». Затем, вспомнив, что сейчас ему следует беспокоиться совсем о другом, он улыбнулся. Прежде всего нужно увести отсюда Барбару, и побыстрее.

– Вы мистер Хардгров?

С бьющимся сердцем Билл опустил газету и поднял голову. Перед ним стоял толстый коротышка в яркой гавайской рубашке навыпуск, светло-зеленых брюках и желтоватой панаме. Из-за темных очков и густых усов было почти невозможно разглядеть черты его лица. Незнакомец производил впечатление откормленного американского туриста, не умеющего одеваться со вкусом.

– Да, это я.

Человечек уселся рядом с Биллом и отмахнулся от официанта, который хотел принять заказ.

– Я друг Эда, – представился толстяк, с опаской оглядываясь по сторонам.

– Я ждал вас вчера.

Незнакомец достал из нагрудного кармана жевательную резинку и развернул обертку.

– У меня возникли проблемы с вашим заказом.

Хардгров почувствовал, как у него похолодела спина.

– Так вы его не выполнили?

Согнув пластинку жвачки пополам, мужчина положил ее в рот.

– Пока нет. – Он подался вперед, обдавая собеседника свежим мятным ароматом. – Из-за этого военно-политического конфликта и угроз Ливии сорвать фестиваль силы безопасности утроились. За каждым, вызывающим хотя бы малейшее подозрение, следят, и чуть что – арестовывают и подвергают допросу.

– Боже мой, – разволновался Хардгров. – Значит, вы не сможете мне помочь? И я напрасно проделал весь этот путь, потерял столько времени?

«Со дня на день в газетах может появиться сообщение о моем назначении в БКЭР. Если об этом пронюхает Прэгер – все кончено», – лихорадочно думал Билл.

– Да успокойтесь вы. Я ведь не сказал, что все отменяется. Просто потребуется немного больше времени.

– Сколько времени?

– Два, три, а может быть, четыре дня.

– Четыре дня! Вы с ума сошли! Я не могу ждать четыре дня!

Коротышка пожал плечами:

– Это ваша забота, мистер Хардгров. Моя забота – провести товар по безопасным каналам. Как я уже сказал, сейчас особенный период. Месяц назад или через месяц – совсем другое дело.

Хардгров подавил досаду и разочарование. Что ему еще остается, кроме как ждать и уповать на то, что Прэгер задержится в Канне дольше, чем на четыре дня? И на то, что ему не попадется на глаза мэрилендская газета?

– Будьте у себя в номере каждое утро между десятью и двенадцатью, – продолжал друг Эда. – Если к полудню я не появлюсь, отправляйтесь по своим делам и ждите меня на следующее утро. Кстати, вы должны мне тридцать тысяч франков, причем половину я беру вперед. – Он произнес это так непринужденно, будто сообщил о приглашении на обед.

– А не дороговато ли? – возразил Хардгров.

– Конфиденциальность и надежность по дешевке не покупаются, мистер Хардгров. – Улыбнувшись, гость поднялся. – Завтра утром я зайду за задатком.

Коротышка ушел. Хардгров снова откинулся на спинку стула, его тонкий свитер прилип к мокрому от пота телу. А он еще надеялся уладить все за двадцать четыре часа, максимум – за сорок восемь. Теперь придется ждать четыре дня. Да за это время с ума можно сойти!

Хардгров выпил вермут и заставил себя расслабиться. Волноваться бесполезно. Это лишь поставит под угрозу дело. Через несколько дней все окажется позади. Макс Прэгер будет мертв, а очередным президентом БКЭР станет Уильям Дж. Хардгров. И это еще только начало.

Карен стояла перед огромным зеркалом и, склонив голову набок, поправляла серебряную пряжку на широком поясе белого костюма от Клода Монтана. Копну рыжих кудрей она собрала высоко на затылке в толстый хвост, открыв крупные серебряные серьги – последнюю абстрактную работу Паломы Пикассо.

Карен успела нанести на кожу за ушами несколько капель любимых французских духов «Мой стиль», когда услышала легкий стук в дверь.

– Войдите. – Она взяла со столика театральную сумочку из белой кожи и, увидев в дверях Джека, улыбнулась. – Я готова.

Он окинул ее долгим оценивающим взглядом.

– Отлично выглядишь, детка. Как всегда.

Что-то в голосе Джека заставило Карен пристальнее вглядеться в лицо друга. За этот день она уже второй раз заметила в его глазах тревогу и глубокую складку между бровей. Карен надеялась, что к Максу Прэгеру это не имеет никакого отношения.

– Так, – сказала она, бросая сумочку на диван. – Пока я не узнаю, что случилось, мы никуда не идем. Только не говори, как сегодня за завтраком, что мне снова все показалось. Во второй раз у тебя это не пройдет. – Сев в кресло, она закинула ногу за ногу.

Джек пригладил густые темно-русые волосы. Почти двадцать четыре часа он молчал о приезде Нейла, потому что очень не хотел портить Карен праздничное настроение, но Джек не был уверен в том, что так или иначе эта новость не дойдет до актрисы.

– Нейл здесь, – бросил он безразличным тоном. Карен выпрямилась, ее лицо сделалось мертвенно-бледным.

– Здесь? В Канне?

Джек кивнул:

– Прилетел вчера, вскоре после нас. Я ничего тебе не сказал, потому что надеялся уговорить его уехать. – Джек вздохнул и развел руками. – Но он и слышать об этом не желает. Даже после того, как я дал ему тысячу баксов, чтобы вернуться в Лос-Анджелес.

Карен сидела, не шевелясь.

– И что ему надо?

– Денег. Что же еще?

– Но ты же дал ему на прошлой неделе пять тысяч долларов!

– Говорит, что все потратил.

Карен почувствовала знакомую боль под ложечкой. «Когда же это все кончится? – с тоской подумала она. – Когда я наконец избавлюсь от постоянных угроз этого человека и гнетущего страха, что в любую минуту моя жизнь снова будет безжалостно разрушена?»

Удрученный, Джек по-прежнему стоял и смотрел на Карен.

– Тебе от него досталось? – спросила она, придя в ужас от мысли, что ее старому другу снова причиняют неприятности.

Джек пожал плечами:

– Нейл был пьян. Сказал, будто узнал, что Макс Прэгер здесь, и что всеми силами намерен защитить тебя от него.

– Ну, тогда мне нечего бояться! – горько рассмеялась Карен.

Она подошла к окну и вгляделась в невероятную дорожную пробку, которая образовалась перед отелем. Карен понимала: если надо, Джек и Мишель Лемэн надежно ее защитят. Но сколько можно прятаться? Скоро репортеры пронюхают о том, что Нейл здесь, и начнут задавать вопросы.

– Где он теперь? – спросила Карен, не оборачиваясь.