Он вернулся около полуночи.

– Ничего себе дело, – заметил Нейл.

Ни слова не говоря, Тони бросил на кофейный столик конверт из плотной желтой бумаги.

– Вот. Посмотри.

– Что это, черт возьми? – В полной растерянности Нейл переводил взгляд с одного снимка на другой, не веря своим глазам.

На первых двух он увидел Карен, стоящую на сцене… абсолютно голой. За ней виднелись мужчина и женщина – тоже обнаженные. И хотя на ней был парик из длинных вьющихся волос, доходивших до пояса, не было никакого сомнения, что девушка на авансцене – это Карен. На третьей фотографии тоже была Карен, наверное, за сценой. Она стояла, прислонившись спиной к стене, а какой-то молодой человек, явно в состоянии сексуального возбуждения, пытался прижаться, его рука лежала на ее бедре. У их ног Нейл рассмотрел мужчин и женщин – их тела сплелись в любовном экстазе.

– Ну, – спросил Тони, очень довольный произведенным впечатлением, – что ты теперь думаешь о своей целомудренной великой кинозвезде?

– Где ты все это достал? – возмущенно воскликнул Нейл.

Тони подошел к столику и налил себе коньяку.

– Помнишь, ты рассказывал мне о маленьком театре, где Карен играла голая?

– Но там же была такая пьеса. А это откуда? Ты хочешь сказать, снимки оттуда?

– Точно. Первые два были сделаны для рекламы, но никогда не использовались, потому что хозяйка театра попросила не давать их в рекламу.

Нейл не отрываясь смотрел на сцену оргии.

– А… третий? – Он не мог больше выговорить ни слова, тем более произнести имя Карен.

– Этот снимок сделан участником спектакля. Он, наверное, получал удовольствие, подлавливая такие эпизоды.

– Кто дал тебе эти фотографии?

– Дал? – презрительно спросил Тони. – Ты спятил? Эти голые детки стоили мне недешево. Двести долларов, если быть точным. Я сказал владелице театра, что хочу сделать альбом на память своей сестре, которая уходит из шоу-бизнеса. Если бы она знала, зачем мне нужны эти фото на самом деле, то содрала бы с меня в десять раз больше.

Нейл прищурился и внимательно посмотрел на Тони.

– А зачем они на самом деле нужны тебе?

Тони сделал глоток мартини и, очень довольный, усмехнулся:

– Не мне, миленький. Тебе! Завтра, когда я сделаю копии с этих фотографий, ты пойдешь к нашей Саре Бернар и скажешь ей, что если она не согласится платить тебе приличное ежемесячное содержание, то ты пошлешь эти снимочки в газету.

– Ни за что! Ты, похоже, совсем потерял рассудок? Я не вымогатель.

– Как интересно! Кто бы мог подумать? А вот я уверен, что вымогатель в какой-то мере живет в каждом из нас. Ты просто еще неопытный. Тебе нужно немного потренироваться.

– Да ты не знаешь Карен. Она пошлет меня ко всем чертям. А может еще разозлиться и пригрозить, что сама выдаст меня прессе. И что тогда, мой умный друг?

– Ты лучше знаешь, как убедить ее: тебе на такой поворот наплевать. Да и не дойдет до этого дело, потому что твой компромат на нее намного сильнее ее компромата на тебя.

Нейл продолжал качать головой. Сама мысль о том, чтобы шантажировать Карен, вызывала тошноту.

– Даже если я приду с этими фотографиями, она ни за что не поверит, что я смогу отнести их в газету.

Тони сел рядом с Нейлом на диван.

– Поверит, не сомневайся! Ведь ты же артист, не так ли? Заставь ее поверить тебе.

Нейл видел, как любовник открыл маленькую серебряную коробочку на столе, взял оттуда сигарету с марихуаной, закурил и сделал несколько глубоких затяжек.

– Подумай, – продолжал Тони, закрыв глаза, когда дым наполнил его легкие. – Ты мог бы иметь достаточно денег, чтобы не работать больше ни одного дня в своей жизни, пока сам не захочешь. Ты бы имел возможность ждать, пока не появится роль, которой ты заслуживаешь, а не какая-то там второстепенная роль, от которой все отказались. Затем, когда твоя актриса станет знаменитостью, мы отхватим у нее жирный кусок и вручим ей фотографии вместе с негативами.

– Карен будет презирать меня.

– Она тебя уже презирает, дорогой друг. Так какая разница? – И протянул ему сигарету; в глазах у Тони появилось то сонное, призывное выражение, которому Нейл не мог противиться. – А с такими деньгами мы сможем позволить себе любые удовольствия.

Тони в первый раз намекнул о возможности их нового воссоединения надолго. После встречи на прошлой неделе этого было вполне достаточно, чтобы Нейл забыл все свои страхи и опасения.

На следующий день в два часа Нейл нанял автофургон и заехал в особняк на квартиру к Карен забрать свои вещи. Она нисколько не смягчилась и не изменила своего решения развестись. Тогда Нейл огласил свой хорошо отрепетированный ультиматум и вручил фотографии.

Карен стала белой, как льняная блузка на ней.

– Что это? Где ты взял? – Ее голос перешел на шепот.

– Это фотографии, – сказал Нейл. – И очень ценные фотографии. Как ты думаешь, сколько могут стоить такие снимки? – Он сделал вид, что рассматривает свои ногти. – Мне кажется, тысяча долларов в неделю.

После долгого, горячего обсуждения сегодняшней ночью он и Тони остановились именно на этой цифре. До Карен наконец дошел смысл происходящего.

– Ты, жалкий, отвратительный мерзавец! Ты меня шантажируешь? Как ты смеешь?

– Зачем такие слова? Я предпочитаю называть это дружеским убеждением, советом.

Ее глаза гневно сверкали, а голос дрожал от ненависти. Нейл и не подозревал, что она может быть такой разъяренной.

– Ты не ответила на мой вопрос. Эти фотографии стоят тысячи долларов?

– Нет! Не стоят! – Карен подошла к нему, воинственно размахивая фотографией, сделанной за кулисами. – Я ни в чем не замешана. Один из актеров однажды загнал меня в угол, когда я шла в гримерную, а я послала его к черту, вот и все.

– Вот это ты и расскажешь репортерам.

Повисло долгое, тяжелое молчание. Нейл слышал лишь ее тяжелое дыхание.

– Ах ты, подонок! – произнесла она наконец свистящим шепотом. – Но ведь в такую игру можно играть и вдвоем. Как ты будешь себя чувствовать, если я пойду к репортерам и доложу им все о тебе? Расскажу, какой ты выродок?

Он вздрогнул: ее слова попали в самое больное место, но сейчас Карен имела все основания ответить ударом на удар.

– Сомневаюсь, что эта новость вызовет у них большой интерес, – ответил Нейл, вспомнив подробные наставления Тони. – Двадцать, даже десять лет назад ты, возможно, и навредила бы мне. Но сейчас… – Он пожал плечами. – Никого это уже не волнует. Мне нечего бояться. Абсолютно нечего.

– Ты просто блефуешь. И весь твой шантаж – не что иное, как блеф. Ты не сможешь сделать такой подлости.

– Что ж, испытай меня.

В первый раз за все время их столкновения Нейл увидел, как в ее глазах промелькнул страх. «Какая она чистая, простодушная! – подумал он. – Даже не может скрыть свои чувства. И должна противостоять мне – профессиональному актеру с большим жизненным опытом». Преимущество, о котором напомнил ему Тони.

– Видишь ли, – продолжал он, следя за тем, чтобы голос его звучал уверенно и безразлично, – я знаю, что с моей актерской карьерой покончено. И в этом городе, и в Лос-Анджелесе. Если повезет, я еще, наверное, смог бы получить роль где-нибудь в штате Коннектикут или в Нью-Джерси. Но ведь ты-то знаешь, что это не принесет мне никакого удовлетворения! В то время как ты будешь купаться в деньгах.

– Я презираю тебя. – Она сказала это со всей злостью, которая у нее еще осталась.

Нейл сунул руки в карманы и пошел к двери.

– Я даю тебе пару дней, чтобы подумать над моим предложением. Кстати… – И показал на фотографии, которые она все еще держала в руках. – Ты можешь взять их. У меня есть копии.

Карен бросила на него уничтожающий взгляд, полный презрения.

– Убирайся, – сказала она, распахнув дверь, и швырнула фотографии ему в лицо. – Убирайся, пока я с тобой не сделала то, о чем потом придется жалеть.