Мирза Абдул Самед, вернувшись от эмира, немедленно познакомил Виткевича с письмом Окленда и угрозами Бернса.
— Этого только и можно было ожидать, — сказал Виткевич. — Англия готовит всему Афганистану такую участь, какая постигла Индию. Там англичане проглатывали одно княжество за другим, пока не овладели всей страной.
— Так-то оно так, — ответил мирза, — но вот послушайте, какая у нас есть сказка.
Однажды жил на свете злой-презлой шакал, и другим шакалам житья от него не было. И они думали-думали, как его проучить, и придумали. — Ты силен и могуч, как тигр, — сказали они злому шакалу, и он от гордости стал еще злее. Бежали шакалы и видят: конюшня, а в ней арабские скакуны. Вот они и говорят — О могучий из могучих! Задери одну из этих глупых лошадей! — Шакал бросился на спину огромному скакуну. А он так поддел спесивого шакала, что тот перелетел через забор и шлепнулся на землю без сознания… Шакалы разбежались, а злой шакал, придя в себя, поплелся восвояси, приговаривая — Не дай бог, чтобы тому, у кого заблестят глаза, сказали об этом не вовремя!
Виткевичу сказка понравилась.
— Превосходно! Англия — как раз такой шакал. И я знаю, что народ афганский храбр и воинствен. А страна ваша такая, что если все владетели прекратят раздоры, объединятся, то вы можете противостоять всем силам англичан в Индии!
Эмир срочно вызвал в Кабул сына наваба Акбар-хана и послал гонцов в Кандагар, чтобы сюда прибыли его братья — совместно обсудить и решить, как быть дальше. Об этом мирза Абдул Самед сообщил и Бернсу.
8
Когда Виткевичу стал известен ответ Окленда эмиру, он понял, что наступает решительный момент. Англии можно нанести поражение, и Бернс, посрамленный, покинет Кабул.
Виткевич и Бернс, каждый у себя, жадно ловили доходившие до них известия из дворца эмира.
Тем временем в Кандагаре сардары, невзирая на уговоры и угрозы Лича, согласились заключить договор с шахом — при условии русской гарантии.
Проект был переслан в Тегеран Симоничу, а он немедленно отослал договор в Петербург.
Копию договора взял с собой в Кабул Мехардил-хан, избранный братьями для совещания с Дост Мухаммедом.
Но еще до его отъезда такую же копию Лич переправил Бернсу.
В Бала Гиссаре происходили непрерывные совещания днем и ночью.
— Нет надежды на соглашение с Англией, — говорят одни; нужно еще раз попытаться найти общий язык, — утверждают другие, — так передавал Массон Бернсу.
1 марта к нему пришел наваб Джаббар-хан и спросил, что будет дальше.
Бернс ответил, что Дост Мухаммеду надо отказаться от притязаний на Пешавар и от каких бы то ни было сношений с Россией и Персией — таковы непременные условия Англии.
После ухода наваба прибежал Массон с новостью: у Виткевича имеется письмо к Ранджит Сингу от русского правительства с требованием вернуть Пешавар Афганистану.
Бернс падал духом все более… А Виткевич через мирзу Абдул Самеда подливал масла в огонь: Англия — непримиримый враг Баракзаев, и ничего доброго от нее ждать нельзя.
5 марта наваб Джаббар-хан снова явился к Бернсу и сказал:
— Если Англия наш друг, пусть докажет. Пусть заставит Ранджита вернуть Пешавар и даст гарантию защиты от Персии.
Бернс ответил, что ни то, ни другое неприемлемо и он удивлен: ведь эмир уже знает ответ-лорда Окленда.
Наваб удалился, к Бернс написал Дост Мухаммеду, что присутствие в Кабуле русского агента делает очевидным нежелание эмира жить в дружбе с Англией. Дост Мухаммед ищет помощи у других, а потому Бернс не может оставаться в Кабуле, не роняя достоинства Англии, и просит его отпустить.
Прочтя письма, эмир сказал Абдул Самеду:
— Покажи письмо русскому. Послушаем, что он скажет…
Виткевич, ознакомившись с письмом, понял, что настал час решения: Англия или Россия?
— Что же ответил эмир капитану Бернсу?
— А что скажете вы, достопочтенный друг мой? Виткевич протянул письмо министру и сказал:
— Лев угрожал орлу: «Растерзаю тебя!» Орел рассмеялся: «Раньше поймай меня!»
Абдул Самед улыбнулся. Ян продолжал:
— Генерал-губернатор угрожает… А мой император протягивает его высочеству дружескую руку помощи! Сегодня день весеннего равноденствия, не правда ли?
Абдул Самед утвердительно кивнул головой.
— И завтра уже день будет больше ночи, достопочтенный мирза Абдул Самед. А свет всегда лучше мрака. И то, что обещает Россия, она всегда исполняет.
Министр дословно передал эмиру все, что сказал Виткевич.
— Он назвал меня орлом. Но разве Англия — лев? И еще раз пришел Дост Мухаммед-хан к Бернсу, чтобы последний раз «постучаться в дверь взаимопонимания».
— Я прочел ваше письмо с тем вниманием, какого заслуживают слова столб высокой особы, как представитель его светлости генерал-губернатора. Увы! Письмо ваше не перебрасывает моста через разделяющую нас пропасть… Англия не отвечает на мое искреннее желание дружбы и мало ее ценит. Я предпочитаю подчиниться шаху, он магометанин, чем уступать Ранджит Сингу, язычнику. Но я не боюсь ни того, ни другого!
Бернс, едва сдерживая раздражение, сказал:
— Ваше высочество, нам не о чем говорить! Мы не понимаем друг друга!
— Вы отвергаете все мои доводы и желания! Значит, вы ничего не хотите сделать для меня.
Эмир ушел… Однако окончательного решения он все еще не принял, так как ждал прибытия кандагарских братьев.
9
Пальмерстон направил Макнилу указания — добиваться от шаха снятия осады Герата.
С этим требованием Макнил явился в персидский лагерь. Он объявил шаху, что Англия рассматривает осаду Герата как враждебный акт против нее самой. Шах должен заключить мир, и Макнил готов выступить посредником. С разрешения шаха Макнил послал в Герат майора Тоддея якобы для подготовки мирных переговоров. А на деле Тоддей обнадеживал осажденных, заверяя их, что Англия поможет им, и пусть они продолжают обороняться…
Когда Тодд вернулся, в Герат отправился сам Макнил. Поттинджер доложил ему о состоянии обороны Герата. Макнил сказал Камрану, что Англия заставит шаха отступить…
Тут в лагерь шаха прибыл Симонич, чтобы ускорить выдачу русских батальонов. «Он нашел шаха в опасности, войско в нуждах и унынии, — так писал Нессельроде в отчете министерства иностранных дел за 1938 год. — Не успев отвратить предприятия шаха, граф Симонич рассудил, что и достоинство и польза Персии требовали, дабы оно окончено было с успехом и как можно скорее. По этим соображениям он почел себя обязанным тому содействовать и по настоятельным просьбам самого шаха решился поручить находившемуся при миссии капитану Бларамбергу начертать и привести в исполнение новый план осады».
Макнил, взбешенный, прибежал к шаху… Шах отказался исполнить его требования о снятии осады, и Макнил заявил, что он вынужден покинуть Персию, ибо шах нарушил англо-персидский договор…
10
Мехардил-хан привез в Кабул проект договора с Персией — под гарантией России.
Нужно было принимать окончательное, бесповоротное решение… Мнения приближенных и советников эмира все еще не были единодушны. Дост Мухаммед в такие трудные минуты утрачивал твердость, колебался… И теперь тоже он уступил тем, кто боялся разрыва с Англией и послал к Бернсу Мехардил-хана и Джаббар-хана. Они сказали: эмир согласен отослать Виткевича, прервать отношения с Персией, вступить в переговоры с магараджей. Но взамен Англия должна дать прямую гарантию защиты от Персии и установления дружеских отношений с Пешаваром. Бернс повторил то, что говорил раньше, и уполномоченные эмира удалились.
Виткевича, естественно, удивляли зигзаги поведения эмира. Харлан успокоил его: от Пешавара Дост-Мухаммед никогда не откажется — и тут камень преткновения для Бернса.
Эмир снова созвал своих советников. После длительных и бурных споров было решено поставить последний раз перед Бернсом вопрос: шах персидский предлагает Афганистану Герат и заключение наступательного и оборонительного союза с гарантией России. Готова ли Англия пойти на уступки?
