Озерова из Казани вместе с письмом от 14 марта (ГМТ) прислала свои стихотворения и просила совета, стоит ли «продолжать начатый путь».

Толстой прослушал первые шесть глав статьи «Бытовое явление (Заметки публициста о смертной казни)» (РБ, 1910, № 3). Письмо Толстого было опубликовано в газ. «Речь» от 18 апреля и перепечатано другими газетами. Во всех заграничных изданиях письмо печаталось в виде предисловия к статье Короленко.

Ответ на письмо ткача Абрамова от 7 марта (ГМТ), писавшего Толстому о вреде пьянства и просившего помочь ему открыть «трезвое общество». Очевидно, он не знал, что еще в 1888 г. по инициативе Толстого было создано добровольное общество по борьбе с алкоголизмом — первое общество трезвости в России, названное им «Согласие против пьянства» (см. т. 90).

Журналист Градовский, один из организаторов Второго всероссийского съезда писателей, обратился к С. А. Толстой с письмом (от 1 апреля): «Съезду нельзя, немыслимо не отозваться к Льву Николаевичу, — писал он, — и нечего и говорить, что было бы очень больно, если бы и от нашего великого писателя многолюдное литературное собрание не дождалось хотя бы единого приветливого слова» (сб. «Публицист-гражданин». СПб., 1916, с. 194).

Настоящее письмо должно было быть оглашено на съезде писателей с пропуском двух «нецензурных» слов: «сброд» и «заблудших», на что, по просьбе Градовского, Толстой дал свое согласие (т. 81, № 288 и 307). Однако М. А. Стахович прочел на заседании съезда лишь первую, приветственную часть письма.

Ответ на письмо Стахович из Петербурга от 5 апреля (ГМТ), в котором она сообщала, что посылает в подарок Толстому электрический карандаш, которым можно писать в темноте.

Имеются в виду отец и братья С. А. Стахович.

См. письмо 273.

Письмо Джону А. Истгему, пригласившему Толстого присутствовать на митинге пацифистов в Лондоне или прислать «несколько слов сочувствия». Толстой ответил, что «говорить о мире и проповедовать его в нашем мире все равно что говорить о трезвости и проповедовать ее в трактире или в винной лавке, существующих тем пьянством» (т. 81, с. 229).

Сборник «Путь жизни» (т. 45).

Верховая лошадь Толстого.

В. М. Феокритова, которая сопровождала А. Л. Толстую, уехавшую в Крым лечиться.

Повесть «Нет в мире виноватых» осталась незаконченной (см. т. 14 наст. изд.).

Поэт Ахшарумов, с которым Толстой встречался еще в 50-е годы, прислал ему свой сборник «Стихотворения» (Полтава, 1908).

Морозов прислал Толстому две книги — «Письма из Шлиссельбургской крепости» (СПб., 1910) и научно-философский сб. «На границе неведомого» (М, 1910). В письме от 16 апреля он пояснял: «… и та и другая являются продуктами исключительных условий жизни, образчиком своеобразной психологии одиночного заключения и с этой точки зрения, может быть, будут небезынтересны и для вас, работающего над общественными и философскими вопросами» (ГМТ). Еще в марте 1907 г. Морозов прислал Толстому автобиографические записки «В начале жизни», которые, как и «Письма из Шлиссельбургской крепости», впоследствии вошли в его книгу «Повести моей жизни». В письме от 11 апреля 1907 г. Толстой положительно отозвался о них (см. примеч. к письму 167).

Морозов был в Ясной Поляне 28 сентября 1908 г.

Автограф письма неизвестен. Печатается по копии, в которой отсутствует подпись.

Последние три главы статьи «Бытовое явление (Заметки публициста о смертной казни)» — РБ, 1910, № 4 (см. письмо 265).

Отдельное издание статьи было выпущено в середине июля 1910 г. тиражом 3000 экземпляров и разошлось в течение нескольких дней. Еще раньше оно вышло на русском языке в Германии в изд. Ладыжникова.

Книга секретаря и казначея Лиги тюремных реформ в Лос-Анджелесе Гриффиса Д. Гриффиса.

Шоу прислал Толстому свою пьесу «Разоблачение Бланко Поснета». В письме от 14 февраля н. ст. Шоу отмечал связь своей пьесы с драматургией Толстого. «По форме, — писал он, — это очень острая мелодрама, которую можно сыграть в шахтерском поселке перед самой неискушенной аудиторией. Это, если можно так выразиться, тот род произведения, который вам удается необыкновенно хорошо. Во всей известной мне драматургии ничто не потрясло меня так, как фигура старого солдата в вашей «Власти тьмы»… Меня поразило в этой пьесе, в частности, то, что проповедь благочестивого старого отца, сколько бы ни заключалось в ней правды, не принесла никакой пользы — она только раздражала его сына и отнимала у него последние остатки собственного достоинства. Но что не удалось благочестивому и доброму отцу, удалось старому проходимцу-солдату… В «Бланко Поснете» я на свой лад использовал ту золотоносную жилу сценического материала, которую вы первый открыли для современных драматургов» (цит. по кн.: Т. Л. Mотылева. О мировом значении Л. Н. Толстого. М., 1957. с. 547).

«По-моему, в нашем представлении бог либо должен вести непрерывную борьбу за совершенствование своих творений, за то, чтобы каждое новое рождение давало лучшего, чем раньше, человека, либо же он просто всемогущий сноб» (англ.).