Простите меня, если я нечаянно оскорбил или огорчил вас тем, что написал в этом письме. Руководило мною только желание блага русскому народу и вам. Достиг ли я этого — решит будущее, которого я, по всем вероятиям, не увижу. Я сделал то, что считал своим долгом.

Истинно желающий вам истинного блага брат ваш

Лев Толстой.

16 января

1902.

1902 г. Января 22/февраля 4. Гаспра. 1902 22 янв. / 4 февраля

Дорогие и уважаемые собратья,

Я был очень доволен, что Нобелевская премия не была мне присуждена. Во-первых, это избавило меня от большого затруднения — распорядиться этими деньгами, которые, как и всякие деньги, по моему убеждению, могут приносить только зло; а во-вторых, это мне доставило честь и большое удовольствие получить выражение сочувствия со стороны стольких лиц, хотя и незнакомых мне лично, но все же глубоко мною уважаемых.

Примите, дорогие собратья, выражение моей искренней благодарности и лучших чувств^*.

Лев Толстой.

1902 г. Февраля 28. Гаспра.

Дорогой Павел Александрович,

Нынче видел объявление «Образования», и очень не хорошо. Выходит, что я присвоил себе произведение Костомарова, и редакция совершенно права, тогда как надо было напечатать, что это произведение Костомарова, с приделанным к нему Л. Н. Толстым заключением^*. Для этого же им надо прежде всего получить разрешение наследников Костомарова, а еще тогда вдова Костомарова не желала дать этого разрешения^*.

Пожалуйста, так и внушите им и напечатайте опровержение их объявлению^*.

Здоровье ныне не дурно, хорошо спал, и также спокоен, на вес, кажется, одинаково готов. Жалею только, что очень поглупел. Целую вас, привет вашим. От вас из Москвы еще не было ни одного письма.

Л. Т.

1902 г. Марта 6/19. Гаспра.

Дорогой господин Потшер.

Очень благодарю вас за присылку ваших пьес^*, получил их только сейчас, лежа в постели, после только что перенесенной серьезной болезни, а потому не могу ответить на ваше письмо^* собственноручно и должен быть очень кратким.

Я знаю ваши труды, одобряю их и давно ими любуюсь^*. Совершенно уверен, что вы достигнете успеха и будете иметь большое и благотворное влияние на возрождение театра, который изо дня в день превращается в забаву для праздных людей и все более и более отклоняется от своего истинного назначения.

Убежден, что вы достигнете желаемого, ибо дело, которому вы служите, это дело самоотвержения, вдохновленное желанием служить народу, давшему нам все, что мы имеем.

Примите, милостивый государь, выражение моей симпатии.

Лев Толстой.

1902 г. Марта 10/23. Гаспра. 10/23 марта 1902.

Дорогой господин Поленц,

Сердечно благодарю вас за присылку ваших книг^*, которыми доставили мне большое удовольствие. Кроме вашего прекрасного романа «Крестьянин», для которого я не нахожу достаточно хвалебных слов, я знаю еще «Землевладельца», в котором я нашел тот же талант и ту же правду, хотя тенденция его не вполне меня удовлетворяет^*.

Все, что касается религии, меня живо интересует, и мне особенно хотелось бы узнать ваши взгляды, поэтому очень сожалею, что из-за русской цензуры вы не смогли прислать мне ваш религиозный роман «Деревенский священник».

Но вот что можно было бы сделать: если вы будете так добры послать эту книгу по прилагаемому адресу, то она наверное попадет мне в руки, так как господин Мальцев получает из-за границы все печатное без цензуры^*.

Хотя я и нахожусь на пути к выздоровлению, но вследствие тяжелой болезни еще так слаб, что не могу водить пером и должен пользоваться посторонней помощью.

Желая вам наилучшего успеха в ваших дальнейших литературных замыслах, остаюсь с сердечным приветом глубоко уважающий вас

Лев Толстой.

1902 г. Марта 15. Гаспра.

Милый Николай Васильевич, получил фотографию с вашей картины^* и очень вам за это благодарен. Картина так же мне нравится, как и прежние. Особенно хороши покупатель, его молодец и сама корова. Жаль, что остальные лица повторяют прежние. Еще больше жаль, что не удалось вам написать задуманное^*. Ваши сюжеты всегда так важны, и вы так хорошо умеете рассказать то, что хотите, — живописью.

Я еще все лежу и не могу писать своей рукой. Желаю вам всего лучшего.

Лев Толстой.

1902 г. Марта середина. Гаспра.

Это хорошо, что вы себя ругаете^*, но надо себя и в руках держать и муштровать, тогда только growing pains^* дадут настоящий духовный growing^*. Маша, вероятно, пишет вам обо мне. Перемены так незначительны, что их не замечаешь. Главное, каюсь, жалею, что не могу писать, что хочется. От Поленца получил письмо и все его сочинения, за исключением его религиозного романа, который запрещен в России. Но я через Классена и Мальцева получил его, читаю и восхищаюсь. Как это несравненно выше той нашей литературной дребедени, которой все восхищаются. Я не дочел еще романа, но думаю, что угадываю его содержание и одобряю. Он посвящен Эгиди и называется «Der Pfarrer von Breitendorf»^*. Хорошо бы, если бы вы могли достать и дать перевести, разумеется, с сокращениями. Он прошел бы, как прошел «Роберт Ельсмер»^*,— как мне кажется, гораздо менее серьезный, чем роман Поленца. Пишите почаще. Ваши письма одно из моих больших удовольствий. Дружеский привет вашей жене^*. Что молодежь Русановы? Милый Коля?^* В техническом? Ну, прощайте.

Л. Т.

1902 г. Марта 23. Гаспра.

В первый раз пробую писать сам, милые друзья, вам в уверенности, что разберете мои каракули. Силы прибывают, но очень медленно, и доктора говорят, что еще есть воспалительные фокусы и трение. Нынче 2 месяца, что я лежу. Стоять не могу, ноги как макароны. Вчера и нынче ночью был жар, но чувствую себя бодро. Получил ваше письмо с ответами на мои вопросы^*. Мне всегда радостно получать их, а теперь в болезни особенно.

Обещание никому не показывать меня потому удивило, что я не просил об этом^*.