Отец Семен Димитриевич Лесков. Мать Марья Петровна из рода Алферьевых. Родился 4 февр. 1831 г. в селе Горохове, принадлежавшем дяде Н. С-ча Лескова — Михаилу Андреевичу Страхову, имевшему в свое время очень видное положение среди орловского дворянства. Первоначальное воспитание получил в этом богатом доме вместе со своими двоюродными братьями, для которых содержались в деревне хорошие русские и иностранные учителя; потом был отдан в Орловскую гимназию, во время пребывания в которой отец его умер и семья подверглась бедственному разорению. Все сгорело, и Н. С-ча взял к себе в Киев брат его матери, профессор Киевского университета, доктор медицины Сергей Петрович Алферьев в 1849 г. Здесь Н. С. продолжал свое образование под особым дружественным руководительством профессора Игнатия Фед/оровича/ Якубовского, который был увлечен даровитостью своего ученика и занимался им с большой любовью. — Тетка Н. С-ча Александра Петр/овна/ Алферьева вышла замуж за англичанина Шкотта, который управлял большими имениями Нарышкиных и Петровских — переводил крестьян из густонаселенных имений в степи волжского понизовья. Шкотт увлек Н. С. к себе, где он близко увидел народ в самых…

В юности на него имели влияние: профессора Савва Осип/ович/ Богородский, Игнатий Фед/орович/ Якубовский и известный статистик аболиционист Дмитрий Петрович Журавский, — потом позже Шкотт (англичанин радикал). По письмам к Шкотту Л/еско/ва узнал Селиванов и любил читать его письма. В литераторство Лескова втравили профессор К/иевского/ ун/иверсите/та Александр Петр/ович/ Вальтер, Ник/олай/ Ил/ларионович/ Козлов и Ст/епан/ Ст/епанович/ Громека — свели Л-ва с Краевским и Дудышкиным и настояли, чтобы он “писал”. — Платили скудно: за романы и повести по 50 р. /“Овцебык”, “Обойденные”/. За “Некуда” почти ничего не заплачено. Гонорар Л-ву весь возвысил Катков, начавший платить ему по 150 р. (“Соборяне” и “Запеч/атленный/ ангел”), а позже по 200 р.

В П/етербург/ приехал в тот год ноября/?/

“Очерки виноку/ренной/ промы/шленности/” [Пушкинский дом, Ленинград].

Известны еще более краткие заметки, данные А. Н. Толиверовой-Пешковой [Письмо от 2 марта 1883 г. — Там же. ], П. И. Вейнбергу [Письмо от 11 мая 1890 г. — ЦГЛА.] и т. д.

Как в большинстве личных биографических свидетельств, многое не бесспорно в них и у Лескова.

Во всех справках о себе непоздних лет Лесков неизменно начинал их с указания на происхождение свое из дворян, хотя в статьях и очерках уже давно зло вышучивал чье бы то ни было стремление к повышению своей родовитости, напряженно проявлявшееся в его родных, Лесковых и Алферьевых. Постарше сам он начинает говорить о своем дворянстве как о “молодом”, “колокольном”, “незначительном”, и с явным удовольствием пишет одному новому своему знакомому: “У нас с вами, оказывается, одинаковое происхождение по линии плотского родства /попы и дворянская захудель/” [Письмо к М. О. Меньшикову от 10 июня 1893 г. — Пушкинский дом].

Это уже полное пренебрежение и отречение от того, что когда-то во что-то ценилось и на что-то годилось.

В свое время, в молодые годы, была заказана железная печатка, с вырезанными на ней крестом, якорем, саблей, латинским “N” и русским “Л” по сторонам дворянской короны [С 1930-х годов хранится в ЦГЛА.].

Вспоминается мимолетный случай, закрепленный, однако, о днесь сохранившейся реликвией. Должно быть, в 1890 году пришел я как-то, рано утром, в воскресенье, к отцу, чтобы потолковать без сторонних. “А вот, кстати, — сказал он, протягивая мне в ходе беседы блокнотный, исписанный его рукою, листок. — Прочти”. На нем стояло:

“Лесковы. /1626/

Предок сего рода, Семен Семенов Лесков, по песцовым книгам

7134/1626 года владел недвижимым имением в Белозерском уезде Новгородской губерн/ии/, называемом Христова Гора. Потомки его служили российскому престолу в военной службе и состояли в разных чинах. /Герб. XII, 61/.

Двор/янские/ роды, внес/енные/ в общ/ий/ Гер/бовник/ Всерос/сийской/ Имп/е/р/ии/.

Составил гр/аф/ Александр Бобринский, ч. II, стр. 129” [Архив А. Н. Лескова. (В дальнейшем сокращенно: Арх. А. Н. Лескова).].

“Видишь, — продолжал он, когда я пробежал строки, — Семен Семенов! Совпадение? Может, и нет! Случалось, что старые роды, захудевая, теряли вотчины, беднели, шли в духовенство, а то сползали и до однодворческого крестьянства. Ну, да это так, шутки ради я тебе выписал на память. Наш род, как у худородного греческого полководца Ификрата, — с меня начнется, да, вероятно, на мне и кончится”.

В отношении “Автобиографической заметки” надо признать, что, несмотря па обидную ее незаконченность и малость, ценность ее велика.

Ярко рисует она ужас семейных преданий, лютость нравов и обычаев, царивших в роду карачевских Лесковых. Страшен отец. Строптив юный сын. Жалка и трепетна не смеющая вступиться за него мать. Бесправна дочь. Все сковано неодолимостью рабских бытовых устоев.

Вот они — “свинцовые мерзости дикой русской жизни”, на которые через сто лет укажет Горький [Горький М. “Детство”, конец гл. XII.].

В “формулярном списке” Семена Дмитриевича, охватывающем весь служебный его путь от поступления, 2 июля 1811 года, “подканцеляристом” в Орловский уездный суд до “выбытия”, то есть отставки, 24 января 1839 года, с должности “по выбору дворянства” “заседателя Орловской уголовной палаты”, сказано, что ему при оставлении службы было сорок девять лет. Более точное определение возраста, путем указания хотя бы года рождения служащего, в те времена считалось лишним. Других документов, которые устанавливали бы вполне бесспорную дату, не сохранилось. Возможно, что они не были взяты им из семинарии при ее окончании. В семье считали, что родился он в 1789 году.

Приехав по окончании Севской духовной семинарии, в 1808 или 1809 году, домой и в тот же день выгнанный из-под родного крова отцом за непреклонный отказ идти в попы по непреодолимому отвращению своему к рясе, Семен Дмитриевич уже никогда не ступает ногою в Лески. Приход пошел в приданое за Пелагеей Дмитриевной.

Дед не забывается внуком. Помимо оговорки о несходстве некоторых черт Димитрия Семеновича Лескова и Савелия Туберозова, первый рисуется в “Автобиографической заметке” не мягкосерднее старогородского раскольника Семена Дмитриевича Деева [См.: рассказы “Котин Доилец и Платонида”, “Чающие движения воды”, “Божедомы”, “Старогородцы”.], почему-то наделяемого писателем подлинно трубчевски-лесковскими именами.

О сколько-нибудь значительном витийстве или письменности деда свидетельств не сбереглось. Признавались — прямота, честность и, всего больше, крутость. Не более.

Учительствуя в домах местной знати, юный Семен Дмитриевич постепенно приобретает на этом поприще своего рода известность. Его ищут, стараются перенять, из-за него даже ссорятся. Какой-то “благодетель”, в целях снижения собственных расходов по оплате наставника своих отроков, обещает ему устроить его, так сказать “по совместительству”, на “коронную службу”.

2 июля 1811 года он определяется “подканцеляристом” в Орловский уездный суд. Умный, способный, прошедший суровую семинарскую выучку, он прекрасно справляется с любой работой. Служит он последовательно в суде, дворянской опеке, провиантском комиссариате, по питейным сборам, причем в 1822 году состоит “помощником винного пристава санкт-петербургских главных магазинов” [Все эти сведения берутся из “формулярного списка” С. Д. Лескова — Арх. А. Н. Лескова.]. Для достижения вожделенного чина, дававшего тогда права потомственного дворянства, испрашивает себе перевод /13 апреля 1825 года/ “на окраину”, — в сущности не далее, чем во вполне благополучный Ставрополь, — “в Кавказскую область по управлению питейных сборов с награждением чина коллежского асессора”.

Для неродовитого чиновника, без связей и “покровителей”, это был большой шаг: так называвшееся уже штаб-офицерство, восьмой класс четырнадцатиклассной “Табели о рангах”, потомственное дворянство себе и нисходящему роду своему. По тем временам мечта и цель стремлений очень многих.